Иван Папанин - Лед и пламень
Это капитан Миловзоров провел в 1926 году через льды Чукотского моря к острову Врангеля старенький "Ставрополь" и доставил в бухту Роджерса первых поселенцев острова. Возглавлял их первый советский "губернатор" острова Врангеля Георгий
Алексеевич Ушаков. На обратном пути "Ставрополь" пробился к одинокому острову Геральд, и капитан Миловзоров поднял над островом советский государственный флаг.
В двадцатые и тридцатые годы не было лучшего знатока секретов навигации в морях Восточной Арктики, чем Миловзоров. Все поражались искусству, с каким Павел Георгиевич проводил свой старенький корабль через коварные ледовые ловушки, оставляя позади новые мощные пароходы...
Так вот, в 1935 году Миловзоров на "Анадыре" совершал сквозной рейс по Северному морскому пути из Владивостока в Игарку, и нам посчастливилось попасть на его борт.
Не могу сказать, чтобы капитан отнесся к нам с очень уж большой симпатией. Ему было тогда, наверное, около шестидесяти, и его густые моржовые усы уже заметно тронула седина. Он сердито хмурил лоб и недовольно ворчал:
- Ну, где я вас, такую ораву, тридцать два человека, размещу? За что мне бог такое наказание послал? Да еще и от начальства нагорит, что столько внеплановых пассажиров взял...
Но ворчал он, по-моему, только для вида. Это был добрый человек и заботливый хозяин.
Вскоре и наша "орава" ему пригодилась.
Капитан пригласил меня к себе и сказал:
- Мы откликнулись на вашу просьбу и взяли всю вашу команду к себе на борт.
- Большое спасибо, Павел Георгиевич,- ответил я.
- Нет, одним "спасибо" вы не отделаетесь. Теперь мы просим вас помочь нам...
- Охотно, но как?
- Мы должны погрузить в Игарке в трюмы нашего судна лес, а один трюм занят углем. Я объявил по судну аврал, чтобы перебросить уголь из трюма в бункерные отсеки. И прошу вашу команду принять участие в аврале - вас ведь тридцать мужиков!
Наш парторг Мелешко собрал коммунистов, рассказал им о просьбе капитана. Затем я обратился ко всему коллективу станции.
Вместе с экипажем судна все мы, "тридцать мужиков", целый день таскали уголь в мешках из трюма в бункера. Мы порядком устали, зато заслужили благодарность всего экипажа. Капитан согласился не высаживать нас на Диксоне, а плыть с нами дальше.
В Игарке мы неожиданно попали на торжества. Впервые в Игарку пришли из Владивостока сразу два парохода - "Сталинград" и "Анадырь". Секретарь Игарского горкома ВКП(б), милая и обаятельная Валентина Петровна Остроумова, организовала экипажам торжественную встречу. Появление двух советских пароходов само по себе было для жителей Игарки большим событием, так как за лесом сюда чаще всего приходили иностранные суда. А тут вдруг такие гости - дальневосточные моряки да еще группа полярников с мыса Челюскин!
Дружеская встреча затянулась за полночь. Было много речей и еще больше искреннего веселья.
В Игарке на "Анадырь" села женщина.
Очень общительная молодая спутница оказалась американкой.
- Рут Грубер, журналистка,- представилась она нам и сразу же задала множество вопросов.
Завязалась оживленная беседа. Рут немного знала русский язык, где ей не хватало слов - прибегали к жестам, а в трудные минуты выручал Женя Федоров - он владел английским. Эта смелая молодая женщина - ей было двадцать шесть лет - совершила большое путешествие по Сибири и Советской Арктике, побывала на Байкале и золотых приисках Алдана, плавала по Лене от Якутска до Тикси, по Енисею и Енисейскому заливу от Красноярска до Диксона. Свои корреспонденции она публиковала в "Комсомольской правде". А теперь, сказала она, ей ужасно повезло: с нею вместе плывут полярники, проведшие год на самом северном выступе Евразии.
Надо сказать, что я никогда не отличался худобой, а на зимовке еще больше округлился, и, когда Рут спросила, не было ли у нас цинги, я ей ответил: а вы посмотрите на меня. Она так и покатилась со смеху.
Почему этот вопрос интересовал американку, можно было догадаться. Да она и сама сказала, что прочла много книг об арктических экспедициях и ни одна из них не кончалась благополучно.
- Ну, опровергли мы эти мрачные традиции? - спросил я.
- Еще как! - ответила она и добавила: - Обязательно напишу об этом.
Несколько лет спустя, когда я уже работал начальником Глав-севморпути, на мое имя пришла из Лос-Анджелеса бандероль. В ней были книга Рут Грубер "Моя поездка в Советскую Арктику", письмо и вырезка из американского журнала с рецензией Рут Грубер на мой дневник "Жизнь на льдине", который был издан в Нью-Йорке на английском языке.
В своей книге Рут доброжелательно и объективно рассказывала о том, что видела в Арктике. Писала о том, какое грандиозное наступление на Крайний Север ведут советские люди, как живут и работают наши полярники. Рут Грубер особо подчеркивала высокий уровень научных исследований в Советской Арктике. Вспоминала и о нашей встрече на пароходе, приводила мои слова о том, что без женщин Арктику освоить нельзя. В рецензии на мою книгу Грубер подчеркивала, что успехи советских людей в завоевании Северного полюса стали возможными толцко потому, что освоение Арктики проводилось как государственное мероприятие.
Свое письмо ко мне американская журналистка окончила словами: "С теплым арктическим приветом. Ваш друг Рут Грубер".
Тут я вспомнил еще один вопрос, который она задала мне, когда мы стояли на палубе "Анадыря":
- Вы зимовали на самых северных советских полярных станциях: Земле Франца-Иосифа и мысе Челюскин, куда же теперь дальше? Дальше уже некуда...
- А дальше есть еще Северный полюс,- пошутил я, не подозревая, что шутка обернется действительностью.
ГОТОВИМСЯ К ЭКСПЕДИЦИИ НА ПОЛЮС
Арктика осваивалась планомерно, год от года росло значение северных районов в народном хозяйстве. Предстояло освоить Северный морской путь, организовать регулярное судоходство по величайшей в мире трассе, было это необходимо для ускоренного развития экономики Крайнего Севера. Но без изучения течений Ледовитого океана, а также закономерностей дрейфа льда нельзя было научно прогнозировать ледовую обстановку, погоду в морях, но которым проходит Северный морской путь. Необходимо было собрать гидрогеологические данные хотя бы за год. Это можно было сделать только с помощью научной станции. Сегодня в семье искусственных спутников Земли есть метеорологические, которые "видят" погоду на огромной ледовой территории, определяют скорость и направление ветра. На льдинах путешествуют автоматические научные лаборатории, которые аккуратно передают сведения о погоде. Старый полярник, я радуюсь тому, что многое сейчас делается проще, удобнее, точнее.
Начало было совсем иным.
В одном из своих выступлений академик О. Ю. Шмидт подчеркнул, что нельзя приписать тому или иному человеку инициативу постановки вопроса о создании дрейфующей станции в районе Северного полюса. Справедливо. Еще Нансен высказал идею о целесообразности высадки ученых на лед в районе Северного полюса и организации там стационарных наблюдений. Профессор В. Ю. Визе писал в 1930 году: "Проект устройства постоянного жилья на дрейфующих льдах Центральной Арктики, казавшийся нелепым в те времена, когда Пири совершал свои удивительные походы к _ Полюсу, теперь, после завоевания человеком воздуха и изобретения радио, стал вполне осуществимым".
Я знаю, что и на "Сибирякове" в 1932 году велись жаркие дебаты о необходимости станции. Только теперь речь шла уже о программе и способах выполнения работ. В лагере челюскинцов эти споры велись еще жарче.
В своей книге "Мои позывные КАЕМ" Эрнст Кренкель написал: "Штурм полюса начал О. Ю. Шмидт. К этому обязывали и положение руководителя, и душа романтика". Я согласен с мыслью и о положении руководителя и о душе романтика. Но об остальном сказал бы иначе: О. Ю. Шмидт был в числе первых энтузиастов Севера, энергично взявшихся за штурм полюса. Арктика к тому времени была засеяна станциями, на которых трудились полярники.
В том, что сеть станций непрерывно росла, неоценима заслуга Сергея Сергеевича Каменева, человека проницательного и дальновидного. Каменев "болел" Севером. Сергей Сергеевич для меня, как полярника, крестный отец. Это он, будучи председателем Арктической комиссии при СНК СССР, отозвал меня с учебы в Плановой академии, направил на Землю Франца-Иосифа начальником полярной станции в бухте Тихой. Восемь лет - с 1928 по 1936 - именно ему принадлежала руководящая роль в организации изучения Арктики. К нему, человеку большой культуры и огромной душевной щедрости, тянулись самые разные люди. Сергей Сергеевич не раз обращал наше внимание на то, что Арктика нужна и для обороны страны, может стать театром военных действий. Жизнь доказала правоту Сергея Сергеевича.
Много сил и много лет жизни отдал Арктике и Владимир Юльевич Визе, который должен был принять участие в экспедиции "Северный полюс", но врачи не позволили ему сделать это.
