Древняя Спарта и ее герои - Лариса Гаврииловна Печатнова
К противникам аутентичности переписки относится также А. Блэмайр. При этом он обращает внимание на одно действительно важное обстоятельство — на реплику Фукидида, что письма были обнаружены позже (I, 128, 6). А. Блэмайр рискует предположить, что «поскольку этих писем, очевидно, не было среди доказательств вины Павсания, то, должно быть, они появились на свет после его смерти. В подобных обстоятельствах велика вероятность, что письма были сфабрикованы. Другими словами, не сами письма порождают беспокойство, а таинственные обстоятельства, при которых они появились на свет»[165]. Подобная трактовка возможна, но вряд ли правомерны столь радикальные выводы, сделанные на основании одной краткой и неточной хронологической ремарки Фукидида. В этом вопросе мы присоединяемся к мнению В. М. Строгецкого, по словам которого «даже противники аутентичности переписки Павсания с царем вынуждены признать отсутствие решающих аргументов, которые подтвердили бы подложность писем»[166].
Фукидид цитирует только два письма, явно положившие начало переписке. Мы полагаем, что ими и исчерпывался обмен письмами между Павсанием и Ксерксом в период первого пребывания Агиада в Византии. Видимо, только эти письма,· взятые Павсанием с собой в Спарту, и стали известны Фукидиду.
Планы женитьбы Павсания
Центральной частью письма Павсания к Ксерксу является его предложение взять дочь царя в жены и подчинить Спарту и всю остальную Элладу его владычеству (Thuc. 1,128,7). Туже версию повторяет за Фукидидом и Диодор (XI, 44, 3).
Фукидид никак это место не комментирует и не выражает удивления по поводу самой возможности подобного брака между спартанским военачальником и дочерью Великого царя. Но, насколько мы можем судить, согласно персидским обычаям, дочь царя могла выйти замуж только за персидского аристократа[167]. П. Олива, руководствуясь этим соображением, считал весьма подозрительным версию о намерении спартанского лидера жениться на дочери Ксеркса[168]. Отрицает возможность подобного предложения со стороны Павсания и А. Липпольд. По его словам, «сватовство к дочери Великого царя кажется в свете греко-персидских отношений между 500 и 480 гг. не только совершенно невозможным, но с учетом событий 480/79 г. еще и очень удивительным»[169]. Правда, В. М. Строгецкий замечает, «что не Ксеркс обратился к Павсанию с таким предложением, а Павсаний просил царя выдать за него свою дочь. Он мог и не знать всех тонкостей персидских обычаев»[170]. Ничего странного в возможной женитьбе Павсания на персидской принцессе не видит и специалист по Персии А. Олмстед. По его словам, «если в обмен Павсаний желал получить в жены дочь Великого царя, то как еще с большей пользой можно было распорядиться одной из женщин обширного гарема Ксеркса»[171].
Признавая аутентичность цитируемых Фукидидом писем, мы, естественно, признаем подлинными все без исключения их части. Правда, некоторое затруднение вызывает несовпадение сведений Фукидида и Геродота относительно объекта предполагаемой женитьбы Павсания. Ведь у Геродота вместо дочери Великого царя появляется дочь Мегабата, перса из рода Ахеменидов, военачальника Ксеркса и сатрапа Даскилия (V, 32).
Мы вслед за А. Гоммом полагаем, что сведения Геродота и Фукидида о матримониальных планах Павсания, по сути дела, не противоречат друг другу и вполне совместимы[172]. В дипломатической переписке обсуждение подобного гипотетического брака могло быть обычной для Востока формулой вежливости с обязательным для этого жанра элементом гротеска. Заметим, кстати, что Ксеркс не дал прямого ответа на предложение Павсания, а ограничился весьма обтекаемой фразой: «…мне нравятся твои слова» (Thuc. I, 129, 2). Думается, что Павсаний и не ждал согласия царя. Для обеих сторон это была форма дипломатической игры, своеобразная заявка на тесное сотрудничество.
Геродот касается темы сватовства Павсания в своем рассказе о Мегабате. По словам историка, «с его-то дочерью впоследствии обручился Павсаний, сын Клеомброта, лакедемонянин (если только верен слух), так как он (Павсаний. — Л. П.) захотел стать владыкой Эллады» (V, 32). Как нам кажется, слова «если только верен слух» можно отнести и к женитьбе Павсания, и к его тираническим устремлениям. Судя по данной оговорке, Геродот знал, но сомневался в этой истории. Учитывая подобные сомнения, комментаторы Геродота У. Хау и Дж. Уэллс с большим доверием отнеслись к варианту Фукидида: «Геродот повторяет сомнительную устную традицию, в то время как Фукидид основывает свой рассказ на собственном письме Павсания, которое является неопровержимым доказательством, конечно, если оно подлинное»[173].
Но если вариант Фукидида скорее дипломатический гротеск, так и воспринятый обеими сторонами, то вариант Геродота, наоборот, кажется вполне реальным. С помощью женитьбы Павсаний, видимо, хотел сблизиться с персидской элитой и получить щедрое приданое. Однако брачным планам Павсания не суждено было осуществиться. Мегабат по какой-то причине, возможно, потеряв доверие Ксеркса, был отрешен от должности, и вместо него прислан перс Артабаз, доверенное лицо Ксеркса, с поручением оказывать всяческое содействие Павсанию и пересылать его письма царю (I, 129).
Большинство исследователей при выборе версий склонны доверять скорее сообщению Геродота, поскольку оно кажется им более правдоподобным. Действительно, в версии об обручении Павсания с дочерью сатрапа Фригии Мегабата ничего невероятного нет. Брачные союзы между представителями персидской и греческой элит были делом нередким. Так, сын Мильтиада, Метиох, попав в плен, получил от Дария, кроме прочих даров, жену, происходящую из знатного персидского рода (Her. VI, 41), как и изгнанник Фемистокл (Diod. XI, 57, 6). А македонский царь Александр I выдал замуж свою сестру Гигею за крупного персидского
