Юрий Звягин - Загадки поля Куликова
Краткая повесть была первой московской версией событий 1380 г. Во второй половине XV в. она попадает в тверское летописание. Похоже, что автор летописи, вошедшей в Рогожский летописец, переписал Троицкую, вставляя в нее сведения из какой-то не дошедшей до нас тверской. Но по периоду 1380–1382 гг. у него ничего дополнительного не было, потому он и принял московскую версию, не проверяя. Отсюда и несовпадение дат.
Примерно в то же время, когда в Твери (или Кашине) составлялся Рогожский летописец, появляется первый вариант «Задонщины». Тот самый, который Кирилло-Белозерский список. От летописи он отличается пока еще немного. Просто написан литературно, более хвалебно в отношении к Дмитрию Ивановичу и Владимиру Андреевичу. Плюс, Ольгердовичи в качестве союзников неожиданно всплывают. Но это-то как раз нормально. Андрей Полоцкий на Русь сбежал еще года за два до этого. Возможно, что и за год. Псковская первая летопись говорит о том, что «прибеже князь Андреи Олгердович во Псковъ; и посадиша его на княжении»{94} под 6885 годом. Потому и считается, что он пришел в 1377-м. Однако известие о Куликовской битве в этой летописи расположено под 6886, следующим годом. Впрочем, Псковская третья летопись известие о приходе Андрея оставляет под 6885 г. же, а Куликовскую битву переносит под 6888-й. А вообще псковские летописцы с датами не в ладах были, это по их произведениям видно.
А Дмитрий Брянский (на самом деле — Трубческий) перешел на сторону Дмитрия Московского как раз в декабре 1379 г., когда московское войско во главе с Владимиром Андреевичем, Андреем Полоцким и Дмитрием Волынским (Боброком) ходило на Трубческ и Стародуб. Так что эти два князя были в то время подручными Москвы, и в битве вполне могли участие принимать. Со своими дружинами. Но «Задонщина» ничего другого на самом деле и не утверждает. Там же, даже в более позднем варианте, не пишется, что среди погибших псковичи были. Только «паны литовские».
Возможно, «Задонщина» в своем Кирилло-Белозерском варианте была написана до 1460 г. Основание для этого можно увидеть в том, что содержащийся в Тверской летописи летописец княжения Тверского, как утверждает в тексте его автор, написан был по велению князя Бориса Александровича, который умер в 1461 г. А в летописи, как я уже писал, находится кусок, подобный тому, что есть в «Задонщине» (начало и конец).
Следующим рубежом, после которого появилась новая версия Куликовской битвы, стал, по всей видимости, 1480 г., знаменитое стояние на Угре (обратите внимание: опять на Угре, как и в 1409 г.). Напомню: Ивану III пришлось иметь дело с татарами Большой (Волжской) орды и литовцами. Но теперь уже можно однозначно говорить о победе русских, хотя решающего сражения и не было.
И вот после этого, похоже, на свет появляются новые произведения Куликовского цикла. Напомню: к 80-м гг. XV в. относятся самые старые листы, использованные для создания одного из дошедших до нас списков Новгородской четвертой летописи. На 1508 г. заканчиваются записи в Софийской первой. То есть первоначальные варианты этих летописей, возможно, писались и раньше. Но мы-то видим только те, которые появились после 1480 г. Так что утверждать, что Пространная летописная повесть содержалась в летописях Новгородско-Софийской группы изначально, мы основания не имеем.
А вот что они появились не раньше 1480-го — вполне. Тут и ошибки в датировке, и появление новгородской помощи, и добавление в список погибших людей, умерших в другое время. Объяснить эти ляпы можно только тем, что «распространение» Краткой повести писалось уже значительно позже самих событий, когда никаких свидетелей в помине не было. Плюс, как я уже указывал, после присоединения Новгорода к Москве. Именно после этого и летописи новгородские можно было подправить в необходимом победителям духе, и новгородцев в участники событий записать.
Да, кстати, и на Рязань «наехать». Ведь после присоединения Новгорода (1478) и Твери (1485), у москвичей оставался один соперник — Рязанское княжество. Был еще Псков, но там с 1462 г. уже сидели князья, которых направляли из Москвы. Так что опорочить единственных конкурентов, показать, что они испокон века «предатели Родины», — святое дело.
И, наконец, XVI в., его начало. Именно тогда появляется Сказание о Мамаевом побоище, фактически завершившее создание летописного мифа о Куликовской битве. Через полторы сотни лет автор Сказания начал вписывать массу подробностей, которые ему уже никто не мог рассказать. А последующие историки решили ему поверить.
Похоже, Сказание формировалось все же в 20-е гг. при составлении т. н. Никоновской летописи. То есть первичной является не Основная, а Киприановская редакция, и прав был С. К. Шамбинаго, а не Л. А. Дмитриев. Создавался новый вариант истории о Куликовском сражении именно из-за того, что готовилась специальная митрополичья версия летописи. Для нее собирали все, что только можно. И из этого всего делали сводные статьи. Причем не очень-то даже и смотрели, насколько различные материалы стыкуются. Что, конечно, и в статьях за 6888 и 6889 гг. Никоновской летописи видно. На два года разнесены статьи потому, что с конца XV века на Руси утверждается сентябрьское начало года. Между прочим, в Новгородской четвертой и Софийской первой летописях начало года, похоже, еще мартовское. Хотя в Новгородской четвертой в вопросе о начале года сам черт ногу сломит. Там в годовых статьях полная неразбериха.
Киприановская редакция Сказания, кстати, Ягайло с Ольгердом не путает. И появление в тексте Киприана разъясняет. Там пишется, что Дмитрий пригласил Киприана в Москву после того, как узнал, что Митяй умер, а Пимен самовольно стал митрополитом. По версии автора Никоновской летописи, это было в 6888 г. Выше я уже говорил, что такого случиться не могло. И что в Рогожском летописце (а стало быть, и в Троицкой летописи) даты появления Киприана в Москве изложены правильно. Но в Никоновской летописи по крайней мере попытка предпринята. В других редакциях Сказания этого нет. Еще в Основной редакции и епископ Коломенский назван Геронтием вместо Герасима. Что заставляет думать: написана она была еще позже, и кем-то не слишком грамотным.
Особенностью Киприановской редакции, писавшейся при митрополите, является и существенное расширение роли церкви в событиях 1380 г. Именно в связи с этим становится понятно, почему Дмитрий получает благословение сразу у трех церковных, ведущих в то время, иерархов: Киприана, Сергия и коломенского епископа Герасима.
К той же второй четверти XVI в. относятся и очередные правки других произведений, имеющих касательство к теме Куликовской битвы. В новой редакции Жития Сергия Радонежского появилось сообщение об отправке им на битву Пересвета и Осляби. В «Задонщине» перечень земель Кирилло-Белозерского списка был заменен на перечень городов и появилось исчисление погибших по их землям, в котором упоминались и новгородцы, и даже рязанцы.
После этого история начала выглядить так. Мамай, правивший всей Ордой от имени «царя» (напомним: русские никогда не звали татарского властителя ханом, только царем), убил этого царя и стал владеть всем сам. Он злился на Дмитрия за поражение на Воже. Поэтому собрал войска, нанял фрягов, черкасов и ясов (и кого-то еще, не названных) и пошел на Русь. Перешел Волгу, дошел до реки Воронеж и расположился кочевать.
Олег Рязанский, узнав, что Мамай уже на Воронеже, на его земле, послал ему дары и жалобу на Дмитрия, который отнял у рязанцев Коломну. Олег же сообщил о намерениях Мамая идти на Русь Ягайло. При этом он высказал предположение, что Дмитрий, узнав о нашествии, убежит на окраину своих земель (в Новгород или на Двину), и можно будет занять его земли, а Мамая умилостливить дарами.
Мамай потребовал от Олега и Ягайло прислать ему свои войска. Будто бы для того, чтобы подтвердить верность, так как у него и самомго сил достаточно. За это обещал отдать им Русь (стало быть, себе брать не собирался!).
Дмитрий получил сообщение о том, что Мамай стоит на Воронеже (не сказано, от кого), и обратился за благословением к Киприану. Киприан посоветовал узнать, правда ли это, и собирать войска. Дмитрий обратился сперва за помощью к Михаилу Тверскому, который отправил в Москву Ивана Холмского (надо так понимать, с воинами). Из Боровска был вызван Владимир Андреевич.
В это время пришло подтверждение: Мамай собирается в поход. Опять идет к Киприану. Тот интересуется: не провинился ли чем-нибудь Дмитрий перед Мамаем? Дмитрий говорит, что не виновен. В этот момент приходят послы от Мамая с требованием дани, «как при Узбеке». Дмитрий отказывается, соглашаясь выплатить только то, о чем договаривались раньше (как раз приходит осень, время платить дань). Но послы отвергают предложение. При этом сообщают, что Мамай уже на Дону.
Опять идет князь к митрополиту. Киприан предлагает отправить столько золота и серебра, сколько можно собрать. Дмитрий посылает посольство с дарами. Посол Захария Тютчев в рязанской земле узнает о присоединении к татарам Олега и Ягайло, и шлет об этом сообщение. Тогда Киприан советует сопротивляться. Дмитрий посылает «стражу» на Тихую (или Быструю) Сосну, с заданием «взять языка», а сам рассылает по русским землям приказ собираться у Коломны 31 июля.
