Бандиты - Эрик Хобсбаум
Само их (гайдуков) существование было достаточным оправданием их действий. Оно доказывало, что угнетатели не всемогущи, им можно нанести ответный удар. И вот крестьяне и пастухи идентифицируются с гайдуками в их родных краях. Не следует полагать, будто они все время проводили в сражениях, и уж тем более в борьбе с угнетателями. Само наличие банд вольных людей или этих клочков каменистой земли вне досягаемости любой администрации, уже было значительным достижением.
Греческие горы, амбициозно именующиеся Аграфа (то есть «неописанные», потому что никто не преуспел в переписи населения для налогообложения), были независимы на практике, если не по закону. Итак, гайдуки отправляются в набеги. По логике своих занятий, они должны были сражаться с турками (или теми, кто представлял власти, потому что делом властей было защищать транспортируемые товары и казенные ценности). Они, без сомнения, с особенным удовлетворением убивали турок, поскольку те были неверными псами и притесняли добрых христиан, а также вероятно, потому, что бойцы проявляют еще больше геройства, сражаясь с опасным соперником, чья смелость только усиливает их собственную. Однако нет никаких признаков того, что, будучи предоставлены самим себе, скажем, балканские гайдуки отправились бы освобождать собственную землю от турецкого ига, или вообще были бы на это способны.
Разумеется, во времена трудные для народа и кризисные для власти число гайдуков и их банд будет расти, их активность увеличивается и становится более дерзкой. В такие моменты правительственные призывы к подавлению бандитизма начинают звучать все более требовательно, отговорки местных руководителей начинают выглядеть более громкими и искренними, а настрой местного населения становится все более напряженным. Потому что, в отличие от эпидемических вспышек обычного бандитизма, которые мы ретроспективно определяем в качестве предвестников революции только по причине их действительного предшествования, гайдуки были не просто симптомами беспорядков, а ядром потенциального освобождения, признанного в этом качестве народом.
Когда приходило время, «освобожденная земля» китайских бандитов на горе Лянь-Шань (место их «пристанища» в знаменитом романе «Речные заводи») разрасталась до размеров области, провинции, ядра той силы, что опрокинет небесный трон. Бродячие шайки преступников, налетчиков и казаков на бурлящем пограничье между государством и рабством, с одной стороны, открытыми пространствами и свободой — с другой, сойдутся, чтобы вдохновить и повести огромное крестьянское восстание, которое стремительно поднимется по Волге, возглавляемое казацким претендентом или же защитником царя подлинного от лже-царя. Яванские крестьяне будут слушать с растущим интересом историю Кена Ангрока, вора, ставшего основателем королевского дома Маджапахитов. Если знамения благосклонны, время придет через сто дней после созревания маиса, и вот уже возможно наступает тысячелетие свободы, всегда подспудное, всегда ожидаемое. Бандитизм сливается с крестьянским мятежом и революцией. Гайдуки, в блеске своих мундиров, в грозном бряцании своего оружия и экипировки, могут стать ее солдатами.
Однако, прежде чем оценивать роль бандитов в крестьянской революции, нам необходимо взглянуть на экономические и политические факторы, поддерживающие их в рамках существующего общества.
Глава 7
Экономика и политика бандитизма
Любопытным образом результаты постоянных наблюдений и исследований совпадают в следующем факте: все бандиты неимущи и безработны. У них может быть только личное имущество, которое им приносят в случае успеха их дерзкие предприятия.
Экономическая интерпретация роста численности бандитов в Китае{72}
Шайка грабителей находится вне того социального уклада, который сковывает бедных, это братство вольных людей, а не общество по интересам. Тем не менее она не может исключить саму себя из общества. Ее потребности и деятельность, само существование приводит ее к отношениям с обыкновенной экономической, социальной и политической системой. Этот аспект бандитизма обычно недооценивается исследователями, но он достаточно важен и достоин небольшого обсуждения.
Рассмотрим сначала экономику бандитизма. Грабителям необходимо питаться, им нужно пополнять запасы оружия, боеприпасов. Им нужно тратить краденые деньги или продавать награбленное. Верно, что в простейшем случае им не нужно ничего, что бы сильно отличалось от потребления местного крестьянина или пастуха — местная пища, питье, одежда, — им можно только радоваться, если они получают это все в достаточных количествах, не прикладывая к этому того труда, который требуется от обычного человека. «Никто никогда ни в чем им не откажет, — говорит бразильский землевладелец. — Это было бы глупо. Люди дают им еду, одежду, сигареты, алкоголь. Зачем им нужны деньги? Что они с ними будут делать? Подкупать полицию?»{73}. Однако большинство известных нам бандитов живут в условиях денежной экономики, даже если окружающее их крестьянство — нет. Как и откуда берутся «накидки с пятью рядами позолоченных пуговиц», ружья, пистолеты и патронташи, легендарные «дамасские сабли с позолоченными рукоятями», которыми хвалились сербские гайдуки и греческие клефты, не всегда сильно преувеличивая?[48]
Что же они делают с угнанным скотом, с товарами странствующих купцов? Покупают и продают. В самом деле, учитывая, что у бандитов, как правило, гораздо больше денег, чем у местных крестьян, их траты образуют важную составляющую местной экономики, распределяясь через местные лавки, постоялые дворы по коммерческому посредническому слою сельского общества; распределение тем более эффективно, что бандиты (в отличие от мелкой знати) тратят в основном на месте, а также слишком горды и щедры, чтобы торговаться. «Торговец продает Лампиону товар в три раза выше обычной цены» (сообщение 1930 года).
Все это означает, что бандиты нуждаются в посредниках, которые связывают их не только с местной экономикой, но и с более крупными коммерческими сетями. Они нуждаются, как Панчо Вилья, хотя бы в
