Украинские хроники. Становление и деградация государства - Олег Борисович Иванов
В ноябре 1991 году, в рамках общего процесса отделения Украины от СССР, Собор УПЦ обратился к Московскому патриархату с просьбой о даровании Украинской церкви автокефалии.
Весной 1992 года на Архиерейском соборе в Москве большинство архиереев УПЦ отказались от подписей под этим обращением. После чего митрополит Филарет с частью клира (священнослужителей) и мирян покинул Московский патриархат, образовав Украинскую православную церковь Киевского патриархата (УПЦ КП), глава которой стал именоваться Патриархом Киевским и всея Украины. По инициативе главы УПЦ митрополита Филарета и главы УАПЦ патриарха Мстислава состоялся Объединительный собор, который создал на базе УПЦ и УАПЦ Украинскую православную церковь – Киевский патриархат. Но решения этого собора не нашли поддержки среди части клира и мирян УАПЦ. Они не вошли в объединенную церковь.
При этом судебным деянием Архиерейского собора РПЦ в июне 1992 года Филарет был лишен сана, а впоследствии подвергнут анафеме. Тогда же в Харькове было проведено епископское собрание, на котором вместо митрополита Филарета главой Украинской православной церкви Московского патриархата был избран митрополит Владимир. Возглавляемая им УПЦ МП на протяжении почти трех десятилетий – до получения Православной церковью Украины в 2019 году томоса (грамоты главы Поместной церкви о признании автокефалии какой-то ее части) от Константинопольского Варфоломея – была единственной признанной прочими поместными православными церквями православной церковной структурой на Украине: самоуправляемой Церковью в составе Московского Патриархата с правами широкой автономии.
Каноничность УАПЦ и УПЦ КП не признавалась другими поместными православными церквями, включая Константинопольскую. По версии, которую приводит в статье «Унии и расколы: история православия на Украине»66 Сергей Простаков, такой резкий поворот во взглядах и действиях Филарета связан с тем, что в 1990‑м он проиграл внутрицерковную борьбу за пост патриарха Московского и всея Руси году Алексию II.
На всей территории страны за исключением Львовской, Тернопольской и Ивано-Франковской областей доминировала УПЦ (МП). Украинская православная церковь Киевского патриархата имела влияние среди верующих в основном на западе Украины – в Галиции и на Волыни, а также в Киевской и Черкасской областях. Ни в одной области Украины эта конфессия не являлась доминирующей: на западе Украины такой является Украинская греко-католическая церковь (УГКЦ). Прихожане Украинской автокефальной православной церкви проживали в основном в Киевской, Харьковской, Полтавской, Одесской, Черкасской, Львовской, Винницкой, Ивано-Франковской и Тернопольской областях.
В начале 1990‑х выросшие в атеистических традициях граждане воспринимали раскол церкви как часть горбачевской перестройки: с подачи тогдашних СМИ искали среди священнослужителей агентов КГБ, интересовались новыми для себя обрядами и образом жизни. Обратившимся в веру людям было в общем-то все равно, к какой из церквей принадлежит ближайший к дому или работе храм – важно было удовлетворение духовной потребности среди экономического и экзистенциального хаоса. В такой ситуации мало кто обращал внимание межконфессиональные «споры хозяйствующих субъектов». А тем временем в стране разгоралась настоящая религиозная война, по форме мало чем отличавшаяся от проходившего в то время на всем постсоветском пространстве передела собственности.
«Сообщения о событиях, которые ложились на мой стол каждое утро, напоминали иногда сообщения с театра военных действий. В сражении участвовали более тысячи церковных приходов. Горели дома священников, штурмом брались не только храмы, но и целые деревни, порой казалось, что это война всех со всеми, хотя каждый хорошо знал своего противника»67, – так описывает происходящий в начале 1990‑х передел церковного имущества второй президент Украины Леонид Кучма.
К середине 1990‑х конфликт вокруг собственности поутих. Основные активы были поделены. Грекокатолической церкви удалось вернуть большую часть своих храмов. На Западной Украине УПЦ (МП) была фактически разгромлена, зато сохранила свои позиции на востоке. В Киеве основная церковная собственность была поделена между УПЦ (КП) и УПЦ (МП): в частности, стоящие друг напротив друга Михайловский и Софийский собор в украинской столице стали собственностью, соответственно, Киевского и Московского патриархатов.
В дальнейшем противостояние канонической и неканонической украинских православных церквей перешло в политическую – а при президенте Владимире Зеленском и в трагическую плоскость, но об этом – в следующих главах.
3.4. Национализм становится легитимным
Идеи церковной самостоятельности (автокефалии) активно поддерживались представителями украинских националистических организаций. В конце 1980‑х-начале 1990‑х они, впрочем, еще стеснялись называть себя «националистическими», да и само слово «нация» в позднесоветском языке все еще имело выраженно негативный характер. Чрезмерный интерес ко всему «национальному» не то, что не поощрялся, но и мог навлечь неприятности, если развивался не в русле партийной линии и официальной историографии, которые «национальному» предпочитали определение «народное»: «народная культура», «народное искусство», «народный герой» и т. д.
В конце 1980‑х Советский Союз начал восстанавливать связи с этническими диаспорами разных стран, и в республики СССР устремились эмигранты разной степени политизированности и радикальности. Начинали они как «общества дружбы», «институты по изучению культуры», образовательные программы. По мере «демократизации» советского общества в республики стали прибывать и представители эмигрантских политических организаций, в том числе откровенно антисоветского и русофобского характера. Их эмиссары приезжали в Армению, Грузию, Азербайджан, республики Прибалтики и Средней Азии. Не избежали этой экспансии и Украина с Белоруссией.
В большинстве получивших независимость после распада СССР стран представителям диаспоры предоставлялось гражданство по упрощенным схемам, они быстро занимали в обществе высокое положение: становились журналистами, профессорами вузов, бизнесменами и политиками. Привилегированное положение и высокий, по сравнению с внезапно обнищавшим после либерализации экономики местными жителям, достаток позволяли им начинать и реализовывать предпринимательские, культурные и политические проекты. Причем многие из этих проектов имели постоянное финансирование от иностранных правительств и спецслужб. Эти фирмы и организации привлекали молодежь, в том числе стипендиями в зарубежных университетах, ознакомительными поездками заграницу на семинары и конференции, да и просто поездками «по обмену», во время которых молодые украинцы проживали в семьях диаспоры – в Канаде, Польше, США и других странах. Разумеется, чтобы попасть в такую программу нужно было владеть украинским языком и разделять идеи независимости, монокультурности страны, изучать биографии и идеологии различных националистических организаций. Для постсоветской молодежи, восхищавшейся всем «заграничным», такие поездки и стажировки были хорошим социальным лифтом и способом существенно улучшить свое материальное положение. На родину они возвращались в статусе специалистов по разного рода реформам, к тому же обзаводились нужными связями и легко находили высокооплачиваемые работы в политическом и экономическом консалтинге, бизнесе, СМИ и т. д. Такая «мягкая сила» превращала вчерашних комсомольцев и пионеров в убежденных
