Морис Симашко - Искупление Дабира
И вдруг знакомый шум донесся до него. Словно пробудившись, заторопился он к дальней стене. Пройдя часть пути, вспомнил он про деревья. Нужно было считать их, но не пошел уже он назад...
III. ВАЗИР (Продолжение)
Дети громко кричали в селении Ар-Разик, а он стоял и слушал, задрав голову, и глядел поверх стены в белое небо. Где-то у самой кромки начал зарождаться горячий вихрь. Готовая надломиться вершина его неясно покачивалась, приближаясь к солнцу...
Втянув вдруг голову в плечи, он огляделся по сторонам и, скрытый деревьями, торопливо пошел вдоль стены. Поросшие травой ступени вели вниз, и там спал мушериф, приложившись щекой к железной скобе. Тайный ход это был из кушка.
Снаружи сидел под стеной еще один мушериф, и не заметна была среди кустов тропа, ведущая к большой дороге. Два или три раза задевал он халатом за ветки шиповника. Приходилось задерживаться и отдирать пальцами клейкие тугие бутоны. Полосатые ящерицы с шорохом ускользали из-под самых его ног. Потом раздвинулись кусты, и явственней сделался детский крик. Совсем близко увидел он старое дерево посредине селения Ар-Разик...
Какой-то старик с двумя мешками травы проезжал на ишаке, но даже не посмотрел в его сторону. Едкой дорожной пылью обдало его, и тонким слоем осела она на халат и бороду. Что-то забытое возвращалось к нему.
И опять проплыл мимо ишак, проехала высокая арба с мальчиком и закутанной до глаз женщиной. Даже не объезжали они его, и к краю дороги становился он всякий раз. А когда свернул к площади, то встал в неуверенности. Старый кедхода селения шел прямо на него. Надо было с ним поздороваться. Важно ответил ему старик, и ничего не отразилось в его коричневых глазах.
В недоумении осмотрел он тогда себя сверху донизу. Все было такое же надето на нем, как и в прошлый раз' чарыки, халат, малая чалма на голове. Но почему-то не узнавали его эти люди...
Все ту же птицу увидел он опять на другом берегу хауза. Мутная вода колыхалась там вместе с гнилой соломой и какими-то палками. Но он знал, что все это не так. Нужно лишь наклониться и посмотреть.
А дети кричали и бегали на площади, обсыпая друг друга пылью Чей-то пронзительный голос выделялся из прочих. Мальчик с клоком волос, на счастье, это был. Он раскладывал в ямках альчики и кричал что было сил.
С любопытством посматривали они на него, не оставляя игры. И вдруг он увидел, что вовсе не одинаковые у них глаза. Лишь у одного, который кричал громче всех, были они коричневые У других -- мальчиков и девочек -- глаза были черные, зеленые, голубые, синие. А когда вокруг он посмотрел, то и там все преобразилось. Птица на другом берегу стала голубой, и розовые перья торчали у нее в хвосте. Ветки деревьев за дувалами оттягивали фиолетовые сливы, оранжевая джида гроздьями висела среди серебряных листьев. И только ломающийся столб пыли у самого солнца оставался бесцветным.
Теперь он уже не удивился тому, что вода в хаузе сделалась прозрачной, когда пришел он к ней. Все опрокинулось в мире, и дерево росло в глубину, озаренное солнцем. Кричали за спиной дети. Их неровные голоса означали какой-то порядок. Для чего-то бог все же допускает это...
Сияние источала бездна Пыльный столб продвинулся там к солнцу и распался сразу на несколько частей. Ветки дерева ожили, яркие блики побежали по воде. Крепко зажмурил он глаза, предчувствуя некий ответ. Горячий ветер коснулся лица его, растрепал бороду. И понял он, что это Тюрчанка.
Так и не подняв глаз, пошел он от хауза. Где-то в стороне остались дети. Налетевший вихрь крутил и бросал вырванную с корнем траву. А он шел уже через кусты, отрывая полы халата от колючих прутьев
Встревоженные лица мушерифов промелькнули сквозь оседающую пьыь Беспомощно подрагивали под ударами ветра в саду остриженные деревья. Прямо по траве шел он к маленькой калитке в гарем.
Охраняющий вход хадим захотел побежать вперед и предупредить о его неожиданном приходе, но он сделал ему знак остаться Лежали на земле поваленные ветром розы, и растерянно открыла рот Фатияб, державшая в руках расшитые красные штаны маленького Ханапии. Мальчика не было с ней..
Он взял шитье из рук младшей жены, повел ее к окну. Поставив Фатияб возле себя, придвинул к стене столик | для посуды и принялся снимать с нее одежду Потом, "? подтолкнув ее на столик, правильно расставил ей локти, | на должном уровне расположил грудь. Свернутое одеяло ' вместо книги подложил он ей под одно колено. Все так он делал, как видел у Тюрчанки с гуламом.
Не понимая, зачем это, старалась встать, как ему хочется, Фатияб. Колено ее сползло с одеяла, и она по- спешно приподняла его снова. Локти разъезжались у нее, и тыкалась она всякий раз подбородком.
Руки на Фатияб положил он, не снимая халата. Испуганно притихла она, боясь сдвинуться с места. Все такое же, как у Тюрчанки, было у нее, и ждал он, когда же появится некий свет.
- Шорох опадающего песка явственно слышался на ай-ване. Бедра Фатияб возвышались, и неудобно приходилось ему. Долго возился он при ней и отошел в расстройстве. Дрожали от усталости ноги, и нехороший вкус был во рту...
IV. ВАЗИР (Продолжение)
Неясными волнами лежал на аллее в саду песок, оставленный вихрем. Сорванные листья валялись на земле Не зная почему, остановился он у кучи сломанного дерна. Некий мальчик, которому он дал хлеб, оставался еще в мире
Рука неуверенно потянулась, отвернула угол кошмы Зеленая трава уложена была там четко нарезанными квадратами. На одном -- том, что лежал сверху, -чуть подрагивали красные колокольчики...
V. ОТКРОВЕНИЕ ШАГИРДА
Про все он стал теперь забывать, останавливаясь посредине дороги Голубая сорока кричала на дереве при султанском питомнике, и пчелы летали в столбах света Где-то громко кудахтала курица, призывая цыплят Он стоял и слушал, не зная, что делать с собой Значит, это и есть радость7
Утром, когда промывал он песок для аллеи султанского сада, представилось вдруг, как идет по нему тюркская жена султана. И сразу засветилась струя воды, в которую окунал он ведро Неужто и на расстоянии действуют дьявольские ухищрения?
Ночь перед подвигом надлежит провести ему вместе с дай Кийя -- его наставником Ни одной грязной мысли не должно у него остаться, так как чище льда в заоблачных горах обязана предстать душа в ином, светлом мире Но ни о чем не спросил еще великий дай, и как сказать ему про радость, опоганившую душу перед уходом туда? Мерзкое это нечестие, и знают все, что сайид-на бросил со скалы своего сына за один лишь придорожный цветок
-- Что дороже радости?
Вот это слово Не поворачивая головы, спрашивает великий дай, а он молчит Что-то следует сказать в ответ Но не умолкает в ушах сорочий крик. Тень устада в комнате без окон склоняется в его сторону.
-- Тайна. .
Будто не его голос произнес это. Великий дай Бузург-Умид и старый устад, чье назначение -- даи-худжжат Хорасана, сидят неподвижно, положив руки к свету На кошму он опускается в стороне от них По-прежнему $ кричит сорока Зажать себе уши хочет он, чтобы уйти от ^ разнообразия мира Устад замечает это, и печальны его глаза
Луч света пересекает лицо великого дай от глаза к подбородку, и в тени все остальное Ровный голос утверждает предопределенное семью имамами в горах Дейлема Всем причастным нужно быть готовыми к завтрашнему дню Число его делится на три, и трижды в этот день будут повергнуты гонители учения.
Сразу умолкает сорока Три имени называются в тишине Первое -- чья нисба "Устройство Государства". Некоему рафику представляется право свершения приговора над ним. Если не выйдет на свою обычную прогулку в сад вселенский гонитель, то в дом к нему принесет этот рафик нож в рукаве
Второе имя -- мухтасиба, который ездит со стражей по городу По приказу его казнят на столбах людей учения, и страх охватит всех при виде постигшей его кары. Но старый тюрок всегда настороже Некоему фидаи следует применить хитрость
Третье имя называет дай, и отклоняется вдруг от устада пламя светильника. Ученый имам это с луной и звездами на халате, который ходит к гябрам От них у него прозвище .
- Нет'
Тихий голос устада -- мастера цветов прерывает речь великого дай Тот умолкает лишь на мгновение и потом продолжает говорить, словно не услышал возражения Приближенный к гонителям этот имам и налим самого султана Не трогая близких султану людей, нужно тем не менее показать, что все во власти великого сайида-на.
- Нет'
Опять не замечает возражения устада великий дай. Он говорит, что противен учению считающий звезды имам, и строптивость в его взгляде На дороге к гябрам следует встретить названного имама. Известно, что каждый день навещает тот гнездо разврата.
- Нет'
Теперь скрытый дай вдруг быстро наклоняется к самому лицу устада
- Хорошо, праведный даи-худжат, -- соглашается он -- Мы заменим звездочета кем-то другим!
Устад остается сидеть, глядя в огонь светильника, а они уходят.
