Лебедева Н.С. - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)
На этой почве выросли доктрины национал-социализма, фашизма и большевизма, программы которых содержали много мракобесных, эластичных, а иногда и противоречащих друг другу пунктов. Эти направления вербовали себе приверженцев не своими программами. Их сила состояла в том, что они предлагали что-то новое и не требовали от своих приверженцев поклонения старым политическим идеалам, оказавшимся в прошлом несостоятельными...
У каждой революции есть только две возможности: или она встречает настолько незначительное сопротивление, что со временем появляются консервативные тенденции и создается амальгама со старым порядком, или контрсилы настолько велики, что революция разбивается в конце концов о свои же собственные чересчур заостренные средства и методы.
Национал-социализм пошел вторым путем, начав с мирного развития и поддержания традиций. Но и он не мог противостоять исторической закономерности развития. Цели, поставленные им перед собой, были слишком велики, чтобы их могло достичь одно поколение, его революционная эссенция была слишком крепкой. Первые успехи произвели ошеломляющее действие. Они заставляли умолкать критику, направленную против его методов и целей.
Очень вероятно, что процесс воссоединения всех крупных групп немецкого населения в центре Европы — я имею в виду создание протектората Богемия и Моравия и разрешение вопроса о Данцигском коридоре — окончился бы удачно, если бы под конец на основании прежних успехов не были бы слишком уже превышены революционные темпы и методы...
Здесь говорили о выражении «жизненное пространство». Я уверен, что это понятие никогда бы не стало политической программой, если бы после первой мировой войны вместо того, чтобы экономически душить Германию, ей предоставили бы возможность вновь выступать на мировых рынках. Систематическое отстранение Германии от сырьевых баз мира якобы в интересах безопасности, усиливало стремление к автаркии и поискам выхода из экономической блокады. При создавшемся тяжелом экономическом положении крик о жизненном пространстве пал на плодородную почву.
Сталин прав, когда он говорит:
«Было бы неверно думать, что вторая мировая война возникла случайно или как следствие ошибок тех или иных государственных деятелей, хотя эти ошибки, без сомнения, делались. В действительности, война возникла как неизбежный результат развития международных экономических и политических сил на основе современного монополистического капитализма».
Раньше война рассматривалась как международное преступление. Это отметила, в частности, восьмая Ассамблея Лиги Наций в 1927 году. Однако, как мне представляется, преступление надо понимать не в юридическом конкретном смысле этого слова, а как выражение пожелания избежать в будущем катастроф в масштабах первой мировой войны.
Как должен был признать господин представитель обвинения от Великобритании, все иные попытки заклеймить войну, попытки, имевшие место в период с первой по вторую мировую войну, остались проектами, потому что практическая политика не могла следовать этим моральным постулатам.
Из всех этих попыток — а их было немало — ясно, что трудность юридического определения агрессивной войны заключается в том, что невозможно охватить политические события, включающие в себя целый ряд компонентов, юридическим понятием, которое могло бы соответствовать многогранной жизни.
Неудачи в формулировке приемлемого определения агрессора привели к тому, что вместо выработки общих признаков, применимых в каждом отдельном случае, эту задачу перепоручили органу, стоящему над заинтересованными сторонами.
Возникла новая трудность в этой проблеме: что предпринимать против агрессора.
До того как предприняли попытку разработать определение понятия агрессии и те меры, которые должны быть применены в отношении агрессора, решающим в обязательствах отдельных стран не прибегать к войне было образование политических союзов. Чтобы улучшить неудовлетворительное анархическое положение, Соединенные Штаты в ряде договоров, заключенных при статс-секретаре Бриане, взяли на себя инициативу установления сроков «перемирия». Эти сроки должны были оттянуть возможные конфликты и утихомирить страсти.
Устав Лиги Наций использовал эту точку зрения, но пошел в этом отношении дальше, установив, что следует провести расследование, в результате которого было бы определено, допустима или недопустима война.
Это решение должно было установить, разрешена или не разрешена война по Уставу Лиги Наций. Целью этого упорядоченного расследования было ударить по нарушителю международного порядка. Однако понятие «нарушитель» не должно было обязательно означать понятие «агрессор». То государство, которое начинало войну, сообразуясь с решением органов Лиги Наций, действовало дозволенным образом, причем даже в том случае, если оно первым начинало военные действия и таким образом превращалось в агрессивную сторону с военной точки зрения.
Следовательно, выяснилось, что разграничение таких понятий, как «агрессор» и «подвергающийся агрессии», было еще недостаточно для того, чтобы справедливо упорядочить международные отношения.
Несмотря на то, что эти положения Устава, а также и то расследование, которое было проведено на основании этих положений, показали, что такие уравнения, как справедливо — несправедливо, дозволено — не дозволено, нападающий (агрессор) — подвергающийся агрессии, решить невозможно, в дальнейшем старались заклеймить нарушителя международного порядка таким понятием, как «агрессор». Так как ввиду только что упомянутых трудностей фактического определения создать было невозможно, попытались сделать из юридического понятия, которое нельзя было сформулировать, политическое решение тех органов Лиги Наций, которые были призваны охранять международный порядок. Так это и было сделано в проекте договора о взаимопомощи, который был разработан в 1923 году по поручению Ассамблеи Лиги Наций. Женевский протокол, который должен был дополнить то, что недоставало в Уставе по вопросу о разрешении конфликтов, также передавал Совету Лиги Наций право принимать решение относительно того, кто нарушил договор и является таким образом агрессором.
Попытки заклеймить войну и уладить конфликты, упомянутые здесь господином Главным обвинителем от Великобритании, остались лишь проектами, за исключением одного только пакта Бриана-Келлога.
Этому факту следует приписать и то, что на конференции по разоружению еще раз обсуждался вопрос о юридическом определении понятия агрессора. В 1933 году Комитет по вопросам безопасности при Генеральной конференции по разоружению под руководством грека Политиса выработал такое определение. Ввиду того что конференция по разоружению не увенчалась успехом, это определение в том же самом году на Лондонском совещании вошло а целый ряд договоров. Из великих держав только один Советский Союз принял участие в этих договорах. Обсуждение определения этого понятия на конференции по разоружению состоялось по инициативе Советского Союза. Этим определением воспользовался и господин Главный обвинитель от Соединенных Штатов, построив на нем обвинение а совершении преступлений против мира на данном процессе. Оно является не чем иным, как предложением обвинения в рамках Уставе, который не говорит ничего более точного относительно понятия агрессивной войны. Необходимо подчеркнуть, что господин судья Джексон при этом не может сослаться на общепризнанные нормы международного права.
Определение агрессии от 1933 года не стало предметом общего договоре, как это было предусмотрено, а напротив, только некоторые государства заключили между собой соглашения, которые были обязательными только для участников. Практически здесь имела место договоренность между некоторыми государствами, сгруппировавшимися вокруг Советского Союза, и самим Советским Союзом. Ни одна другая великая держава не приняла этого определения. В особенности же Великобритания держалась в стороне, несмотря на то, что эти соглашения были заключены именно в Лондоне. Для того чтобы создать норму международного права, которая имеет такое большое значение, было бы по крайней мере необходимо, чтобы все великие державы приняли в этом участие.
Независимо от этих чисто юридических соображений высказывания Главного обвинителя от Великобритании и Главного обвинителя от Соединенных Штатов показывают, что и с фактической стороны это предложение неудовлетворительно. В важном вопросе четвертого пункта этого определения британское обвинение отклоняется от американского обвинения. Старое противоречие в интересах, а именно противоречие между принципом открытого и закрытого моря, в обвинении привело к тому, что сэр Хартли Шоукросс не упомянул о морской блокаде побережья и портов какого-либо государства как об агрессивных действиях.
