Ярослав Голованов - Правда о программе Apollo
Они поужинали и легли спать: теперь они уже имели на это право. Через семь часов началась подготовка к отлету. Они решили оставить на Луне все ненужное: теле- и кинокамеры, фотоаппарат, инструменты для отбора грунта, ранцевые системы жизнеобеспечения, чехлы от ботинок и разную прочую мелочь. Они поступали точно так же, как годящиеся им в прадеды герои Жюля Верна, которые тоже стремились облегчить гондолы своих монгольфьеров, чтобы поскорее взмыть вверх...
Увлекшись лунными приключениями, мы совсем забыли третьего члена экспедиции.
— Мне ни разу не удалось разглядеть «Орла» на поверхности Луны, но время от времени я слышал их, — так вспоминает командир основного корабля Майкл Коллинз свое пребывание на лунной орбите. — Находясь на Луне, лунная кабина всегда была обращена к какой-то точке Земли, поэтому Нейл и Эд все время могли поддерживать с ней связь. Я же находился на круговой орбите и за 2 часа полного оборота в течение 40 минут не мог ни с кем поговорить. Когда я попадал в поле видимости Земли, устанавливалась связь с Центром. Лунную кабину я все-таки не видел, поскольку она находилась за линией горизонта. За те 1 час и 15 минут, которые я находился на видимой стороне Луны, я мог поддерживать связь с внешним миром, а с лунной кабиной мог говорить непосредственно лишь в течение 6-7 минут.
У меня было относительно много времени для того, чтобы поразмыслить обо всем понемногу. Я думал, конечно, о семье, но, кроме того, размышлял о Земле и о том, как прекрасно на ней жить и какой величественной она выглядит из космоса. Как приятно, думал я, увидеть ее голубую воду вместо безжизненного пустынного мира, вокруг которого ты вращаешься. Понимаете, есть планеты и планеты. Пока я видел только две из них, но сравнивать их совершенно невозможно. Луна — удивительная планета, и для геологов она — настоящее сокровище. Но Землю я не променяю ни на что на свете...
Для меня самым приятным было видеть, как «Орел» поднимается с Луны. Это привело меня в сильное возбуждение, так как впервые стало ясно, что мои товарищи справились с задачей. Они сели на Луну и снова взлетели. То был прекрасный лунный день, если только можно говорить о лунных днях. Луна не казалась зловещей и мрачной, какой она иногда выглядит, если освещена Солнцем под очень острым углом. Радостно было видеть лунную кабину, которая становилась больше и больше, сверкала все ярче и ярче и приближалась к точно заданному месту. Остались позади самые сложные этапы сближения, теперь надо было лишь осуществить стыковку и приземлиться. Электронно-вычислительная машина, разумеется, «докладывала», что все идет хорошо, но ее сообщения имели довольно отвлеченный характер. Разве сравнишь их с возможностью самому смотреть в иллюминатор и убеждаться в том, что «Орел» в самом деле надежно состыковался с кораблем.
Процесс стыковки начинается с того, что два аппарата соприкасаются и щуп входит в специальный якорь. Вместе их удерживают три миниатюрные защелки, и впечатление создается такое, будто два аппарата, один весом в 30 000 фунтов, а второй 5000 (это примерно 12,6 и 2,3 тонны. — Я.Г.), соединены бумажными скрепками. Соединение довольно непрочное. Чтобы сделать стыковку более жесткой, пускаешь в ход небольшой газовый баллон, который приводит в действие механизм, буквально присасывающий один аппарат к другому. В этот момент срабатывают двенадцать механических запоров, аппараты прочно сцепляются.
Как только я пустил в ход газовый баллон, аппарат стал совершать ненормальные, рыскающие движения. В течение 8-10 тревожных секунд я опасался, что в такой ситуации стыковка не состоится и придется отсоединиться от лунной кабины и произвести стыковку заново.
Как бы то ни было, я немедленно приступил к делу, а Нейл сделал то же самое в «Орле», и совместными усилиями нам удалось выровнять положение аппаратов. Все это время действовала автоматическая стыковка, и вскоре мы услышали громкий щелчок — значит, сработали двенадцать больших запоров. Слава Богу, мы жестко состыковались. Первым делом предстояло освободить тоннель, сняв для этого люк и убрав стыковочный якорь. Потом я «поплыл» по тоннелю, чтобы встретить их. Вот они оба, я вижу их блестящие глаза. Самое ужасное то, что я не могу вспомнить, кто из них вернулся первым ко мне в «Колумбию». Я встретил их обоих в тоннеле, мы пожали друг другу руки, крепко пожали, и все. Я был рад видеть их — они не меньше моего были рады возвращению. Они передали мне ящики с породой, с которыми я обращался так, будто они были битком набиты драгоценностями. Впрочем, так оно и было на самом деле...
По некоторым подсчетам, стоимость одного килограмма лунного грунта, добытого в этой экспедиции, составляла 18 миллионов долларов за килограмм или 3600 долларов за карат, что вполне позволяет причислить эти камни к самым дорогим драгоценным камням.
Наверное, не без грусти отстыковали они «Орла», который сослужил им такую верную службу, и «налегке» полетели к Земле. На обратном пути было несколько телепередач с борта корабля.
— Где бы ни путешествовать, а хорошо возвращаться домой, — сказал Нейл с улыбкой.
А Майкл добавил:
— Этот наш полет мог показаться простым и легким. Я хочу вас уверить, что это совсем не так...
Кстати, если уж вспомнили о телеперадачах с борта, надо сказать, что передачи эти были постоянной темой споров в отряде астронавтов. НАСА стремилось раз от раза расширять космические телепрограммы, понимая, что телевидение — это лучшая реклама, но многие астронавты сопротивлялись внедрению телекамер в их заоблачный мир. Каннингема заставили взять камеру чуть ли не силой, но в космосе он все-таки самовольно отменил один сеанс, объяснив отставанием от графика работ. Тем не менее телерепортажи Каннингема пользовались у зрителей большой популярностью. Обаятельный астронавт особенно прославился своей просьбой: «Пишите нам почаще, люди!» Яростным противником телевидения был и Армстронг. Он долго настаивал, чтобы из командного отсека убрали телекамеру. Борман, напротив, любил телепередачи. Категорически «за» был и Стаффорд, на корабле которого впервые применялись цветные передающие телекамеры.
Но вот позади последняя передача с борта «Аполлона-11». 24 июля восьмисуточное путешествие было закончено в водах Тихого океана неподалеку от Гавайских островов. Команда спасателей, сброшенная с вертолетов к плавающему космическому кораблю, подвела под него надувной плот и передала астронавтам специальные скафандры, которые изолировали их от внешнего мира, а вместе с ними — тех возможных микробов, которых они могли привезти с Луны. Карантин ждал теперь и «Колумбию», тщательно обмытую дезинфицирующим раствором. Они поднялись на палубу авианосца «Хорнет» через час после приводнения. Там уже стоял специальный герметичный фургон, куда их и поместили. Через окошко фургона их мог приветствовать президент Никсон и моряки. Телефон позволял услышать голоса близких. Из Перл-Харбора все в том же фургоне они полетели в Хьюстон, где в здании №57 Центра пилотируемых полетов была оборудована специальная лаборатория. Там карантинный плен с ними разделили еще 15 человек: геохимики, микробиологи, фотографы, лаборанты, повара.
Астронавты были еще на «Хорнете», когда герметические чемоданы с «лунной поклажей» прилетели в Хьюстон. Днем 26 июля техник Джек Уорен (он тоже вошел в историю), облаченный в синий стерильный комбинезон и сверхстерильные перчатки, начал распаковывать первую космическую посылку. Контейнер освободили от 3 слоев герметичной пластиковой упаковки, погрузили в ванну с кислотой, в камере, где он стоял, довели вакуум до лунных пределов (Уорен работал с помощью резиновых рукавов, находясь снаружи), прокололи контейнер шприцем, чтобы убедиться, что в нем нет никаких газов, и лишь после всех этих антимикробных манипуляций Джек осторожно отпер три замка и медленно поднял крышку.
За каждым движением техника, прижав носы к стеклу иллюминатора, наблюдали четыре специально приставленных к камням человека: геологи Робин Брэд и Эдвард Час, минеролог Клиффорд Рондел и Элбер Кинг — «консерватор», как все звали его тут, исполняющий функции «лорда-хранителя» камней. Уорен достал каротажные трубки, счетчик фотонов, а потом распаковал камни.
— Началась эпоха инопланетной геологии! — патетически воскликнул Брэд, увидев в резиновых руках Уорена пыльные, черные, очень невзрачные с виду куски лунной породы.
Всем интересно, на что они похожи. Мне приходилось рассматривать эти камни на всемирной выставке в Осаке в 1970 году, а потом в Хьюстоне, и, мне кажется, более всего они похожи на комья застывшего асфальта, слегка припорошенного дорожной пылью. Даже самый любопытный человек поленился бы нагибаться здесь, на Земле, чтобы поднять такой камень. Ничего примечательного, необычного в лунных камнях нет, за исключением того, что это — лунные камни. Недаром одна из посвященных им статей в журнале «Пари-матч» была озаглавлена так: «Возможный вывод: в вашем саду такие же камни». Это верно, но когда думаешь о том, сколько труда потратили люди, чтобы показать нам эти камни — первые булыжники бесконечной звездной дороги, — когда представляешь себе, где они лежали совсем недавно, проникаешься к ним невольным уважением...
