Джеймс Миченер - Гавайи: Дети солнца
И все, кто присутствовал во дворце, нараспев торжественно повторили:
– Табу!
Затем вперед выступил Тупуна и благословил всех животных, прося богов даровать им плодовитость, и под конец ещё раз предупредил уже от себя:
– Табу!
И вся церемония, а также повторяющееся слово были не просто знакомым обрядом – это было божественное запрещение. Оно означало, что даже если мужчина во время путешествия будет наблюдать, как умирает от голода его женщина, он и в этом случае не имеет права передать ей даже крошку из того, на что наложено табу. Не может он взять ни единого зернышка из тех запасов и для себя, потому что без приготовленных для посева семян погибнут те, кто доживет до конца путешествия и окажется на новой земле.
После этого Тероро показал королю продовольствие: плоды хлебного дерева, частично высушенные, а частично в комках, готовых для брожения, муку из пандануса (для этого пришлось испечь и перемолоть не слишком приятные на вкус плоды). Эта мука, конечно, отнюдь не являлась деликатесом, но была весьма полезной при длительных путешествиях. Кроме того, здесь был сухой батат, съедобные моллюски, мякоть кокосов и восемь десятков орехов с соком, заготовленных как питье, а также бамбуковые цилиндры, наполненные водой. Когда все эти запасы пищи и воды были сложены у ног короля, то все увидели, что их не так уж много. Таматоа принялся внимательно изучать то, от чего путешественники должны были зависеть столь долгое время.
– Вы считаете, что этого достаточно? – с сомнением в голосе поинтересовался он.
– Наш народ привык голодать неделями, – быстро ответил Тероро. – Мы можем существовать чуть ли не на одном воздухе.
– И пьют наши люди тоже очень мало?
– Самое большее – чашку воды в день.
– Готовы ли рыбаки добывать еду во время пути?
– Они усердно молились Таароа. Рыбы должно быть в изобилии.
– Тогда давайте благословим эти запасы, – предложил Таматоа, и Тупуна прочитал длинную молитву, в которой говорилось о том, что вся пища и вода была посвящена богам. Он надеялся, что божества позволят его товарищам пользоваться этими запасами, пока они будут искать новые земли, а если путешествие окажется удачным, то богам обещалось щедрое вознаграждение в виде большого количества свиней.
– А теперь давайте проверим каноэ, – приказал король, выводя своих подданных в бурю, бушующую за стенами дворца, где под ливнем и ветром была тщательно исследована каждая снасть "Ждущего". Два корпуса были изготовлены не просто из двух выдолбленных стволов деревьев, при строительстве использовались три отдельные секции, затем соединенные вместе. Каждая из них имела в длину двадцать пять футов. Это означало, что в местах стыков секций их надо было как-то закрепить, и для этого применялась плетенка. Здесь-то и проявилось великое мастерство судостроителей Бора-Бора, поскольку секции были так надежно связаны, что могло показаться, будто каноэ состоит из цельного куска дерева. Но это было не так, и сейчас король проверял именно места соединения различных частей лодки. Разумеется, туда просачивалась вода, и если бы её постоянно не вычерпывали, судно рано или поздно обязательно затонуло бы. Однако течь эта была несущественной. Пояса наружной обшивки, составляющие бока обоих корпусов, также были надежно связаны и тоже практически не пропускали воды. Оба корпуса удерживались вместе на расстоянии четырех футов друг от друга при помощи одиннадцати внушительных балок, проходивших через внутренние боковые стенки корпуса, и тоже закреплялись на местах при помощи плетенки, а на них уже была установлена длинная прочная платформа, на которой и предстояло путешествовать людям и богам. При этом в каждом корпусе оставалось узкое пространство между краем платформы и внешним краем корпуса, где располагались гребцы на небольших подвижных сиденьях. Для того чтобы устроиться удобнее, гребцу приходилось сначала перемещаться вместе с сиденьем взад-вперед, пока он не находил такого места между тюками и свертками груза, чтобы ноги надежно упирались в дно корпуса лодки.
– Каноэ в отличном состоянии, – убедил Тероро своего короля, после чего все присутствующие притихли, а оба брата и их дядюшка принялись присматриваться к буре. Наконец Таматоа произнес:
– Если все знамения окажутся благоприятными, мы отправимся в путь завтра же с наступлением сумерек. Мы должны выйти в море, как только поднимутся звезды.
Когда все разошлись по домам, Таматоа снова повел Тупуну к себе во дворец и усадил его на циновки. Король никак не мог успокоиться.
– Так что же мы все-таки упустили из виду? – волновался он.
– Я ничего не заметил, – признался старик.
– Но возможно ли, чтобы мы все же забыли что-то весьма существенное, Тупуна?
– Мне ничего такого не бросилось в глаза.
– Что же все это может означать? – воскликнул король, измученный собственной растерянностью и неуверенностью. – Я так отчаянно пытался выполнить все, что ты велел. Где же я потерпел неудачу?
– Я обратил внимание вот на что, – успокаивающим тоном начал старик. Когда мы проверяли вещи, после просмотра каждый завязал свой узел чуть потуже. То же повторилось и при осмотре каноэ: плетенку затягивали намного аккуратней. Может быть, как раз этого и хотели от нас боги? Чтобы мы не забыли перепроверить все перед самым отплытием. Это последнее условие, которое обеспечивает успех.
– Ты считаешь, что они напоминали нам именно об этом? – воодушевился король.
– День сегодня выдался чересчур длинным, – уклончиво ответил старик. Давай устраиваться на ночь. Пусть нам приснятся сны, и если все знамения будут благоприятными, значит, боги хотели именно этого.
Наконец, в четвертый вечер разыгравшейся бури, все мужчины, которые должны были отправиться в путешествие, в соответствии с древней традицией, собрались в храме. Это предпринималось для того, чтобы, получив последний приток маны, забыться в тревожных сновидениях в ожидании знамений, ниспосланных богами. И вновь Тероро посетило видение, где Марама говорила с ним от имени Тэйна, а Техани выступала как Таароа. Перед самым пробуждением Тероро обе женщины превратились в мачты, из чего следовало, что знамение несет в себе добрые надежды. Молодой вождь был настолько обрадован, что, нарушив строжайшее табу, незаметно покинул храм, чтобы провести ночь в постели Марамы. Лежа рядом с ней в последний раз, Тероро убеждал жену, что лишь по воле короля оставляет её на острове, и шум бури за стенами хижины смешивался с рыданиями Марамы. Чтобы успокоить её, он достал из мешка локоть плетенки, похищенной из храма на Гавайки, и, выйдя вместе с женой наружу, спрятал веревку под большой тяжелый камень.
– Когда минет год после отплытия, – обратился Тероро к супруге, переверни камень, и ты узнаешь, жив ли я.
Согласно поверью, если веревка оставалась прямой, то это означало благополучный исход морского путешествия, если же она оказывалась перекрученной…
Король Таматоа проснулся в радостном возбуждении и принялся с силой колотить кулаками по циновкам. Каким бы невероятным это ни казалось, но он увидел во сне Семь Небесных Очей! Он увидел их, как наяву! Они зависли над Бора-Бора, а потом стали перемещаться по небу туда, куда направлялось каноэ.
– О благословенный Тэйн! – кричал король, позабыв обо всем на свете.
Больше он не мог заснуть и весь остаток ночи простоял у входа в храм, наблюдая за бурей. Дождь беспощадно хлестал ему в лицо, но Таматоа словно не замечал его, ибо теперь он познал самое главное: "Наша лодка нагружена правильно и всем самым необходимым. У меня превосходная команда, мой брат хорошо знает море, а дядюшка умеет читать молитвы и заклинания. Сегодня же мы и отправимся в путешествие".
Но тот сон, который действительно стал чем-то вроде дополнительного побуждения к отплытию, приснился дядюшке Тупуне в его маленькой хижине. Ему привиделось, будто как раз по тому пути, куда следовало плыть каноэ, пролегла божественная радуга. Казалось бы, хуже приметы быть не могло, но пока Тупуна наблюдал за этим явлением, с небес спустились Тэйн и Таароа и, аккуратно приподняв радугу, перенесли её за корму лодки, где она и продолжала сверкать, расцвечивая воды океана. Теперь знамение стало противоположным: зло сменилось милостью богов, и это было настолько ясно и очевидно, что старик даже не счел нужным просыпаться, чтобы хорошенько обдумать этот сон. Утром же, весь светясь от радости, он доложил королю:
– Нечто восхитительное свершилось нынешней ночью. Я уже точно не помню, что это было, но сегодня вечером мы обязательно отплывем!
Он подошел к алтарю и забрал оттуда последние предметы, необходимые для благополучного путешествия: черный камень с белыми прожилками и желтыми крапинками, круглый, размером с кулак – он символизировал Тэйна. Второй камень – тонкий, вытянутый, зеленоватого цвета – считался воплощением бога Таароа, повелителя морских пучин, от которого, в общем, зависел успех всего предприятия. Тупуна осторожно завернул каждый камень в материю, свитую их желтых перьев и, прижимая к себе божества, отправился к каноэ. В маленьком травяном храме, поставленном возле мачт, он разместил камень-Тэйн в направлении правой мачты, а камень-Таароа – ближе к левой. Теперь можно было заняться и погрузкой самой лодки.
