Борис Тумасов - Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский
- Беда нависла над городом, беда. - Посадник сокрушенно покачал головой.. - Пришла беда - отворяй ворота.
Архиепископ перекрестился.
- Помоги, Господи, - и губы поджал. И снова загомонили в палатах. Кричали:
- Аль мы головы клонили?
- Новгород ни перед кем не кланялся! Созовем вече!..
В тот день окликнули вече, и было оно бурное. Орали все:
- Великого князя не признаем, а Переяславского тем паче! Пускай на своем уделе сидит!
- Мы и мурз со счетчиками не звали, их Невский в город впустил!
Архиепископ вече крестом осенил:
- Спаси и вразуми люди твоя, Господи!
- Постоим головой своей за Великий Новгород! - возопила толпа.
Тут боярин Родион выкрикнул:
- А получил ли князь Дмитрий благословение митрополита Максима на Новгород войной идти?
Положив руки на посох, архиепископ отмолчался. Кончанские старосты в один голос зашумели:
- Не признаем Дмитрия Переяславского великим князем!..
На помост взобрался староста кузнецов, поднял кулак:
- Слушай, вече новгородское, выходи на стены с оружием! Пусть видит Дмитрий - мы за Великий Новгород постоять готовы!..
Долго еще рядилось вече, наиболее рьяные кулаками размахивали, в драку лезли. Наконец решили: коли что, слать к Дмитрию посольство…
* * *Воинство великого князя Дмитрия, блистая броней, шло на Новгород. Дружина за дружиной двигались владимирцы, переяславцы, ростовцы. Далеко растянулось войско. Били бубны, гудели трубы. Замыкал дружины обоз с продовольствием. Скрипели ступицы колес, перекликались возчики, ржали кони.
По сторонам дороги оставались редкие деревеньки, и смерды, глядя на проходившие полки, покачивали головами:
- Экое воинство собралось! Верно, гнев на новгородцев положил великий князь!
А во главе дружин ехал сам великий князь с воеводой. Дмитрий повернул голову, сказал воеводе:
- Поднимите хоругвь!
И тотчас вперед выдвинулся знаменосец на белом коне, поднял хоругвь с изображением Георгия Победоносца, поражавшего змия. Еще громче заиграла музыка.
Приободрились гридни, стряхивали усталость. Перед ними лежали новгородские земли…
Шли по землям новгородским дружины, разоряли деревни и села. К самой Шелони подступили. Здесь стали биваком. Князю Дмитрию шатер поставили. Ожидали новгородских послов.
В сопровождении отрока князь обошел лагерь. На отдыхе гридни скинули кольчужные рубахи, шлемы, сложили на земле сабли, мечи и тут же сидели у костров, варили кашу.
Среди переяславских Дмитрий задержался. У тех гридней, какие уже числились в боярской дружине, иногда справлялся о вотчине. Многим из них выделял он земельные наделы на кормление.
За переяславцами расположились ростовцы. От их воеводы Дмитрию стало известно, как тяжко умирал старый ростовский князь Борис. У него помутился разум, не узнавал сыновей…
Мысли князя Дмитрия перекинулись на своего сына Ивана. Вздохнул, промолвил едва слышно, чтобы следовавшему за ним отроку было невдомек, что князь сам с собой разговаривает:
- Апраксин, Апраксин, кому я теперь надобен, когда лета к закату катятся… Ты ушла, теперь вот сын Иван кровью кашляет. А он у нас, Апраксин, один…
Сделалось тяжко. И снова промолвил:
- Ответь, сыне, к чему покинула меня матушка твоя, Апраксин? И твоя жизнь, сыне, мне не в радость. Жизнь тогда в радость, когда человек зрит продолжение рода своего… Эвон как Даниил сыновьями своими любуется, Юрием, Иваном…
Послы из Новгорода приехали на следующий день: архиепископ Киприян, сухонький старик в черной рясе, в бархатной камилавке, прикрывающей седые волосы, и рыжий бородатый староста кузнечного ряда Ермолай, в длинной шелковой рубахе, подпоясанной плетеным пояском.
Перекрестились послы, Дмитрий к архиепископу подошел, спросил:
- Святой отец, с чем послал тебя Великий Новгород?
Киприян вздохнул:
- Я челом бью: не таи зла на новгородцев.
Дмитрий прищурился:
- Святой отец, когда новгородцы отреклись от меня, великого князя, как Петр от Иисуса Христа, ужели они не мыслили, что творят беззаконие?
- Ты, великий князь, святого Петра вспомнил, но забыл, что учитель снова вернулся в лоно Христовой церкви, вернулся святым апостолом.
- Мне то ведомо. Но почто горожане не впустили меня в Новгород, когда я в Копорье лопарей в повиновение приводил?
Тут Ермолай пробасил:
- Не зли новгородцев, княже. Мы люди мастеровые, но, коли нужда какая, и за мечи возьмемся.
- Угрожаешь, староста?
- Нет, княже, к чему? Но, коли позовет Великий Новгород, мы готовы и животы положить, костьми лечь…
- Не дай пролиться русской крови, великий князь, - воздел руки архиепископ Киприян. - Тебе ли не ведомо, сколь ее пролито нехристями?!
- Святой отец, я ли желаю зла Новгороду? Не новгородцы ль от меня отреклись?
- Я молю: прости их, княже, за скудоумие. Дмитрий тронул седые виски:
- Я от Новгорода отойду, коли он примет моего посадника, какой городом будет править сообща с новгородским. Будет по-моему - не стану разорять земли новгородские…
* * *В легких санках, обгоняя воинство, ехал великий князь в шубе и бобровой шапке. За санками, на длинном чембуре, рысил княжеский конь под седлом, покрытый теплой попоной. Тонконогий, широкогрудый, он гнул шею дугой, косил, прядал ушами.
Снег уже сошел, и санки катили по голой земле. Дмитрий загляделся на полки - каждую дружину вел свой воевода, под своим стягом.
Дружины шли ряд в ряд. Дмитрий подумал: «Такой силой на ордынцев бы ходить, а не усобничать». На крутом повороте санки едва не опрокинулись. Гридин спешился, успокоил коней. И снова впереди поле, в стороне лес, и санки покатили, обгоняя растянувшиеся дружины…
А Великий Новгород стены и башни крепил. Едва утренняя заря возвестит день, как новгородцы, отбросив снег, глину копают, матицы набивают, кирпич обжигают. Из леса бревна волокут, камень подвозят…
Чем ближе подступали дружины к Новгороду, тем чаще останавливались на привалы. Оттепель затрудняла дороги.У князяДмитрия даже мысль родилась: а не воротить ли дружины? Но тут прискакал из авангарда гонец, возвестил:
- Новгород открылся, монастыри и деревеньки завиднелись!
Дружины подошли к Новгороду, расположились под стенами. По Волхову охватили город. Вооруженные новгородцы взошли на стены, готовились отразить дружины Дмитрия. Удивлялись:
- Аль мы недруги, чтоб нас осаждать?
- Диво-то какое - Русь на Русь ополчилась! А на самих панцири зеркалами поблескивают. Князь Дмитрий тем часом объехал город, спросил воеводу:
- По силам ли нам город взять? Аль измором?
- Коли сомневаешься, чего ради в эту землю шли?
- То так.
- Надобно стрелы каленые пустить!
- Подождем, может, миром урядимся?
Дни начинались с колокольного перезвона. Заводили в Святой Софии, подхватывали в монастырях, за городскими стенами. В первый же день гридни из младшей княжеской дружины поставили Дмитрию шатер. Ждали послов новгородских. Лишь на третий день открылись Половецкие городские ворота и выехала колымага архиепископа. С помощью монахов вылез Киприян. Дмитрий подошел под благословение. Архиепископ спросил сурово:
- Почто ты, князь, войско на Новгород навел? Я ли не молил тебя? Тебе бы Русь беречь!
- Прости, владыка, но я ли Русь разоряю? Не пора ли Новгороду припомнить, что он не вольный город Брюгге, а искони русский, и ему надлежит повиноваться великому князю?
Смолк Дмитрий. Киприян заговорил снова:
- Новгородцы вольны в выборе князя, и коли тебе память не изменяет, и отца твоего звали. Ты на Шело-ни с посольством говорил и думал, что новгородцев на колени восставил? Ан нет. И коли ты станешь разорять наши земли, Новгород за себя постоит. Уводи, князь, дружины, не вводи новгородцев во искушение…
Возвратился архиепископ в город, а великий князь развернул дружины вокруг Новгорода и велел изготовиться. А сам дозоры что ни ночь объезжал - проверял, не замышляют ли чего новгородцы.
Однако все было тихо. Новгородцы жили прежними устоями: с утра звонили колокола по церквям, звенели молоты в кузницах, и ратники со стен не задирали дружинников.
Дмитрий жаловался Ростиславу:
- Я ожидал, что Новгород откроет ворота и не станет оказывать сопротивление. Но сейчас вижу - новгородцы настроены решительно. Они подготовились к длительной осаде. У них хорошие запасы, чего нет у нас.
Созвал Дмитрий воевод. Собрались в шатре великого князя. Дмитрий заглянул каждому в глаза:
- Что скажете, воеводы, стоять ли нам тут, измором ли брать?
- Великий князь, - заявил воевода Георгий, - ростовская дружина не готова зимовать здесь.
