Валерий Шамбаров - Нашествие чужих: ззаговор против Империи
В Германии вообще началась безобразная охота на русских. Их убивали на улицах, подвергали всяческим глумлениям. Мужчины призывного возраста были объявлены военнопленными. Женщин, пожилых людей, детей держали под арестом в полиции и в военных казармах. Потом все же отпустили в нейтральные страны, но после долгих мытарств и издевательств. Режиссер Станиславский, которого война застала в Германии, описывал, как массу измученных и голодных людей гоняли с поезда на поезд, высаживали на станциях. При этом лупили, подгоняли пинками, заставляли ходить строем. Офицеры развлекались «обысками» дам, требуя от них раздеваться догола. Ржали, ощупывали. «Обыскивали только женщин, и притом наиболее молодых. Один из лейтенантов так увлекся обыском молодой барышни, что ее отец не вытерпел, подбежал к офицеру и дал ему пощечину. Несчастного отца командир полка приказал схватить, и тут же, на глазах русских пассажиров его расстреляли». Жена Станиславского актриса Лилина, когда ей велели обнажаться для обыска, не сразу выполнила приказ, пыталась возражать — офицер разбил ей лицо рукояткой револьвера…
Но в Европе находилось и большое количество русских эмигрантов. И для них начало войны обернулось совершенно разными последствиями. В Париже колония «политических» раскололась. Более 80 социал-демократов и эсеров вступили волонтерами во французскую армию, и Плеханов благословил их напутственной речью. Добровольцы заявляли: они остаются врагами царизма, но данное противоречие снимается тем, что они будут драться за Россию в рядах республиканской армии. А в это же время в том же Париже газетенка Мартова «Голос» принялась поливать грязью и Плеханова, и примкнувших к нему «оборонцев», и Россию, желая ей поражения. Надо сказать, что во Франции отношение к собственным пораженцам было предельно жестким. Главный из них, Жорес, был сразу убит возмущенными патриотами. Были введены законы военного времени, и за враждебную агитацию без долгих разговоров отправляли на расстрел. Но… Мартову и иже с ним почему-то никто не препятствовал, агитация против союзной державы оказывалась вполне допустимой…
К эмигрантам, очутившимся на территории Центральных Держав, отношение также было не одинаковым. 1 августа, в день объявления войны, Виктор Адлер самолично подхватил своего протеже Троцкого и явился вместе с ним к начальнику венской политической полиции Гейеру. Несмотря на горячку и занятость в столь напряженный день, Гейер нашел время немедленно принять гостей. И принял крайне любезно. На вопрос, имеет ли смысл для Троцкого покинуть Австро-Венгрию, разъяснил, что лучше уехать, и чем раньше тем лучше. Потому что готовится публикация закона об интернировании русских и сербов, к населению будут обращены призывы выявлять шпионов. Мало ли что? Гейер оказал Льву Давидовичу всяческое содействие в организации отъезда и оформлении документов. И спустя всего лишь 3 часа после визита семья Троцкого уже сидела в поезде, весело стучавшем колесами по направлению к Швейцарии. Утром 2 августа газеты вышли с аршинными заголовками, раздувавшими волну шпиономании. Однако Лев Давидович благополучно и без хлопот успел пересечь границу.
Ленин подобного внимания не удостоился. Он проводил лето в горном селе Поронино рядом с курортом Закопане. И попал под шквал этой самый шпиономании. Его связи с Россией, периодическое появление курьеров были у всех на виду. Посыпались доносы от местных жителей, 7 августа Владимира Ильича арестовала сельская жандармерия и препроводила в Новы Тарг, в распоряжение военных властей. Тут уж всполошились товарищи по партии — как бы в горячке и неразберихе до беды не дошло. Ганецкий (Фюрстенберг) отбил телеграммы в Закопане социал-демократическому депутату Мареку, во Львов депутату Диаманду, в краковскую полицию. Подключили другую «уважаемую публику», вроде проживавшего в Польше на покое старого народовольца Длусского. Обратились и к Адлеру.
После того, как в захолустный Новы Тарг пришли депеши от Марека и из краковской полиции, что подозревать Ленина в шпионаже нет оснований, ему улучшили условия содержания. А потом и у Адлера дошли руки вступиться. Он посетил министра внутренних дел и на вопрос «уверены ли вы, что Ульянов враг царского правительства?», скаламбурил — «О, да! Более заклятый враг, чем вы, ваше превосходительство». 19 августа Ленина выпустили из тюрьмы. Потом еще неделю ждали разрешения выехать в Краков. Наконец, в дирекцию краковской полиции дошло распоряжение министерства внутренних дел от 23.8.1914 г.:
«По мнению д-ра Адлера Ульянов смог бы оказать большие услуги при настоящих условиях»[71].
И было получено разрешение на выезд за границу. Добирались со всякими трудностями. Провели в поездах целую неделю, поскольку дорога была забита воинскими эшелонами. Пришлось останавливаться в Вене, хлопотать, чтобы дал поручительство кто-то из швейцарских депутатов, без этого в Швейцарию не пускали.
Впрочем, Ленину в какой-то мере просто не повезло. Некоторые видные революционеры — Зиновьев (Радомысльский), Бухарин, Рязанов (Гольдентах) и другие еще оставались в Австро-Венгрии, и никто их не трогал, не арестовывал. Рязанов, например, в этот период постоянно околачивался в приемной у Адлера, выполнял его мелкие поручения. Но их основная деятельность оказалась парализованной. Не будешь же через фронт пересылать статьи для «Правды». Да и жизнь в Австро-Венгрии быстро ухудшилась — исчезали товары, росли цены. И эта публика также стала перетекать в Швейцарию. Появились там и эмигранты иного сорта, такие, как Карл Радек. Он был австрийским подданным, членом польской и германской социал-демократических партий, мелким агентом Парвуса. Но, получив повестку о призыве в австрийскую армию, удрал за рубеж и присоединился к российским «коллегам». Хотя его дезертирство, судя по всему, было лишь легендой. В Австро-Венгрии многие были не прочь улизнуть от фронта. Да только легко ли дезертиру перемахнуть за границу? Очевидно, Радек стал одним из агентов, которых австрийская и германская разведки прикрепили к большевикам.
Однако и Швейцария стала для революционеров не очень уютным прибежищем. Она оказалась «островом», со всех сторон окруженным воюющими державами. Въезд в них теперь был под контролем военных властей, обставлен массой сложностей. Пути перекрыты, информация — только из швейцарских газет, связь с другими странами — только по почте. Эмигрантов в Швейцарию поналезло много, найти заработок стало трудно. Хватались за подработки переводами, статейками для энциклопедий, справочников. Но кое-кому продолжали покровительствовать «силы неведомые». Допустим, Троцкий в здешней дыре не задержался. Едва было отражено германское наступление на Париж, он получил предложение… ну конечно же, от «Киевской мысли». Быть ее военным корреспондентом во Франции. Куда и отправился в ноябре 1914 г. по такой же схеме, как раньше на Балканы — все честь по чести, корреспондент газеты союзной державы. Правда, в Париже он стал сотрудничать не только с «Киевской мыслью». Вместе с Мартовым принялся изливать яд на Россию на страницах «Голоса». Но таких «мелочей» ни киевская редакция, ни французские власти упорно «не замечали».
11. Кто погубил наших солдат?
Великий русский философ И. А. Ильин писал:
«Россия была клеветнически ославлена на весь мир как оплот реакции, как гнездо деспотизма и рабства, как рассадник антисемитизма… Движимая враждебными побуждениями Европа была заинтересована в военном и революционном крушении России и помогала русским революционерам укрывательством, советом и деньгами. Она не скрывала этого. Она делала все возможное, чтобы это осуществилось».
Но к ударам в спину приложила руку не только Европа. Американский «серый кардинал» Хаус был очень озабочен раскладом сил в начавшейся войне. Он писал президенту Вильсону:
«Если победят союзники, то это будет означать господство России на европейском континенте».
Но и победу немцев он считал крайне нежелательной. Поскольку в подобном случае США придется противостоять Германии, потребуется милитаризация американского общества, и это будет вредно для «демократии»[72]. Отсюда следовал вывод — победить должна Антанта, но… без России. Писалось это еще летом 1914 г!
А вот французским и британским правящим кругам сперва пришлось забыть о неприязни к России, слишком уж требовалась ее помощь. Лавина германских армий чуть не стерла с лица земли Францию и экспедиционные силы англичан. Спасли союзников русские. Блестящая победа Ренненкампфа под Гумбинненом. Наступление, пусть и неудачное, Самсонова в Восточной Пруссии. Полный разгром австрийцев в Галиции… И план Шлиффена был сорван. Немцам пришлось срочно снимать войска с Запада и перебрасывать на Восток, а результатом стало «чудо на Марне». Дойти до Парижа противнику не удалось[73].
