Валерий Шамбаров - Нашествие чужих: ззаговор против Империи
Однако внимание спецслужб различных стран было приковано к Балканам не случайно. Потому что, по замыслам Германии, именно эта война должна была перерасти в общеевропейскую. Разбитая Турция обратилась к великим державам с просьбой о посредничестве. Австро-Венгрия тут же объявила мобилизацию и двинула войска к сербской границе. Готовность поддержать ее выразили Германия и Италия (мечтавшая под шумок хапнуть Албанию). Вот тут-то и пригодились антиславянские статьи Троцкого — они перепечатывались австро-германскими газетами для настройки «общественного мнения». А Франция подталкивала Россию выступить на стороне Сербии. Президент Пуанкаре советовал царя занять жесткую позицию, парижская биржа предлагала ему большой военный заем. Но Николай II на крайности не пошел. По его инициативе, которую поддержали англичане, в Лондоне была созвана конференция для мирного урегулирования кризиса. Сербия и Черногория успели занять часть Албании, претендовали на адриатические порты. Австрия и Италия объявили, что это будет означать войну. И Россия повела себя сдержанно, призвала сербов согласиться на уступки. Франция была очень этим разочарована. А Англия, по своему обыкновению, принялась «маклачить», устраивая компромиссы.
Но решающей была позиция вовсе не России или Англии. Как будет дальше развиваться ситуация, определяли Берлин и Вена. Австрия закусила удила, уже ни на какие компромиссы не соглашалась. А Вильгельм II 8 декабря 1912 г. созвал совещание военного руководства. Тема была сформулирована предельно откровенно:
«Наилучшее время и метод развертывания войны».
По мнению кайзера, начинать надо было немедленно. Сценарий предлагался следующий: Австрия должна предъявить Сербии такие требования, чтобы принять их было невозможно. И чтобы Россия уже не могла не вступиться за сербов. Начнется заваруха, в нее вступит Германия — и нанесет удар по Франции. Начальник германского генштаба. Мольтке соглашался, что «большая война неизбежна, и чем раньше она начнется, тем лучше». Но указывал, что надо провести пропагандистскую подготовку:
«Следует лучше обеспечить народный характер войны против России».
Однако гросс-адмирал Тирпиц возразил, что моряки еще не готовы:
«Военно-морской флот был бы заинтересован в том, чтобы передвинуть начало крупномасштабных военных действий на полтора года».
В конце концов, с его мнением согласились. А полтора года — это получалось лето 1914-го. И германский МИД направил ноту австрийцам:
«Попытка лишения Сербии ее завоеваний означала бы европейскую войну. И потому Австро-Венгрия… не должна играть судьбами Германии».
Вена тут же сбавила тон и компромисс был достигнут[65].
Но западные державы опять так перекроили границы балканских государств, что перессорили их. Сербов, черногорцев и греков лишили части приобретений, и они потребовали переделить завоевания болгар. Те отказались. И вчерашние союзники вместе с присоединившимися к ними турками и румынами навалились на Болгарию. Началась вторая балканская война. Троцкий, кстати, опять писал фронтовые корреспонденции. И на этот раз выражал симпатии… болгарам, которых еще недавно поливал грязью. Но в итоге подобная направленность его статей оказалась вполне логичной. Болгария за месяц была разгромлена, запросила мира. Уступила и то, что раньше завоевала, и часть собственных земель. Очень обиделась на Россию, что не помогла ей. А австро-германская агентура подсуетилась, подогревая эти настроения. Берлин и Вена теперь сочувствовали Софии, выражали готовность взять ее под покровительство. И Болгария стала склоняться к переходу в их лагерь.
10. Как была развязана Мировая война
У пороховой гари запах характерный. Его трудно с чем-либо спутать. Он какой-то «кисловатый» и одновременно «сладковатый», не неприятный, но тяжелый, устойчивый. Когда фигурально говорят, «в воздухе пахло порохом», это тоже трудно не заметить. Германия и Австрия усиленно вооружались. Возникали и пропагандировались грандиозные планы «Великой Германии» или «Срединной Европы», в которую должны были войти Австро-Венгрия, Балканы, Скандинавия, Бельгия, Голландия, часть Франции. У России предполагалось отобрать Прибалтику, Польшу, Украину, Кавказ, Крым. Все это соединялось с «Германской Центральной Африкой» — из португальских, бельгийских, французских, британских колоний, которые в результате войны сменят хозяев. Предусматривалось создание обширных немецких владений в Китае, распространение влияния на Южную Америку. Одна за другой выходили книги идеологов пангерманизма: профессора Г. Дельбрюка — «Наследство Бисмарка», генерала П. Рорбаха — «Немецкая идея в мире», «Война и германская политика», Т. фон Бернгарди — «Германия и следующая война»[66].
Уже тогда утверждалось о «превосходстве высшей расы». А начальник генштаба Мольтке писал:
«Европейская война разразится рано или поздно, и это будет война между тевтонами и славянами. Долгом всех государств является поддержка знамени германской духовной культуры в деле подготовки к этому конфликту».
Аналогичными были взгляды самого кайзера. Он утверждал:
«Глава вторая Великого переселения народов закончена. Наступает глава третья, в которой германские народы будут сражаться против русских и галлов. Никакая будущая конференция не сможет ослабить значения этого факта, ибо это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания расы».
Были популярны книги германского идеолога Бернгарди, поучавшего:
«Мы организуем великое насильственное выселение низших народов».
Ему вторил другой официальный идеолог, Рорбах:
«Русское колоссальное государство со 170 миллионами населения должно вообще подвергнуться разделу в интересах европейской безопасности».
Причем подобные идеи в полной мере разделялись германской социал-демократией. Ее лидеры А. Бебель и В. Либкнехт выступали за то, чтобы «встать на защиту европейской цивилизации от разложения ее примитивной Россией».
К германским проектам добавились мечты союзницы-Турции. Лидеры правящей партии «Иттихад» вынашивали планы создания «Великого Турана» — который включал бы Крым, Кавказ, Поволжье, Среднюю Азию — при содействии немцев это казалось реальным[67]. А Германия разыгравшимся фантазиям младотурецких идеологов не препятствовала. Напротив, поощряла их. Пусть мечтают. Главное, чтобы дивизии формировали и солдат обучали. А потом все, что они сумеют завоевать, все равно попадет под контроль немецких фирм, банков, политиков.
Конечно, к столь сильным пороховым запахам не могли оставаться безучастными те, в чью сторону они распространялись. Франция в 1913 г. приняла закон о переходе армии с двухлетнего на трехлетний срок службы — это позволяло к 1916 г. увеличить состав вооруженных сил в 1,5 раза. Россия в 1912 г. приняла судостроительную программу, а в марте 1914 г. программу перевооружения армии. Завершение обеих программ было рассчитано к 1917 г. Но немцы не намеревались дожидаться этого срока. В 1912–13 гг. донесения русских военных агентов в Германии и Швейцарии Базарова и Гурко сходились на том, что война начнется в 1914 г., и начнется со стороны Германии. Гурко сообщал:
«Насколько я лично убежден в том, что Германия не допустит войны до начала 1914 г., настолько же я сомневаюсь в том, чтобы 1914 год прошел без войны».
И к подобным выводам были все основания. Германия пересмотрела сроки своих военных программ — сперва они рассчитывались до 1916 г., теперь было решено завершить их к весне 1914 г. Мольтке писал, что «после 1917 г. мощь России окажется неодолимой», она будет «доминирующей силой в Европе». Австрийский посол в США впоследствии также проговорился:
«Русских надо было опередить»[68].
В мае 1914 г. в Карлсбаде состоялось совещание между начальниками генштабов Германии и Австро-Венгрии. На нем окончательно согласовывались военные планы. А насчет сроков войны Мольтке заявил своему австрийскому коллеге Конраду фон Гетцендорфу:
«Всякое промедление ослабляет шансы на успех».
Но вообще глыба истории чем-то напоминает айсберг. Небольшая часть сверкает на поверхности, а основная масса скрыта в глубинах вод. Например, о подготовке к войне немцев, австрийцев, турок, французов, русских написано довольно много. И очень трудно найти материалы о том, что к предстоящей схватке готовились не только они. Готовилась и Америка. Несмотря на то, что вступать в войну на первом этапе вовсе не собиралась. Однако речь шла о других формах подготовки — дипломатических и финансовых. До начала XX в. США традиционно придерживались политики изоляционизма. Отстаивали свои интересы на Американском континенте и в прилегающих регионах, принципиально отказываясь от вмешательства в европейские дела. Теперь этот принцип был нарушен. Сам президент, как ранее было принято в США, еще не покидал своей страны. Другое дело — его теневой советник полковник Хаус. Перед войной он несколько раз посетил Европу, встречался с Вильгельмом II, завел дружеские связи в высших кругах Австро-Венгрии. Британские и французские политики не считали предосудительным обсуждать с ним самые сокровенные секреты своих государств, министр иностранных дел Англии Грей даже установил персональный шифр для связи с Хаусом. Ведь этим человеком фактически определялась политика США.
