Джон Мэн - Хан Хубилай: От Ксанаду до сверхдержавы
За этим последовали хорошие посты, и к тому времени, когда Цзя исполнилось 40 лет, он сделался могущественным и богатым. В свободное время он увлекался искусством и древностями. У него было великолепное поместье в горах с видом на Западное озеро, где он устраивал вечера для тысяч гостей. Имея вдоволь времени и достатка, Цзя мог позволить себе весьма странное увлечение: он любил заставлять сверчков драться друг с другом. Он стал таким большим специалистом по сверчкам и присущей им агрессивности, что написал руководство по их разведению и выращиванию из них бойцов-чемпионов. Были у него и претензии на место в литературе: другая написанная им книга, ничем не примечательный текст, в котором он делится с читателем своими мыслями и опытом, называлась «Случайные выдержки из Зала наслаждения жизнью» и была подписана псевдонимом «Полупраздный старик». Разумеется, его соперники называли его высокомерным и легкомысленным, сетуя на то, как он пропускает меж пальцев государственные деньги, чтобы наполнить дорогими произведениями искусства свой собственный Ксанаду, Сад Собранных Благоуханий. В 1259 году, когда ему было 46, его назначили канцлером империи, поручив ему упорядочить пошатнувшиеся сунские финансы и вооруженные силы. Таким образом он и оказался во главе обороны Учана, в положении, из которого имел возможность повлиять на решение Хубилая.
Цзя выбрал очень рискованную стратегию. Что, если империя Сун станет платить ежегодную дань в обмен на согласие монголов считать Янцзы новой границей между государствами?
Однако Хубилай и слышать об этом не желал. «Намерения у тебя, возможно, добрые, поскольку ты выступаешь за мир ради живых существ, — ответил он через своего посла. — Но какой прок в этих словах теперь, после того, как мы переправились через Янцзы?»
Монголы не нуждались в соглашениях, дабы получить то, что могли попросту взять; договор же, определяющий новую границу, станет дипломатическим неудобством, когда придет время для завершения завоевания. Хубилай счел, что лучше просто отвести войска, а потом вернуться, когда он сам сочтет нужным, особенно — и это было решающим фактором — потому, что на родине происходило нечто весьма угрожающее.
* * *Как Хубилай узнал из послания обеспокоенной жены, его младший брат Ариг-буга (Ариг Сильный), хозяин кочевого сердца империи, по какой-то неизвестной причине собирал войска. Это наверняка имело связь с наследованием престола, поскольку из трех еще живых братьев Хулагу, будучи правителем Персии, на трон не претендовал; оставались только Ариг-буга и Хубилай.
Если Хубилаю требовалась какая-то дополнительная причина для возвращения, то он получил ее два дня спустя, когда прибыли посланцы от самого Ариг-буги, не привезя ничего, кроме безобидных приветствий и вопросов о здоровье хана. У Хубилая тут же зародились подозрения. Он спросил посланцев, что делает их господин с набранными войсками. Приведенные в замешательство тем, что он в курсе действий Ариг-буги, те принялись юлить: мы-де люди маленькие, ничего не знаем ни о каких войсках, это наверняка ложь. Хубилай почуял коварство. На тайном совещании со своими высшими полководцами он сообщил им о намерении отправиться на север и выяснить, что там происходит.
Истина состояла в том, что Ариг-буга был традиционалистом. Ему не нравилось видеть, как брат предает забвению старинные обычаи, женившись на христианке и обзаведясь поместьями в Китае, и он искал поддержки на родине, дабы гарантировать, что следующей весной курултай изберет великим ханом именно его. Но он явно не желал, чтобы Хубилай узнал о его планах. Через две недели Хубилай, проделав путь в 600 км обратно на север к Желтой реке, отправил Ариг-буге послание, расспрашивая того о войсках: с какой целью они собираются и почему их нельзя передать ему, Хубилаю, для борьбы с китайцами? Один из помощников Ариг-буги указал, что Хубилай явно догадался, в чем дело. Лучше отправить к нему посланцев с сообщением, что сбор войск прекращен, и успокоить его, подарив соколов и охотничьих животных.
Так и случилось. Внешне Хубилай выразил облегчение — «Души всех успокоились», — но одурачить его не удалось. Политика теперь подрывала строительство империи. Он приказал своим полководцам немедленно снять осаду с Учана, оставив символические силы для защиты плацдарма на южном берегу Янцзы, и направиться обратно в Монголию.
Это стало финалом вторжения. В скором времени Цзя вновь захватит все отнятое, и империя Сун останется незавоеванной еще 20 лет. Все внимание Хубилая оказалось сосредоточено на споре, который стремительно перерастал в гражданскую войну.
* * *К наступлению 1260 года за одной хитростью немедля следовала ответная, гонцы носились туда-сюда галопом через степь и Гоби, возя послания, а двое претендентов в великие ханы соперничали, добиваясь преимущества, словно они и их сторонники были всего лишь фигурами на огромной шахматной доске. Ариг-буга пытался собрать курултай, чтобы тот избрал его великим ханом, но это не сработало. Намерения Ариг-буги исказить правила были настолько очевидны, что несколько царевичей не откликнулось на приглашение. Тогда тот попробовал другую хитрость, умоляя всех срочно прибыть, чтобы оплакать старшего брата. Находившийся на тот момент в Пекине Хубилай понял, что если приедет, то сам влезет в западню, и принялся тянуть время. Он заявил, что его воины только что вернулись из похода, и им нужен отдых. Но не успели гонцы Ариг-буги уехать, как Хубилай послал за теми войсками, которые возглавлял Мункэ перед тем, как умер. Куда они делись? Очевидно, были убраны с дороги в угол, в страну тангутов — туда, где некогда было государство Си-Ся до того, как его завоевал Чингис.
К этому времени наступила весна. Ариг-буга, недавно прибывший в летнее стойбище в Алтайских горах на западе Монголии, понял, что не может больше ждать, но не рискует отправиться в Каракорум — наверное, потому, что тот находился в пределах досягаемости для армий Хубилая. Он собрал тех князей, каких смог, добился провозглашения себя великим ханом и отправил во все стороны гонцов, провозглашающих, согласно Рашид ад-Дину, что Хулагу, Берке (новый правитель Золотой Орды в южной России), нынешний правитель Чагатайского улуса в Центральной Азии и прочие чингисиды дружно согласились возвести Ариг-бугу в великие ханы. Сообщение завершалось словами: «Вы не должны обращать внимания на речи Хубилая».
Хубилай был разгневан. Это был прямой мятеж, не столько против него лично, сколько против обычая, согласно которому нового великого хана выбирало собрание из большинства царевичей-чингисидов. Кроме того, это была прямая ложь. Ханы Персии и Золотой Орды не прибывали в Монголию и в любом случае являлись сейчас злейшими соперниками, которых разделяли как религиозные, так и территориальные споры. Хулагу и в самом деле отправился было в Монголию после смерти Мункэ, но катастрофа при Айн-Джалуде заставила его повернуть обратно. Берке обратился в ислам, чтобы лучше править своими мусульманскими подданными, Хулагу же убивал мусульман тысячами. И оба этих князя, настроенные один про-, а другой антимусульмански, притязали на территорию, которая сейчас называется Азербайджаном. Когда Хулагу вернулся, желая спасти то, что еще можно, Берке воспользовался слабостью своего двоюродного брата для объявления войны. Так какова же вероятность, что столь лютые соперники сойдутся на одной кандидатуре в новые великие ханы?
Ариг-буга сам себе поставил подножку. Хубилай был не единственным, кого разгневала его наглость. Князья и полководцы, не откликнувшиеся на приглашение Ариг-буги, собрались у Хубилая. Чтобы спасти империю, можно было сделать лишь одно: провозгласить себя великим ханом с той законностью, какая только возможна.
Однако это нельзя было проделать вполне законно, так как потребовалось бы полное собрание в Каракоруме, обуздать которое он был пока не готов. Поэтому в начале мая 1260 года тех, кто поддерживал Хубилая, созвали на церемонию в Ксанаду.[26]
Баланс сил с обеих сторон был равным. Хубилай мог рассчитывать на Хулагу, но Хулагу был занят, отбиваясь от Берке. Кроме того, Хубилай мог опереться на ресурсы северного Китая, который он попытался сделать максимально надежным тылом, издав воззвание, указывающее на его достоинства: он собирается править с добротой и любовью, снизит налоги, накормит голодных, будет чтить предков, в общем, будет всем, чем надлежало быть насквозь китайскому императору. Последовал вихрь приказов, устанавливающий учреждения в китайском стиле. По рекомендации своего китайского советника Ван О он дал своему правлению девиз Чжун Дон, «Умеренное Правление». Некоторые ученые полагают, что это было сделано, дабы провозгласить прокитайский мандат Хубилая, создав связь между его правлением и оракулом двухтысячелетней давности — «И Цзином» («Книгой Перемен»).
