Морис Самюэл - Кровавый навет (Странная история дела Бейлиса)
...21-ое октября - на дворе хмуро и холодно, в 11 ч. я отправился в церковь; потом я принял Мирского (министра внутренних дел), я с ним прошелся, а в 6 ч. принял Коковцева (министра финансов) - много читал, обедал у себя в спальне. Наступление наших войск приостановлено японцами, кажется наши потери велики".
"...27-го апреля 1907 г. (к этому времени, после неудавшейся революции 1905 г., в стране, по всей видимости, царило (109) послушание и смирение). Ночь была ясная, с заморозком; я убил двух фазанов; их было много и все они бегали очень перепуганные". Не слишком прозорливый пророк уже тогда мог сказать, что фазаны лучше понимали положение вещей в стране, чем царь.
Приблизительно десятью годами позже, уже к апокалипсическому концу первой мировой войны, когда армия начала разлагаться, а вся страна, несчастная, голодная, возмущенная некомпетентностью и коррупцией придворной камарильи и подобострастных министров, на поводу у Распутина, готова была к революции, императрица писала мужу: "о том великом и прекрасном, что ожидает его в его царствовании". "Теперь настали времена для сильной власти", "ты только больше верь в нашего друга (Распутина) - он хранит тебя". "Натяни крепче вожжи - я, как стена, стою за тобой". "Россия любит чувствовать кнут" ..."Слушайся меня, то есть нашего друга". "Будь Императором, Петром Великим, Иваном Грозным, Императором Павлом - раздави их всех...".
И еще: "Пожалуйста не смейся, непослушный мой мальчик; я целую тебя, обнимаю, люблю, скучаю по тебе, не могу без тебя спать, благословляю тебя"...
Николай в ответ проблеял: "Спасибо, моя дорогая, за то, что так строго меня пожурила - твой маленький слабенький муженек...".
За пять недель до отречения Николай ей писал: "Глубоко благодарю тебя, моя дорогая, за оставленное тобой в купе письмо; я с жадностью прочел его перед тем, как лечь в постель; письмо меня поддержало - я почувствовал большое одиночество после проведенных вместе с тобой двух месяцев... мне так не хватает моего получасового пасьянса по вечерам - я может быть начну в свободное время играть в домино...".
Через два дня после отречения он записал в своем дневнике после десятилетнего перерыва: "Я хорошо спал, в полночь я поехал встречать дорогую маму, приехавшую из Киева - мы долго беседовали. Сегодня от моей дорогой Аликс наконец-то пришли две телеграммы. Я отправился на прогулку - погода была ужасная".
(110)
4.
Антисемитские чувства Николая привились к нему естественным образом. Отец его, Александр III, прирожденный самодержец, железного здоровья и железной воли, был трудолюбивым и сильным человеком. Он хладнокровно и невозмутимо созерцал погромы 1881-1888 гг. и во время его царствования положение евреев, улучшившееся было при его отце, Александре II, стало быстро ухудшаться.
Однако антисемитизм Александра III не затемнил его мозга. Витте, много лет служивший ему, никак не мог быть причислен к антисемитам (его жена была из крещеной еврейской семьи); он искал талантливых людей повсюду, где только мог их найти, и его штат включал такое количество евреев, что Александр III однажды напрямик его спросил: "Правда ли, что вы покровительствуете евреям?"
Витте пишет: "Я сказал Его Величеству, что прошу его разрешения ответить вопросом. Получив разрешение, я спросил, могут ли все евреи быть брошены в Черное море? - такое разрешение вопроса было бы логично, если же этого сделать нельзя, то единственный выход состоит в том, чтобы дать им возможность жить, постепенно отменяя законы, специально для них созданные. Его Величество ничего не сказал и сохранил ко мне свое расположение до самой своей смерти".
Таким образом, Николай впервые научился антисемитизму в детстве, в домашней обстановке; к этому надо прибавить влияние на него его учителя Победоносцева, способного, образованного, реакционного обер-прокурора Святейшего Синода.
Евреи называли Победоносцева современным Торквемадой; ему приписывался особый план для окончательного разрешения еврейского вопроса; если сравнивать его с гитлеровским, мы видим в нем существенную разницу: Победоносцев интересовался только евреями, проживающими в России. Знаменитая его формула была такова: "Одна треть примет крещенье, одна треть эмигрирует, а одна треть вымрет". Влияние Победоносцева на Николая продолжалось долго - он умер в 1907 г. 80-ти лет отроду.
Вторым человеком, способствовавшим развитию антисемитских чувств у Николая и поэтому заслуживающим (111) нашего внимания был некий Ипполит Лютостанский. Он был писателем и католическим священником, расстриженным и переданным гражданской власти за разного рода проступки, включая и попытку изнасилования. Тридцати лет отроду он перешел в православие и в 1869 г. написал работу на аттестат бакалавра под названием "Вопросы об употреблении христианской крови для религиозных надобностей в связи с позицией иудаизма к христианству".
Трактат этот, по собственному его признанию в газетной статье 1905г.,* он слово в слово переписал из забытого манускрипта, найденного в московской библиотеке. Затем он говорит, что рукопись он отнес московскому раввину и шантажировал его, предлагая за плату в 500 рублей уничтожить рукопись; получив отказ, он предъявил свою работу и получил диплом.
Затем он отпечатал ее в виде брошюры и разослал различным лицам, в том числе наследнику (Николаю II) и начальнику жандармерии, в свою очередь разославшему брошюру разным чиновникам по всей стране.
Между 1876 и 77 гг. Лютостанский напечатал 6 томов о еврействе и евреях, а в 1880 г. он нашел время выступить со "смешными анекдотами" из еврейской жизни.
По-видимому успеха он не имел, так как перед тем, как напечатать первый том, он опять предложил уже другому раввину, что напишет вторую брошюру, опровергающую первую, но он снова был выгнан.
Можно составить свое понятие о сути взглядов Лютостанского и судить об уровне его образовательного ценза по следующим цитатам:
"Талмуд построен на лжи и на проповеди презрения к труду". - "В нем заключается презренное революционное течение, своей бессмысленностью и кровожадностью более чем любое другое, уничтожающее человечество". - "Это ловкая казуистика, наполненная наглостью и хитростью" и т.д., и т.д. "Надо погнать всех евреев обратно в Палестину, но так как они добровольно не уберутся, мы должны их заставить убраться".
Потом следует ряд предписаний как нужно сделать жизнь (112) для евреев в России невыносимой: эти предписания более или менее предвосхищают нюренбергские законы.
В одном месте его взгляды так схожи с последующими взглядами Николая, что тут необходимо отметить прямое влияние: "Англичане это те же евреи... - самые отличительные черты евреев хорошо известны во всем мире, и эти же самые черты мы находим у англичан, жажда наживы, жажда власти и т. д. ..." Теория о происхождении англичан из рассеянных 12-ти Колен израилевых, созданная какими-то чудаками, хорошо известна, однако она никогда не распространялась в обидном смысле.
Лютостанский - этот странный субъект - был еще жив ко времени бейлисовского процесса и обвинители часто его цитировали в качестве сведущего авторитета по иудаизму; одно время ходили слухи, что он будет вызван обвинением в суд для экспертизы, но потом ему предпочли Пранайтиса.
Критические трактаты Лютостанского касающиеся Талмуда получили одобрение и поддержку в различных высоких кругах. В 1905 г. в Министерстве Народного Просвещения пообещали возбудить вопрос о субсидии для этого неимущего "ученого". Генерал-майор Сучинский сообщал ему из Военного Министерства, что его тома от 1-го до 5-го были одобрены для военных училищ.
При всем том он жил в бедности, а умер всеми забытый.*
Николай, не будучи человеконенавистником или же религиозным фанатиком, несмотря на наклонности к суеверию, никогда не выражал неистового антисемитизма до своего вступления на престол (в 1894 г.), или в последующие затем 11 лет, до революции 1905 г. Позже эту революцию он рассматривал, как еврейский заговор.
Революция была походом на священные принципы автократии, и вот тут то он реагировал со всем бешенством, свойственным робким людям. Он был глубоко убежден, что русским людям совершенно несвойственно такое противоестественное поведение;** вся ответственность лежала на революционерах-евреях, их наемниках и обманутых ими людях.
Было бы совершенно напрасно объяснять ему то, что каждый, хотя бы наполовину осведомленный человек знал, а (113) именно, что либеральное, радикальное социалистическое движение было национальным, рожденным в начале 19-го столетия без участия в нем евреев. Ведь до 1870-ых г.г. не было ни одного значительного еврейского имени среди русских революционеров.
Когда читаешь "Сибирь и система ссылки" Кеннана-дяди, так возмущавшегося дурным обращением с ссыльными в 19 веке, замечаешь в этой, в свое время произведшей большое впечатление книге, почти полное отсутствие еврейских имен среди ссыльных революционеров.
