Темная сторона демократии: Объяснение этнических чисток - Майкл Манн
Этнические войны и другие гражданские войны в настоящее время расширяются, и с ними все труднее справляться. Провальных мирных соглашений заключается больше, чем удачных. Стедман и его коллеги (Stedman et al., 2002) видят три препятствия на пути таких соглашений — местные деструктивные силы (силовые игроки, стремящиеся сорвать соглашение), соседние государства, тоже выступающие в деструктивной роли, и наличие ресурсов на местах, позволяющих противоборствующим силам поддерживать свое существование во время войны. Стедман и его соавторы полагают, что международное сообщество должно предоставлять экономические и военные ресурсы, чтобы противодействовать всем трем. Нужно помочь найти работу в мирной жизни участникам войны, подтолкнуть развитие экономики, умиротворить соседей и т. д. Но они отмечают также, что международное сообщество очень далеко от того, чтобы выделить на это средства. События в Руанде в 1994 г. показали, как мы далеки от возможности эффективного вмешательства, даже в случае, когда речь идет о мелких преступниках, замешанных в геноциде. Генерал Даллер, командовавший небольшим отрядом наблюдателей ООН в Руанде, сообщил своему начальству в Нью-Йорке, что быстрое развертывание 5000 военнослужащих ООН остановило бы то, что он правильно определил как начинающийся геноцид. Созданная впоследствии военная комиссия по расследованию в США подтвердила его оценку. ООН не сделала ничего — главным образом, потому что великие державы в Совете Безопасности, особенно Соединенные Штаты, Франция и Великобритания, блокировали любое вмешательство. Они не хотели тратить деньги или рисковать жизнью солдат в непонятной африканской стране, тем более, если операцией командуют иностранцы (Melvern, 2000). И напротив, мы вмешиваемся, чтобы защитить нефтяные интересы или наших союзников, а сейчас мы оказываем давление на европейской периферии. ООН — полезная организация, когда речь идет о том, чтобы навести порядок на границе двух враждующих государств, которые хотят, чтобы такой порядок был наведен, но она бессильна, если они этого не хотят. Соединенные Штаты преследуют собственные интересы, выбирая, когда следует обращаться к международным организациям, а когда лучше прибегнуть к бомбардировке или вводу войск. Нам еще далеко до международного режима, который в принудительном порядке мог бы внедрять глобальные нормы.
Существует также юридическое вмешательство — преследование после этнической войны за уже совершенные преступления. В настоящее время действуют два суда ООН по военным преступлениям, созданные для конкретных случаев. Они представляют собой шаг вперед по сравнению с аналогичными судами, существовавшим ранее, поскольку, в отличие, например, от Нюрнбергского трибунала, они не опираются на нормы правосудия, выработанные победителями. Оба суда работают медленно, и суду по Руанде решительно не хватает средств. Суд по Югославии преследовал преступников, представлявших все стороны конфликта. Это не относится к суду по Руанде. Планировался также суд по Камбодже, но процесс его создания увяз в долгих переговорах. Некоторые страны изменили свое законодательство, чтобы разрешить преследование проживающих там иностранных граждан, совершивших свои преступления в других странах. Благодаря этому, удалось предать суду и осудить четырех руандийцев в Бельгии в июне 2001 г. Охота за генералом Аугусто Пиночетом в 2000–2001 гг. не увенчалась привлечением его к суду, но укрепила международное сотрудничество в будущих усилиях по поимке международных преступников. Действительно, большинство членов ООН поддерживает создание международного уголовного суда на постоянной основе, и такой суд в принципе готов действовать.
Такие суды могут наказывать за злодеяния, совершенные в прошлом, и принимать решения, закладывая международные нормы, которые никто не вправе нарушать. Такие функции, безусловно, полезны. Тем не менее случаи, рассмотренные в этой книге, наводят на мысль о двух ограничениях. Во-первых, предпосылкой работы таких судов является элитарная теория преступлений. Если они не получат огромных денег, они смогут вести дела лишь ничтожного числа исполнителей преступлений. А ведь в события, рассмотренные в этой книге, были вовлечены тысячи преступников. Судам приходится действовать весьма избирательно, но избирательность основана на том, кто легко попадает к ним в руки и кто действовал достаточно открыто, чтобы у преступлений оказалось много свидетелей. В сообществе, замешанном в этнических чистках, выборочный подход создает ощущение, что судебное преследование несправедливо, а это затрудняет примирение. Международные процессы посылают сигналы и наказывают небольшое число людей, но они не могут осуществлять правосудие в более общем плане. Национальные суды способно действовать быстрее и с меньшими затратами против большого числа преступников, но проводимое ими судопроизводство может показаться упрощенным. К тому же на таких процессах победители судят побежденных, что ставит под угрозу возможность примирения. Массовые суды «гакака» в Руанде, хотя и не отдают судебным фарсом, все же вызывают неловкое чувство. Комиссии по установлению истины и примирению, существовавшие в Южной Африке, лучше справляются с задачей примирения, но мало кто думает, что массовых убийц нужно прощать, даже если кажется, что они раскаиваются.
Как показывают примеры, рассмотренные в книге, маловероятно, что суды остановят радикалов перед совершением преступлений. Страх судебного преследования вряд ли подействовал на идеологически мотивированных лидеров (таких, как Гитлер или Пол Пот) — тогда как лидеры, в большей степени зависящие от стечения обстоятельств, чем от идеологии (такие, как Милошевич или младотурки), чувствуют, что не контролируют свою судьбу и что ставки в игре слишком высоки. Если они проиграют, они все равно погибнут; если они выиграют, риск будущих преследований бледнеет перед их будущим триумфом как спасителей нации. Рядовые исполнители добавляют к этим соображениям резоны обычных уголовников: не пойман — не вор; если я буду орудовать в маске или убью всех свидетелей, мне ничего не угрожает. Изнасилования преследовать легче, поскольку большинство жертв остаются в живых и хорошо помнят насильника. Тем не менее суд в Аруше и суды в Руанде никого не останавливают. Основные исполнители преступления из народа хуту бежали в Конго и с тех пор продолжают творить беспредел уже там. В течение десятилетия работы судов противоборствующие силы в Конго довели до гибели от трех до четырех с половиной миллионов мирных жителей.
Обе указанные цели часто вступают в конфликт друг с другом. Правосудие не должно взирать на политику, но примирение как раз и есть политика. Истинное правосудие предполагает длительные тюремные сроки для тысяч убийц и насильников, а также массовое возвращение собственности и денежные репарации. Идя по этому пути, вряд ли можно достичь примирения — не говоря уже о том, что это невыполнимо. Репарации не выплачивались в Южной Африке, несмотря на соответствующие пункты устава Комиссии по установлению истины и примирению. Выплата их не представляется реальной также после масштабных этнических чисток. В Югославии
