Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 - Игал Халфин
О деятельности Шевелева-Лубкова в Томске Погодаев и Пастаногов допрашивали еще и Никиту Пантелеевича Гаврилова. 25 декабря 1936 года Гаврилов свидетельствовал: «В конце 1928 года я работал заведующим магазином Томского ЦРК, находившегося по улице Фрунзе. Однажды ко мне в магазин зашел Шевелев-Лубков, которого я до этого не встречал со времен партизанского движения. Поздоровавшись с ним, я спросил его, как он попал в Томск. Шевелев ответил мне, что он живет в Томске, и пригласил меня зайти к нему вечером на квартиру. Я согласился и в тот же вечер пришел к нему». Шевелев спросил, видится ли он с кем-либо из партизан отряда. Гаврилов ответил, что почти ни с кем из «наших партизан» (за исключением Дементия и Самуила Кирсановых) не встречался.
Шевелев-Лубков выразил этим недовольство, сказав: «Плохо, плохо, Никита Пантелеевич, что ты не поддерживаешь связь со старыми друзьями и не знаешь, как они живут, а сейчас знать нам это очень бы надо было». Шевелев спросил меня, как мне живется. Я ответил ему, что неплохо, хорошо зарабатываю, обижаться мне нечего. Шевелев перебил меня, заявив: «Ну, тоже нашел хорошую жизнь, разве мы – партизаны, завоевавшие власть, так должны жить, как мы сейчас живем? Чувствую, Никита, что все наши завоевания пошли на нет, нас только обещаниями кормят. Я теперь окончательно убедился в том, что мы недовоевали, и как бы нам, Никита, перевоевывать эту власть не пришлось». В дальнейшем ходе нашей беседы Шевелев-Лубков спросил меня, знаю ли я что-нибудь о программе Троцкого, я ответил, что о программе Троцкого ничего не знаю, но слышал, что он оппозиционер и идет против политики, которую проводит ЦК и Сталин. Шевелев-Лубков сказал, что это все неверно, что политика ЦК загоняет нас в трубу, и что Троцкий ведет правильную линию. Здесь Шевелев обрушился с матом и всякими злыми словами против Сталина и Ворошилова. Он особенно ругал Ворошилова и говорил о нем очень плохо. Шевелев говорил: «за что ты дрался? Неужели за то, чтобы в магазине селедкой торговать? Не может быть того, чтобы ты ни на что путное способен не был! Почему тебя к делу не пускают? Потому, что прямой ты человек, подхалимничать не умеешь. Я отрядом командовал, и неплохо командовал, ты знаешь меня, а теперь ерундой занимаюсь. Тоже и меня к делу не пускают, мало того – из партии вышибли». На мой вопрос, за что его исключили из партии, Шевелев ответил, что исключили его за то, что он троцкист, не побоялся правды в глаза сказать.
Последний раз Шевелев-Лубков и Гаврилов встретились летом 1929 года в квартире последнего:
Это было перед моим отъездом на учебу в Новосибирск. <…> Мы обсуждали положение бывших партизан в Западной Сибири. Первым говорил Шевелев-Лубков. Свое выступление по этому вопросу он начал с контрреволюционной критики мероприятий партии и правительства, проводимых в деревне. Он говорил нам, что политика ограничения кулачества, которую проводит Советская власть, больно бьет по нашему брату-партизану, так как многие из наших товарищей за годы мирной жизни, честно трудясь, завели хорошие пьянства, а теперь власть, невзирая на их заслуги перед революцией, вместо поощрения жмет их так же, как она жмет все крепкое трудовое крестьянство. Никакими льготами партизаны не пользуются. Шевелев говорил, что партийный аппарат обюрократился и не дает возможности быв[шим] партизанам работать на ответственных постах в партийных и советских организациях и учреждениях. Он говорил, что партизаны, имеющие заслуги перед революцией, ничего от сталинского руководства не получили. Шевелев говорил, что все это создало у нас ненависть к ЦК партии и выдвигает вопрос о необходимости отстаивать любыми средствами свои права. Шевелев призывал нас, партизанских командиров, снова встать во главе своих отрядов, наладить связь между частями отряда и отрядами, независимо от территориального расстояния, и быть начеку. Продолжая свое выступление, Шевелев-Лубков информировал нас о наличии больших разногласий в партии и указал, что многие члены ЦК и многие видные коммунисты разделяют политическую программу Троцкого. Шевелев сказал, что он целиком поддерживает Троцкого и троцкистов, и долго восхвалял заслуги Троцкого. Здесь же Шевелев-Лубков высказался за необходимость организовать боевой повстанческий партизанский штаб, в задачу которого, по словам Шевелева, должно входить руководство всей троцкистской работой среди бывших партизан, которая должна вестись в направлении:
1. Организационного оформления отрядов, для чего было необходимо восстановить прежние партизанские связи, разыскать средних и младших командиров, обработать их в желаемом нам направлении и поручить им обработку партизан, входивших в их подразделения.
2. Распространить свое влияние на районные партизанские комиссии, занять их своими людьми, не останавливаться перед выдачей партизанских документов лицам, которые хотя и не имели никакого отношения к партизанам, но так или иначе могут быть полезными нам сейчас.
3. Всеми мерами поддерживать троцкистов в их борьбе против партии, разъяснять партизанам и их родственникам, что Троцкий ведет правильную политику, и что эту политику должно поддерживать все население.
4. Тем партизанам, которые не скомпрометированы перед партией, пробраться в ряды партии и вести обработку коммунистов из числа бывших партизан, склоняя их на троцкистские позиции.
Гаврилов сделал еще одно сообщение следователям, которое считал очень важным. «А я хочу сказать Вам, что как-то в конце 1928 года ко мне в магазин пришел отбывавший ссылку в Томске троцкист Карл Радек. Он и до этого бывал у меня в магазине, но обычно, купив что-нибудь, он уходил и никогда не разговаривал со мной. В этот раз он подошел ко мне и тихо попросил меня в этот же день вечером прийти на квартиру моего знакомого троцкиста Петра Рочева, сказав, что он хочет поговорить со мной. Я ответил согласием и в тот же вечер пришел на квартиру Рочева». Гаврилов не говорил ничего о Кутузове или Тарасове, хотя известно, что по версии НКВД они были участниками встреч у П. Н. Рочева. По версии следствия Рочев помогал Радеку вербовать сторонников в троцкистский лагерь во время его ссылки в Томск в конце 1920‑х годов.
Гаврилов продолжал:
Карл Радек уже ожидал меня, он заявил мне, что ему обо мне говорили как о хорошем партизанском командире, сочувствующем троцкизму. Я ответил Радеку, что действительно являюсь бывшим партизанским командиром, но что в троцкистской программе разбираюсь не очень здорово. Радек на это ответил: «Если
