Николай Григорьев - Бронепоезд Гандзя
Я стал укладывать спичку вдоль карандашной линии. Оказалось, что до деревни что-то около шести верст с небольшим.
- Могу вам сказать точно, - вмешался комбриг, - у меня это измерено циркулем: до деревни шесть верст и двести саженей.
"Шесть верст двести... разделить на двадцать, - тотчас прикинул я в уме. - Так: дистанция сто шестьдесят делений".
Я записал цифру на полях карты и взглянул на Теслера.
- Готовьте данные, готовьте, - нетерпеливо сказал Теслер, вставая с борта. - Теперь карту совмещайте с местностью.
Припоминая, как это делается, я составил вместе каблуки, выровнял перед собой карту горизонтально, как столик, и положил на нее компас - так, чтобы линия N - S компаса в точности совпадала с левым краем карты. Руки у меня от напряжения дрожали, а легкая стрелка компаса плясала под стеклом и выделывала черт знает что!
Я дал стрелке успокоиться и начал осторожно поворачиваться, не сходя с места. Стрелка стала заходить своим черным носиком на линию N - S. Вот совпала с линией... Готово! Удерживая карту неподвижно в воздухе, я присел и скользнул взглядом по карандашной черте от "будки" к "деревне". Черта указала прямо на куст. "Спичка определила дистанцию, компас - направление, стрелять можно" - и я доложил комбригу, что данные для стрельбы по селу готовы.
Теслер смотрел удивленно, приподняв густые брови:
- Не ошиблись?
- Никак нет, - ответил я смело. - Дважды проверил.
Лицо комбрига стало скучным.
Я настаивал:
- Разрешите открыть огонь?
Вместо ответа Теслер отвернулся от меня и заговорил с бойцами:
- Хороший у вас вагон, товарищи, прочный...
- Да уж прочнее и не бывает, - похвалил железнодорожник-замковый. Камень в нем возили, уголь... Борта-то железные... Под гаубицу самый подходящий вагон!
- И сколько же в нем, интересно, железа? - полюбопытствовал комбриг. Всего, на круг?
- А тысяча двести пудов! Вот сколько.
Я был занят проверкой данных, и до моего слуха лишь урывками доходил этот разговор. В третий и четвертый раз клал я спичку на карту, заново прочитывал показания компаса... "Все правильно... - твердил я, досадуя на комбрига. - Что он придирается? Тут вымокнешь весь!.."
Ребята вдруг дружно захохотали.
- Что он сказал? - шепнул я матросу. - Над чем смеются?..
Оказывается, комбриг сказал, что под нами и вокруг нас столько железа и вагон, и гаубица, и паровоз, - что живем мы как бы в железных горах. Это сравнение и развеселило ребят.
Пока матрос все это быстренько пересказывал, комбриг, выглянув из своего капюшона, обратился ко мне:
- Товарищ командир бронепоезда, попрошу дополнить меня. Расскажите красноармейцам, что в железных горах бывают магнитные бури и на компас там не полагаются.
Если бы магнитная буря занесла меня на самую высокую гору и оттуда опрокинула в пропасть, я не был бы так обескуражен. Пользоваться компасом, стоя на тысячепудовой массе железа, - да где мои руки, где моя голова?..
- Огорчаться нечего, - сказал Теслер, подойдя ко мне. - Без ошибок никто не учится. Объясните бойцам, в чем ваша ошибка, и действуйте дальше.
А у меня рот будто мочалой набит, и никак я от нее не могу освободиться. Все же пробормотал что-то бойцам - совестно было признаться, что дал маху!
Но бойцы, и даже Малюга, выслушали меня очень серьезно, без тени усмешки. И это сразу придало мне бодрости.
Однако я не знал, как действовать дальше.
Тогда комбриг подозвал бойцов и задал всем нам задачу: "На каком расстоянии от железных масс бронепоезда компас даст безошибочное показание?"
Тут каждый начал показывать свое остроумие; мудрили, мудрили, но решения не нашли. Мне подумалось, что ответить на вопрос возможно только путем высших математических расчетов, недоступных нам, а дело-то решилось шутя! Ну что за Август наш Иванович! Позавидуешь светлой голове!.. Даже племянник, не приученный крутым своим дядей думать самостоятельно, и тот уловил суть дела.
А задачу решили так. Заготовили две длинные тонкие жердины. Одну воткнули в землю у вагона, а другую я поволок в поле. Отойдя шагов на сто, я поставил и эту, затем вынул компас, заметил показание стрелки и, держа компас перед глазами, отправился обратно.
Я шел от одной жерди к другой, или, как говорят, в створе двух вех. Чуть только я уклонялся от створа, меня поправляли голосом с бронепоезда: "Правее!" или "Левее!", потом: "Так держать!" Матрос распоряжался; ему, сигнальщику, это дело с руки.
Я шел по прямой линии, и стрелка компаса, понятно, не меняла показания.
Но вдруг стрелка ожила под стеклом и начала поворачиваться, будто желая черным своим носиком нацелиться на бронепоезд.
Я остановился. До бронепоезда оставалось шагов двадцать. Подошел Теслер и объявил, что я уже в магнитном поле.
Я пошел назад, все так же не выходя из створа, и вернул стрелку к нормальному показанию. Это было шагах в сорока от бронепоезда.
- Вот где вы вправе пользоваться компасом, - сказал Теслер. - Понятно? Ориентируйте заново карту.
Никогда еще меня так не кидало в жар. Подумать только, какую я совершил ошибку!.. По подсчетам, сделанным в вагоне, орудие глядело бы на северо-запад. А настоящая цель-то - на юго-западе!
- Товарищ комбриг! - вскричал я. - В первый раз в жизни увидел, что земля вертится!
Теслер посмотрел на меня и улыбнулся моей шутке.
- Командуйте!
Впрыгнув в полувагон, я спрятал карту и компас от дождя. Прокашлялся:
- Орудие к бою!
Все приготовились. К правилу, в помощь матросу, встал один из пулеметчиков.
- По невидимой цели...
Я дал направление, и ребята схватились поворачивать орудие. Хвост лафета легко пошел по намокшему бревну.
- Дождь-то... Он понимает морячка... - забалагурил матрос. - Ишь, у правила нам помогает...
Малюга доложил о готовности к бою.
- Сто шестьдесят делений! - крикнул я. - Огонь!
Прогрохотало орудие. Тысячепудовый вагон вздрогнул от выстрела и несколько секунд ходил взад и вперед, словно десятичные весы, на которые бросили груз.
Заложили другой снаряд. Третий.
Дождь усиливался. Малюга то и дело протирал стеклышки прицела.
Странно было стрелять сквозь сплошную завесу дождя. Казалось, что снаряды, вылетая из ствола, куда-то сразу без толку проваливаются.
Комбриг прохаживался по вагону, считая вслух выстрелы. Он велел то убавлять, то прибавлять деления, то рассеивать огонь в стороны.
- Довольно, отбой! - сказал комбриг на сорок пятом выстреле и наклонился над своей картой - так, чтобы на нее не попадал дождь. Свободной рукой он вытянул из кармана карандаш и перечеркнул деревню красным крестом. - Ну, вот и все!
- Товарищ командир бригады, но что же такое мы все-таки обстреливали? спросил я.
- За что, как говорится, работали? - поддакнул матрос, вытирая мокрый лоб.
Комбриг усмехнулся.
- Этой ночью, - сказал он, - бригада галичан сосредоточила в деревне свои артиллерийские парки. А нам это мешает. Вот мы с вами и распорядились парками по-своему. Только и всего.
Он протянул мне и Малюге руку и кивнул остальным.
- Ну, товарищи, сегодня вы мне больше не понадобитесь. Можете отдыхать. Советую вам использовать будку, она ведь годится не только как точка на карте.
Ординарец подал лошадь, и комбриг уехал. А мы, накинув на орудие чехлы, кубарем выкатились из вагона и побежали в железнодорожную будку.
* * *
Скорее, это был домик: сени, кухня, комната. Поглядели - кругом пусто. Стоит шкаф, дверцы полуоткрыты, внутри одни крошки. У стены железная кровать, но без матраца. А в углу, на месте рукомойника, всего только ржавый гвоздь.
- Что же, ребята, надо хату обживать, - заговорил матрос, деловито обшаривая углы. - Как это говорится: Робинзоны Крузо в пятницу...
Я шепотом поправил моряка:
- Ты, наверное, хотел сказать: "Робинзон и Пятница"?
Федорчук посмотрел на меня ясными детскими глазами.
- А разве я не так сказал? - слукавил он и, крякнув, продолжал свой обход.
- Э, да тут, поглядите-ка, живая душа есть! - И он вытащил из-под плиты кошку. Поднял ее и повернул к себе перепачканной в золе мордочкой.
- Принимай, хозяйка, гостей. Ну, учили тебя разговаривать?
Кошка слабо мяукнула.
- Ну, вот так...
Тут кошку перехватил с рук на руки Никифор. Стал гладить ее, почесал ей за ухом. Та сразу развалилась у него на руках и громко замурлыкала.
- Ишь ты, - осклабился матрос. - Гости не кормлены, а она сразу же и песни петь. Обожди, хозяйка, с песнями, дай сперва людям обсушиться.
- Возьмем ее, а? Будет жить у нас в поезде, - сказал Никифор, присаживаясь с кошкой на кровать.
- Еще чего выдумал! - ответил матрос. - Да эта животина от первого же выстрела так сиганет из вагона, что ее и снарядом не догонишь. Пускай уж она при своем доме остается. Вышибем вот контру, и хозяева сюда воротятся.
Матрос прыгал на одной ноге у порога, защемив другую ногу дверью и стаскивая намокший сапог. Наконец сапог провалился куда-то в сени, а матрос шлепнулся на пол.
