Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин
Документы некогда секретного фонда 1316 Национального архива Республики Коми свидетельствуют: не было на Печоре ни одной деревни, где бы красноармейцы не произвели реквизиций и конфискаций, а попросту грабежа в свою пользу. У населения забиралось все — начиная от ложек и вилок, кончая коврами и лошадьми. Непокорных расстреливали. Вышестоящие военные и партийные власти прекрасно знали о творимых Мандельбаумом беззакониях, о том, что «его армия деморализована и вместо сознательной революционной борьбы занимается бесчинствами, доходящими до открытого грабежа мирного населения». Мандельбаум, «имея при себе молодую и красивую жену, кое-что открыто отбирал для нее, пользуясь своим служебным положением».
1 мая Мандельбаума арестовали. «По приезде в Усть-Усольск его заключили под стражу. Обыск и опись производили сотрудники политотдела в присутствии жены. Найдена масса золота царской чеканки и разных изделий из золота. Кроме того, большое количество шелковых тканей и дорогих мехов...»
Однако «когда Мандельбаума арестовали, то красноармейцы стали требовать, чтобы его освободили и чтобы он продолжал быть командиром». Некоторые его защитники предлагали уже тогда назвать именем Мандельбаума «улицы в наших городах и селах» (что и было потом сделано. — А. П.).
Эти и другие похожие отзывы о «герое Печорской экспедиции» Мандельбауме свидетельствуют, что он и подобные ему красные командиры своими действиями выражали настроения немалой части обнищавшего и озлобленного населения. И сейчас, по прошествии почти ста лет, есть люди, которые считают, что в условиях гражданской войны (оказания интернациональной помощи, восстановления конституционного порядка, принуждения к миру, антитеррористических операций) можно и нужно действовать так, как действовал Мандельбаум. Не считаясь ни с законом, ни с моралью.
Мандельбаума под конвоем этапировали в Вологду. Его дело в ноябре 1919 года рассмотрел ревтрибунал Западного фронта (Северный фронт был уже ликвидирован). Учитывая постановление ВЦИК об амнистии ко второй годовщине Октябрьской революции и плохое владение русским языком, Мандельбаума приговорили к пяти годам тюремного заключения (условно).
Он остался на военной службе, был агитатором-организатором политотдела Запасной армии в Казани. В 1920 году назначен комиссаром 132-го полка 15-й стрелковой дивизии на Южном фронте — воевал на знаменитом Каховском плацдарме, затем в Северной Таврии, участвовал в переходе через Сиваш и взятии Турецкого вала, в захвате Ишуньских укреплений, а потом и всего Крыма.
Сослуживцы по полку рассказывали, что Мандельбаум «был комиссаром смелым, боевым, очень неплохим организатором... Не любил нытиков, просто презирал любителей выпить» и, что особенно примечательно, «вел очень крепкую борьбу против всякого вида мародерства».
Как «самого преданного делу революции», Политуправление Красной армии направило Мандельбаума 25 декабря 1920 года «в распоряжение ЦК РКП(б)». Есть данные, что он использовался в подпольной революционной работе в Австрии и Германии и дожил до 70-х годов XX века.
Между тем историки задаются вопросом: почему при благоприятном для белых развитии событий в Печорском уезде князь Вяземский, укрепившийся в Ляпино, не подавал признаков жизни и ни разу не атаковал красный Усть-Щугор со стороны Березовского уезда? Неужели его останавливал 30-километровый лесной завал на Сибиряковском тракте (его можно было бы обойти) или пугала красноармейская застава в 26 штыков в местечке Катя Ель?
Есть мнение, что князь Вяземский серьезно увлекся... 30-летней женой тобольского пароходчика Голева-Лебедева, по описаниям очевидцев, «женщиной невиданной красоты и очарования». Она сопровождала мужа в «хлебном» рейсе до Обдорска (там у них был дом), но зимовали они в селе Сартыньском, где тоже имелся собственный «приличный» дом. В этом доме в компании красавицы и проводил время князь Вяземский после разгрома красных в Ляпино. Только через два месяца он вырвался из жарких объятий тобольчанки, чтобы официально засвидетельствовать соединение Северного и Восточного фронтов белых — единственный подобного рода случай в истории Гражданской войны в России.
24 марта 1919 года в Усть-Цильме прошли переговоры между генерал-майором Шапошниковым, князем Вяземским, представителем Временного правительства Северной области Романовым и союзными офицерами. Решили, что верхнепечорские волости подпадают под юрисдикцию Омского правительства. Архангельская и Сибирская армии на уровне от командующих до командиров полков обменялись приветственными телеграммами и поздравлениями по случаю встречи фронтов.
4 апреля в адрес Шапошникова пришла телеграмма начальника Северного отряда Сибирской армии и командира 25-го Тобольского полка полковника Бордзиловского: «Я, офицеры и стрелки... просим принять наши поздравления по случаю соединения сибирских войск с архангельцами для совместной борьбы для блага нашей дорогой Родины — России». Офицерский состав этого полка отправил в редакцию архангельской газеты «Вестник Временного правительства» приветствие северным защитникам Белого дела «с пожеланиями боевых успехов, скорого свидания и возможности крепкого рукопожатия у Кремлевских ворот». Командир 1-го Средне-Сибирского корпуса генерал-лейтенант Пепеляев направил в Усть-Цильму телеграмму: «Генералу Шапошникову. Приветствую Вас, Ваше превосходительство, и Ваши храбрые части, борющиеся за воссоздание нашей великой Родины. Сибиряки шлют сердечный привет архангельцам». Командующий 1-й Сибирской армией генерал-лейтенант Гайда в своей телеграмме на имя Марушевского писал: «Все офицеры и солдаты Сибирской армии рады, что Сибирская армия имела возможность первой установить братское общение с доблестными отрядами архангельских войск». Командующий Северным фронтом белых Марушевский — в ответ: «Приветствую в Вашем лице доблестных братьев — сибирцев. В успехе не сомневаюсь. Прошу верить моему горячему желанию вести работу не только в связи, но и с полным подчинением наших операций операциям сибиряков».
В обстановке такого ликования князь Вяземский возвратился в Сартынское к своей подруге. Пока он пребывал в любовных утехах, его бойцы «...распродавали свою военную добычу — награбленные большевиками у местных жителей вещи: зырянские сарафаны, швейные машины и прочее. Передавали, что сестра милосердия из белого отряда стянула на земской квартире двух соболей, которые позже у ней были, однако, отобраны».
С началом весенней распутицы полковник Бордзиловский запросил у Архангельска под хлебный поход в Ляпино значительное вооружение: «Автомобили на тракт Усть-Щугор желательно иметь типа танк... орудия, бомбометы, медикаменты, 50 дюжин фотографических пластинок....» В июне 1919 года из Архангельска в Усть-Цильму прибыл первый «малый» транспорт с оружием для колчаковцев.
