Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Между бесчисленными памятниками архитектуры, кото­рые были воздвигнуты римлянами, как много таких, которые ускользнули от исторических исследований, и как мало та­ких, которые устояли и против разрушительного влияния времени, и против опустошений варваров! А все-таки доста­точно разбросанных по Италии и провинциям величествен­ных развалин, чтобы доказать нам, что эти страны когда-то входили в состав цивилизованной и могущественной импе­рии. Уже по своему величию и по своей красоте они достой­ны нашего внимания, но они делаются еще более интересны­ми для нас благодаря двум обстоятельствам, устанавливаю­щим тесную связь между историей искусств и более поучи­тельной историей человеческих нравов, - благодаря тому, что многие из этих сооружений были воздвигнуты на част­ные средства, и благодаря тому, что почти все они воздвига­лись для общественной пользы.

Не трудно поверить, что большая часть этих сооружений, и самые значительные из них, были воздвигнуты императо­рами, которые имели в своем распоряжении такое громадное число работников и такие громадные денежные средства. Ав­густ часто хвастался тем, что он нашел свою столицу кир­пичной, а оставляет ее мраморной. Строгая бережливость Веспасиана была источником его великолепия. Сооружения Траяна носят на себе печать гения. Общественные здания, которыми Адриан украсил каждую провинцию своей импе­рии, были возведены не только по его собственному приказа­нию, но и под его непосредственным надзором. Он сам был артист и любил искусства, потому что они покрывают мо­нарха славой. Им покровительствовали Антонины, полагая, что они способствуют благосостоянию народа. Но императо­ры были только главными, а не единственными предпринимателями построек в своих владениях. Их примеру следова­ли самые богатые из их подданных, не боявшиеся заявлять перед целым миром, что у них достаточно ума, чтобы заду­мать самое грандиозное предприятие, и достаточно сокровищ, чтобы исполнить задуманное. Лишь только было воздвигнуто в Риме громадное здание Колизея, Капуя и Верона построили для себя и на свой счет такие же здания, хотя и в меньших размерах, но по тому же плану и из таких же материалов. Надпись на громадном мосте близ Алькаитары свидетельствует о том, что он был перекинут через Таг на денежные средства нескольких лузитанских общин. Когда Плиний был назначен губернатором Вифинии и Понта, вов­се не принадлежавших к числу самых богатых или самых значительных провинций империи, он нашел, что подведом­ственные ему города соперничают между собою в сооруже­нии разных полезных и служащих украшением построек, которые могли бы внушить любопытство чужестранцам или признательность местным гражданам. На обязанности про­консула лежало помогать им деньгами, руководить их вкуса­ми, а иногда и сдерживать их соревнование. И в Риме, и в провинциях богатые сенаторы считали за честь и почти за обязанность содействовать блеску своего времени и своей страны, а влияние моды нередко восполняло недостаток вкуса или щедрости. Из множества таких частных благотво­рителей мы назовем афинского гражданина Герода Аттика, жившего в век Антонинов. Каковы бы ни были мотивы его действий, его щедрость была достойна самых могуществен­ных монархов.

Род Герода - по крайней мере после того, как ему улыбну­лась фортуна, - вел свое происхождение по прямой линии от Кимона и Мильтиада, от Тесея и Кекропса, от Эака и Юпи­тера*. 

*) Следовало бы сказать: "От Зевса", поскольку греческий верховный бог - Зевс, а не Юпитер, и род Филаидов, к которому принадлежал Герод Аттик, вел свое происхождение от него. (Примеч. ред.) 

 Но потомство стольких богов и героев впало в самую крайнюю нищету. Дед Герода был подвергнут тяжелому на­казанию по приговору суда, а его отец Юлий Аттик окончил бы свою жизнь в бедности и в презрении, если бы ему не удалось открыть огромное сокровище, которое было зарыто под старым домом, составлявшим все, что он сберег от отцовско­го наследства. По букве закона император мог бы предъявить свои права на эту находку, и предусмотрительный Аттик предупредил донос откровенным признанием. Но справедли­вый Нерва, занимавший в то время императорский престол, не захотел воспользоваться никакой долей сокровища и приказал объявить Аттику, что он может со спокойной совестью пользоваться этим даром фортуны. Осторожный афинянин все-таки настаивал, утверждая, что это сокровище слишком громадно для подданного и что он не знает, какое сделать из него употребление. "В таком случае злоупотребляйте им, - возразил монарх с нетерпением, в котором сказывалось его добродушие, - так как оно составляет вашу собствен­ность".

Можно бы было подумать, что Аттик буквально исполнил это последнее императорское наставление, так как он издер­жал для общественной пользы большую часть своего состоя­ния, значительно увеличенного выгодным браком. Он вы­хлопотал своему сыну Героду место префекта над вольными городами Азии. Молодой сановник, заметив, что город Троя недостаточно снабжен водою, испросил у Адриана триста ми­риад драхм (около 100 000 ф. ст.) на постройку нового водо­провода. Но при производстве работ оказалось, что нужна сумма вдвое более крупная, и между чиновниками, ведав­шими государственными доходами, поднялся ропот; тогда великодушный Аттик положил конец их неудовольствию, обратившись к ним с предложением взять на себя весь изли­шек расходов.

Привлекаемые щедростью денежных наград, лучшие пре­подаватели съехались из Греции и Азии для того, чтобы ру­ководить образованием юного Герода. Их ученик скоро сде­лался знаменитым оратором согласно с правилами бесплод­ной риторики того века, запиравшейся внутри школьных стен и не старавшейся выказывать себя ни на площади, ни в сенате. Он был почтен званием римского консула, но боль­шую часть своей жизни провел в Афинах или в окрестных виллах этого города; там он занимался изучением филосо­фии, будучи постоянно окружен софистами, которые охотно признавали над собой превосходство богатого и щедрого со­перника. Памятники его гения погибли, но о его изящном вкусе и роскоши до сих пор свидетельствуют уцелевшие раз­валины. Новейшие путешественники измерили остатки рис­талища, которое он выстроил в Афинах. Оно имело шестьсот футов в длину, было выстроено все из белого мрамора, могло вмещать в себя весь народ и было окончено в четыре года, в течение того времени, когда Герод был устроителем афин­ских игр. Он выстроил в память своей жены Регаллы театр, с которым едва ли мог равняться какой-либо из театров импе­рии: для постройки этого здания не употребляли никакого другого дерева, кроме кедрового, покрытого очень изящной резьбой. Одеон, предназначенный Периклом для публичных представлений и для репетиций новых трагедий, был трофе­ем победы, одержанной искусствами над могуществом варва­ров, так как употребленный на его постройку лес состоял большей частью из мачт персидских кораблей. Несмотря на то что один из царей Каппадокии сделал починки в этом ста­ром здании, оно снова грозило разрушением. Герод возвра­тил ему прежнюю красоту и великолепие. Впрочем, щед­рость этого знаменитого гражданина не ограничивалась внутренностью афинских стен. Ни самые богатые украшения на храме Нептуна*, находившемся на Коринфском пере­шейке, ни театр в Коринфе, ни ристалище в Дельфах, ни ба­ни в Фермопилах, ни водопровод в Канузии, в Италии, не были в состоянии истощить его сокровищ.

*) На храме Посейдона: Коринфский (Истмийсхий) перешеек - центр культа Посейдона со II тыс. до н.э. (.Примеч. ред.)

  Жители Эпира, Фессалии, Эвбеи, Беотии и Пелопоннеса испытали на себе его щедрость, а некоторые надписи, уцелевшие в греческих и азиатских городах, свидетельствуют о том, что эти города из чувства признательности к Героду Аттику называли его сво­им покровителем и благодетелем.

В республиках Афинской и Римской скромная простота ча­стных домов свидетельствовала о равенстве состояний, а на­родное верховенство выражалось в великолепии зданий, на­значенных для общего пользования. Этот республикан­ский дух не вполне угас с развитием богатств и монархиче­ской формы правления. Самые добродетельные из императо­ров обнаруживали свою роскошь в возведении зданий, до­ставлявших народу и славу и пользу. Золотой дворец Нерона возбуждал справедливое негодование, но обширные про­странства, захваченные им для удовлетворения себялюбивой склонности к роскоши, были при его преемниках покрыты зданиями, воздвигнутыми с более благородными целями, - Колизеем, банями Тита, портиком Клавдия и храмами, пос­вященными богине Мире и Гению Рима. Эти памятники архитектуры, составлявшие собственность римского народа, были украшены самыми лучшими произведениями грече­ской живописи и скульптуры, а в храме Мира была открыта для любознательных просвещенных людей очень интересная библиотека. Неподалеку оттуда находился форум Траяна. Он был обнесен высокой галереей, которая имела форму че­тырехугольника; четыре триумфальные арки служили для нее величественными и просторными входными дверями; в ее центре возвышалась мраморная колонна, которая своею высотой в сто десять футов обозначала высоту того холма, который пришлось срыть. Эта колонна, существующая до сих пор в своей первобытной красоте, носит на себе точное изображение подвига ее основателя в победоносной войне с даками. Здесь ветеран созерцал историю своих собственных походов, а мирный гражданин путем иллюзии, внушаемой национальным тщеславием, сам мог принимать участие в почестях триумфа. Благодаря этой благородной склонно­сти к всенародной роскоши все другие части столицы и все провинции империи были украшены амфитеатрами, театра­ми, храмами, портиками, триумфальными арками, банями и водопроводами, то есть такими сооружениями, которые име­ли в виду или здоровье, или благочестие, или удовольствие даже самого последнего из граждан. Последние из упомяну­тых сооружений заслуживают с нашей стороны особенного внимания. Смелость предприятий этого рода, солидность их исполнения, и цель, для которой они назначались, ставят во­допроводы в ряд самых благородных памятников гения и могущества римлян. Первое место между ними по справед­ливости принадлежит столичным водопроводам, но, если бы какой-нибудь любознательный путешественник стал осмат­ривать водопроводы в Сполето, в Меце или в Севилье, он, естественно, подумал бы, что каждый из этих провинциальных городов когда-то был резиденцией какого-нибудь могущест­венного монарха. Азиатские и африканские пустыни когда-то были покрыты цветущими городами, которые были обяза­ны своею населенностью и даже своим существованием этим искусственным и никогда не истощавшимся запасам свежей воды.