Дональд Портер - Белый индеец
После недолгих раздумий Эндрю решил взять с собой всего несколько человек. Помимо Обадии Дженкинса к сенека должны были отправиться еще два юноши: Эйб Томас и Джеффри Вильсон. Надежный товарищ и отличный стрелок, Эйб одинаково хорошо управлялся и с мушкетом, и с пистолетом. Несмотря на то, что родители нуждались в его помощи на ферме, Эйб согласился поехать на несколько месяцев к сенека, чтобы научить их пользоваться оружием.
- Надеюсь, тяготы примитивной цивилизации заставят Джеффри оценить удобства, которыми он располагает здесь, - говорил полковник Вильсон жене. - Может быть, он наконец остепенится.
Милдред нахмурилась.
- Он думает только об удовольствиях, которыми полна Англия. Боюсь, он попадет в беду. Он ведь такой вспыльчивый.
- Теперь он не просто мой сын, а сержант милиции. Я для него командир, и, надеюсь, сумею удержать его.
В Нью-Йорке к отряду присоединились еще три человека. Местные власти были в восторге от открывающейся перспективы и предоставили, со своей стороны, двести мушкетов, а также пистолеты, свинец и порох.
Единственная сложность заключалась в доставке. Обычный способ перевозки в повозках исключался, так как не было подходящих дорог.
Обадия Дженкинс предложил использовать вьючных лошадей, и сенека согласились, что, может быть, удастся провести через лес груженных лошадей, хотя в некоторых местах придется вырубить деревья и кустарник.
Холодным осенним утром отряд покинул форт Спрингфилд. Небо было затянуто тучами, с запада дул сырой ветер. Путешественники на пароме переправились через реку Коннектикут, а к полудню пересекли последнюю дорогу и углубились в лес.
Один из сенека шел впереди, полковник Вильсон прямо за ним, другой воин замыкал отряд. Обадия, Эйб и Джеффри следили за лошадьми. В первые дни тропа была достаточно широка и члены отряда не сталкивались с серьезными затруднениями. В первый же день и индейцы отправились на охоту и принесли дичи, которой хватило на несколько дней.
У истоков реки Гудзон они встретились с ньюйоркцами, т все вместе двинулись дальше. Осень подходила к концу, толстый ковер опавших листьев покрывал землю, тропа становилась все уже, и колонистам то и дело приходилось расчищать проход среди зарослей кустарника и вечнозеленых растений. Путешествие, обычно занимавшее у сенека несколько дней, растянулось более чем на две недели, и только воины не выказывали признаков усталости.
- Да, их лучше иметь среди друзей, а не врагов, - однажды вечером заметил полковник Вильсон Обадии Дженкинсу. - И я начинаю думать, что мы напрасно называем их дикарями. Удивительно, насколько они выносливы.
Вечером на пятнадцатый день отряд прибыл в главный город сенека. Мужчины и женщины заполнили все свободное пространство между большими домами, желая посмотреть на пришельцев. Стояла сверхъестественная тишина. Сенека впервые видели бледнолицых и с любопытством наблюдали за ними. Никто не кричал, не улыбался, и даже дети оставались спокойны.
Англичане привязали лошадей и прошли в дом для гостей, где распаковали вещи и сложили мушкеты вдоль стены, прикрыв полотном. Рядом положили боеприпасы, а порох убрали подальше от огня.
Потом колонистов отвели в общественный дом. Там тоже было полно народу, и остям пришлось аккуратно пробираться в толпе, чтобы не толкнуть или задеть кого-нибудь из индейцев.
Ради торжественного случая Гонка надел свой головной убор из перьев и искусно отделанный бизоний плащ. Позади него на помосте выстроились хранители веры и вожди, представлявшие все народы ирокезов.
Вновь прибывшие остановились перед помостом, и полковник Вильсон сказал речь. Поприветствовав сенека от имени своего великого сахема короля Карла Второго и вице-королей - губернаторов Массачусетса и Нью-Йорка, он предложил дружбу всем народам ирокезов. Он подчеркнул, что колонисты хотят честной торговли, и обещал не мошенничать и не лгать. В знак доброй воли он принес им огненные дубинки, которые, он надеется, будут приняты.
После речи Эндрю Вильсон преподнес великому сахему шпагу с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями и пистолет, отделанный жемчугом.
Ренно сразу же узнал трубку, похожую на ту, из которой его хотел убить гурон.
Великому сахему понравилась шпага, он вытащил ее из ножен и попробовал клинок.
Ответная речь была намного короче. Гости всегда желанны у народа сенека. Великий сахем представляет интересы всех ирокезов и также надеется, что сделка послужит интересам обеих сторон.
Полковник слушал очень внимательно, но сахем так и не упомянул ни о дружбе, ни, тем более, о возможности заключения союза.
Впрочем, сенека оказались радушными хозяевами. После завершения церемонии представители городов, других племен и колонисты вышли на поле за частокол, где гостеприимные горожане уже разложили костры и приготовились к пиршеству.
На следующее утро колонисты были приятно удивлены, увидев индейцев, несущих котлы с горячей водой для купания. Все жители, включая женщин и детей, опять вышли в поле, а гостям предложили показать огненные дубинки. Понятно было, что индейцы хотят соблюсти приличия и не торопятся завершать переговоры.
Для начала полковник воткнул в землю три индейских копья и срубил три наконечника тремя ударами шпаги. Великий сахем повторил тот же опыт своей новой шпагой.
Обадия Дженкинс приступил к демонстрации огнестрельного оружия. Подобрав сухой початок кукурузы, он укрепил его на воткнутой в землю ветке. Затем отошел на пятьдесят шагов, остановился и медленно поднял пистолет. Никто в форте не стрелял из пистолета лучше него, и ополченцы искренне сожалели, что профессия не позволяет ему вступить в их ряды.
Сотни сенека не сводили с него глаз. Обадия выждал, чтобы снять возбуждение, прицелился и выстрелил.
Выстрел эхом прокатился по полю и замер среди деревьев в соседнем лесу.
Воины смотрели, широко раскрыв глаза, но с тем же бесстрастным выражением лица. Женщины прижали руки к ушам, а маленькие дети, к неудовольствию своих родителей, расплакались, и их пришлось увести.
Початок рассыпался.
Наступила очередь Эйба Томаса. Молодой фермер взял один из предназначавшихся на продажу мушкетов, хотя вообще предпочитал винтовку. Он выставил как можно дальше две мишени, потом вернулся на линию огня и уничтожил обе цели.
Чтобы убедить хозяев в том, что здесь нет никакого волшебства, Эйб дал посмотреть мушкет индейцам, и воины начали передавать его из рук в руки.
В глазах великого сахема вспыхнул огонек, и он вызвал колонистов на состязание.
Полковник Вильсон сразу же согласился.
На столбиках укрепили три высохших початка. Три воина сенека с каменными ножами в руках вышли вперед. По сигналу Гонки воины метнули ножи, и каждый попал в цель.
Колонисты надеялись, что смогут повторить успех. Обадия, Эйб и один из ньюйоркцев попытали удачу с пистолетами и поразили две мишени из трех. Сенека победили, хотя никто из присутствующих не усомнился в превосходстве огнестрельного оружия.
Вывесили еще шесть мишеней. На этот раз колонисты должны были стрелять первыми. Полковник вызвал Эйба, другого ньюйоркца и, после секундного раздумья, сына.
Человек из Нью-Йорка стрелял первым. Початок переломился пополам.
Эйб был следующим и, как и в первый раз, разнес початок в пыль.
Сенека радостно зашумели, отмечая его мастерство.
Последним из колонистов вышел Джеффри. Он надменно оглядел зрителей, картинно прицелился и выстрелил. Початок остался невредим.
- Ты дернул курок, вместо того чтоб нажать, - с упреком сказал отец.
Теперь настала очередь сенека. Гонка назвал имя, и из рядов вышел старший воин. Он достал стрелу, прицелился и выстрелил. Початок упал.
Вызвали следующего, и он тоже попал в цель.
Третьим вышел воин помоложе.
- Бог мой! - прошептал полковник, обращаясь к Обадии. - Он же белый!
Священник недоверчиво посмотрел на юного воина. Несмотря на раскрашенное лицо, перья в волосах и пять скальпов, свисающих с пояса, он не был краснокожим. Светлые волосы, голубые глаза и правильные черты указывали на английских предков.
- Я слышал, что когда-то индейцы похищали детей, - прошептал Обадия, но доказательство этих слов вижу впервые.
Ренно и не подозревал о произведенном его появлением эффекте. Он бессчетное количество раз проделывал то, что предстояло сделать теперь, так что не думал о зрителях. Сенека снова одержали победу.
По правилам гостеприимства не стоило позволять гостям огорчаться, и Ренно повернулся к Джеффри Вильсону, поднял ладонь в знак приветствия и сказал на единственном языке, который знал:
- Вызываю тебя на состязание в силе.
Зрители кивками одобрили предложение.
Эндрю Вильсон перевел вызов, и добавил, обращаясь к сыну:
- Тебе следует согласиться, иначе мы потеряем лицо.
