Антон Горский - Русское Средневековье
О существовании подобного рода произведений о деяниях праправнука Мономаха и правнука Мстислава — Романа Мстиславича — свидетельствует и текст из так называемого предисловия к Галицко-Волынской летописи XIII века, ритмическая организация которого несомненна; в нем же в эпических тонах упоминаются подвиги в борьбе с половцами Владимира Мономаха, что являет собой второе, после летописной статьи 1140 года, свидетельство существования поэтических произведений об этом князе: «…одолевша всимъ поганьскымъ языком оума мудростью, ходяща по заповедемь Божимъ; оустремил бо ся бяше на поганыя яко и левъ, сердить же бысть яко и рысь, и гоубяше яко и коркодилъ, и прехожаше землю ихъ яко и орелъ, храборъ бо бе яко и тоуръ; ревноваше бо дедоу своемоу Мономахоу, погоубившемоу поганыя Измалтяны, рекомыя половцы… Тогда Володимеръ и Мономахъ пилъ золотом шоломомъ Донъ, и приемшю землю ихъ всю, и загнавшю оканьныя Агаряны…» («…он победил все языческие народы мудростью своего ума, следуя заповедям Божиим; устремлялся на поганых, как лев, свиреп был, как рысь, истреблял их, как крокодил, проходил их землю, как орел. Храбр был, как тур; следовал деду своему Мономаху, который погубил поганых измаильтян, называемых половцами… Тогда Владимир Мономах пил золотым шеломом Дон, захватил всю их землю и прогнал окаянных агарян…»).
Памятником поэтического характера, жанровая близость которого со «Словом о полку Игореве» многократно отмечалась, является дошедшее в двух списках (конца XV и середины XVI века), в составе «Жития Александра Невского» (в качестве предисловия к нему), «Слово о погибели Русской земли» — произведение середины XIII столетия. В начале него читается поэтическое описание Русской земли:
О светло светлая и украсно украшена, земля Руськая!И многыми красотами удивлена еси:Озеры многыми удивлена еси,Реками и кладязьми месточестьными,Горами крутыми, холми высокими,Дубравоми чистыми, польми дивными,Зверьми различными, птицами бещислеными,Городы великыми, селы дивными,Винограды обителными, домы церковьными,И князьми грозными, бояры честными, вельможами многами.Всего еси испольнена земля Русская!
Далее говорится о могуществе Руси при прежних князьях — Всеволоде Большое Гнездо, Юрии Долгоруком и Владимире Мономахе в противоложность сегодняшнему положению («Слово о погибели» писалось, скорее всего, во время нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь), при сыновьях Всеволода Юрии и Ярославе. При этом о Владимире Мономахе говорится в эпических тонах: «которымъ то половоци дети своя ношаху в колыбели, а литва из болота на светъ не выникываху, а угры твердяху каменые городы железными вороты, абы на них великыи Володимеръ тамо не вьехалъ, а немци радовахуся, далече будучи за синимъ моремъ. Буртаси, черемиси, вяда и мордва бортьничаху на князя великого Володимера. И жюръ Мануилъ цесарегородскыи, опасъ имея, поне и великыя дары посылаша к нему, абы под нимъ великыи князь Володимеръ Цесарягорода не взял» («которым половцы своих малых детей пугали, а литовцы из болот своих на свет не показывались, а венгры укрепляли каменные стены своих городов железными воротами, чтобы их великий Владимир не покорил, а немцы радовались, что они далеко — за синим морем. Буртасы, черемисы, вяда и мордва бортничали на великого князя Владимира. А император царьградский Мануил от страха великие дары посылал к нему, чтобы великий князь Владимир Царьград у него не взял»). Это фрагмент является третьим, после статьи киевской летописи 1140 года и Предисловия к Галицко-Волынской летописи, свидетельством существования «песен», посвященных деяниям Владимира Мономаха.
Наконец, произведением с поэтическими чертами является «Задонщина», «песня» о победе на Куликовом поле, дошедшая в шести списках и датируемая концом XIV или XV столетием (не позднее 1470-х годов, к которым относится ее древнейший список — Кирилло-Белозерский).
Суммируя все изложенное, можно сказать, что даже если бы «Слово о полку Игореве» до нас не дошло, все равно пришлось бы констатировать следующее: имеются достаточные основания говорить о существовании на Руси с XI по XV столетие традиции поэтического творчества — «песен» о деяниях князей. Во-первых, сохранилось два произведения такого рода, одно («Задонщина») пространное и одно («Слово о погибели Русской земли») краткое. Во-вторых, имеются два отрывка с ритмической организацией текста (в «Повести временных лет» под 964 год и фрагмент о Романе из Предисловия к Галицко-Волынской летописи). В-третьих, есть два известия, представляющих собой отсылки к «песням» о деяниях князей (южнорусская летопись под 1140 год и текст о Мономахе из Предисловия к Галицко-Волынской летописи). В-четвертых, известно имя «песнетворца» XI века (Боян). В-пятых, есть свидетельство об исполнении перед князем песен под музыку как обычном (во всяком случае для людей XI столетия) явлении (Житие Феодосия). Эти данные свидетельствуют о существовании произведений поэтического характера о деяниях немалого количества князей: даже если посчитать, что указание «Задонщины» о воспевании Бонном персонажей IX–X веков (Рюрика, Игоря и Владимира) является домыслом, в перечень войдут десять человек — Ярослав Владимирович, Владимир Мономах, Мстислав Владимирович, Юрий Долгорукий, Всеволод Большое Гнездо, его сыновья Юрий и Ярослав, Роман Мстиславич, Дмитрий Донской и его двоюродный брат Владимир Андреевич (герои «Задонщины»).
«Слово о полку Игореве» на этом фоне оказывается гораздо менее «уникальным» в жанровом отношении произведением, чем такие не вызывающие сомнений в своей древности памятники, как «Слово Даниила Заточника» и «Поучение» Владимира Мономаха: ведь эти произведения, в отличие от «Слова о полку Игореве», не имеют ни дошедших до нас собратьев по жанру (каковыми для «Слова» являются «Слово о погибели Русской земли» и «Задонщина»), ни даже намеков на их существование.
Не представляет собой ничего экстраординарного и то, что «Слово о полку Игореве» сохранилось в единственном списке. Рукописная традиция произведений домонгольского периода, не имеющих отношения к богослужебной практике, крайне ограничена. Достаточно сказать, что до нас дошли всего три (!) списка летописей, изложение которых не выходит за пределы домонгольской эпохи: один — Радзивилловской летописи (доведенной до 1205 года) и два — летописца Переяславля-Суздальского (доведенного до 1214 года);[49] и это при том, что летописи — памятники «официальные», создававшиеся по заказу властей — светских или церковных. «Слово о погибели Русской земли» дошло в двух списках (в составе Жития Александра Невского — канонического памятника, именно благодаря присоединению к тексту Жития оно и сохранилось), «Поучение» Владимира Мономаха — в одном (несмотря на то, что автор — киевский князь!), причем в составе летописи.
Судьба произведений Мономаха, кстати, в известном смысле являет собой счастливую противоположность судьбе «Слова о полку Игореве». «Поучение» и помещенные следом письмо Владимира двоюродному брату Олегу Святославичу и молитва сохранились в составе Лаврентьевской летописи (список 1377 года), оказавшейся в том же собрании А. И. Мусина-Пушкина, что и сборник со «Словом о полку Игореве». Но Лаврентьевскую летопись Мусин-Пушкин за несколько лет до войны 1812 года подарил Александру I (после чего она оказалась в Петербургской императорской публичной библиотеке, где благополучно пребывает по сей день). Не случись этого и раздели Лаврентьевская летопись судьбу сборника со «Словом», наверняка возникла бы гипотеза, что произведения Владимира Мономаха являются подделкой под древность. Причем основания для такого утверждения были бы более весомыми, чем в случае с версией о подложности «Слова о полку Игореве». В самом деле: в «Поучении» Мономах дает хронологическое изложение своих деяний («путей») — но жанр автобиографии на Руси появляется только в XVII веке; непонятно, как произведение, написанное самим киевским князем, верховным правителем государства, не попало ни в одну другую летопись, не было распространено во множестве списков (более того, не оставило следов знакомства с ним ни в одном другом памятнике русской средневековой литературы); виртуозное комбинирование фраз из разных псалмов, имеющее место в тексте «Поучения», можно допустить под пером ученого монаха, но не светского лица; сообщение автора, будто отец Мономаха, Всеволод Ярославич, князь, в отношении которого нет ни малейших данных о его образованности и пристрастии к книгам, знал пять языков, казалось бы, явно выдает представления о просвещенности человека конца XVIII столетия (когда высокий уровень таковой предполагал знание латыни, греческого и нескольких современных европейских языков). При отсутствии рукописи предположение об искусном вплетении в древний пергаменный кодекс «Поучения», письма Олегу и молитвы Мусиным-Пушкиным (впрочем, не вполне искусном — ведь произведения Владимира Мономаха в Лаврентьевском списке разрывают цельный текст статьи 1096 года, что тоже казалось бы подозрительным…) напрашивалось бы. Но судьба пощадила Лаврентьевский список, и на все возникающие вопросы по поводу наличествующей в нем вставки с произведениями Мономаха ученым, что называется, «приходится» отвечать исходя из того, что текст ее написан вместе с собственно летописным текстом в 1377 году монахом Лаврентием…
