Ален Демурже - Рыцари Христа. Военно-монашеские ордены в средние века, XI-XVI вв.
Орден Храма, из всех военных орденов наименее склонный допускать женское присутствие, тем не менее имел образец двойного заведения в самом чистом виде. Эрменгарда де Олуха в 1198 г. была назначена «командоршей» (preceptrix) командорства Роурелль — двойного командорства, как показывает акт от 11 августа 1198 г., где описано, как Беренгер Дюран вступает в рыцарство Храма в присутствии «дамы Эрменгарды де Улуйя (Олуха), сестры рыцарства Храма и в то время командорши дома Роурелль, брата Раймунда де Сольсоны, брата Иоанна, брата Вильгельма Эскансе, Титборги и других братьев и сестер, которые присутствовали или должны были прийти…»[243] Два женских монастыря ордена Сантьяго первоначально были двойными обителями, которыми руководила одна comendadora: Санта-Эуфемия-де-Косуэлос и Сан-Матео-де-Авила[244].
Этот вариант остался исключением, и наиболее частым решением стал женский монастырь, где сестры вели духовную жизнь, более близкую к жизни традиционного бенедиктинского монашества, чем к жизни военно-монашеских орденов, в которые они вступили. У Калатравы было два женских монастыря (в том числе одна цистерцианская обитель, присоединившаяся к Калатраве в 1461 г.,- Сан-Сальвадор-де-Пинилья). Орден Госпиталя насчитывал их в Европе добрую дюжину, в том числе монастырь Сихена, основанный в 1187 г. в Арагоне, Болье и Мартель в Перигоре и Фьё в Оверни. Одна родственница Гильома де Вилларе, магистра ордена в конце XIII в., была настоятельницей Фьё, тогда как его племянница Бенедикта жила в Сихене. Тевтонский орден включил в себя такие монастыри, как Штерцинг (Випитено) в провинции Боцен (Больцано)[245].
Особенность ордена Сантьяго состояла в том, что он принимал супружеские пары, дававшие обет супружеской верности. Уже в первой редакции его устав включал обеты для незамужних женщин или вдов: они жили общиной в «приспособленных местах», госпиталях или женских монастырях ордена. Что касается супруг, они вели с мужем и детьми нормальную семейную жизнь, прерывавшуюся в двух случаях: войны, когда их мужей мобилизовали, и периодов поста, на время которых им следовало уходить в монастырь ордена. В обоих вариантах жены удалялись вместе с сестрами-вдовами или незамужними в один из женских монастырей[246]. Последних было семь: кроме упомянутых выше двух двойных, утративших свой мужской монастырь, надо отметить обитель Святого Духа в Саламанке, Дестриану (близ Асторги), Хункеру, Лериду (обе в Каталонии) и монастырь в Лиссабоне, все основанные до конца XIII в.[247] Восьмой будет создан в Гранаде и посвящен Madre de Dios[248]. Для сестер монастыря в Саламанке была написана адаптированная версия устава Сантьяго[249]. Госпитальеры, констатировав, что их статуты плохо подходят сестрам монастыря Сихена, вернулись для этого монастыря к уставу святого Августина[250].
Право вступать в брак было в XV в. даровано и членам других иберийских орденов: в 1438 г. — Калатраве, что позволило магистру Педро Хирону домогаться руки будущей королевы Изабеллы, в 1495 г. — ордену Христа[251].
Военно-монашеские ордены, несмотря на свою предубежденность, принимали женщин. Тот факт, что почти во всей Европе женщины стремились вступить в военный орден, говорит о том, что эти ордены глубоко укоренились в обществе того времени.
Миряне и клирики
Братья военно-монашеских орденов в огромном большинстве были братьями-мирянами (lais), имевшими право сражаться. Однако присутствие братьев-клириков было необходимо для обеспечения им духовного руководства.
Разделение братьев-мирян на две или три категории происходило на основе двух критериев — социального и профессионального. Прежде всего различали братьев-рыцарей и братьев-сержантов (sergents, servants, servientes), для чего критерием служило посвящение в рыцари. Для Госпиталя Маргатские статуты 1206 г. утверждали принцип: всякий, кто вступает в орден, сохраняет первоначальное положение. Во имя этого принципа статусы уточняли в отношении рыцарей:
Не позволяйте никому в Госпитале просить, чтобы он стал рыцарем, кроме как если ему это причиталось до того, как он получил облачение Обители Госпиталя, а в таком случае только при условии, что он достиг возраста, в котором бы его сделали рыцарем, если бы он остался в миру. Однако сыновья благородных людей, если они воспитаны в доме Госпиталя, могут становиться рыцарями в доме, достигнув возраста рыцарства, по воле магистра или командора и с согласия братьев дома[252].
Статуты Гуго Ревеля от 1262 г. запрещали производить брата в рыцари, кроме как если он сын рыцаря или происходит из рыцарской семьи[253]. В Сантьяго за посвящением соискателя должно было следовать получение плаща, но это правило почти не применялось[254]. Зато у тевтонцев брат мог стать рыцарем после вступления в орден. Это был мощный фактор социальной мобильности, потому что многие соискатели этого ордена относились к категории министериалов, принадлежащих к низшему дворянству[255].
Категория братьев-сержантов в ордене Храма была отмечена с самого начала, потому что уже латинский устав различал по облачению рыцарей и сержантов. В Госпитале же их впервые упомянули только в Маргатских статутах 1206 г. Но здесь подключился другой критерий, профессиональный: он разделил категорию сержантов на боевых сержантов, которые сражались верхом, и мастеровых или служебных сержантов, занимавшихся обслуживанием владений; один такой сержант Храма на процессе утверждал, что он agricola [земледелец (лат.)], другой назвал себя возчиком[256]. По военной функции боевые сержанты были близки к рыцарям: в Госпитале они, как и рыцари, находились под командованием маршала, тогда как «трудовые братья» подчинялись великому командору[257]. Halbbrüder [сводные братья (нем.)] у тевтонцев соответствовали мастеровым сержантам: они давали три обета, но не проходили послушничества в течение года[258]. Эти мастеровые братья соответствовали конверсам цистерцианского ордена, и любопытно отметить, что ни в Калатраве, ни в Алькантаре сержантов не было. Зато они были в Сантьяго, но выполняли там функцию оруженосцев; эта категория существовала и в других орденах, где они помогали рыцарям, но не были орденскими братьями[259]; кнехтов (Knechte) Тевтонского ордена, например, принимал магистр и прикомандировывал их к братьям-рыцарям; им платили или же они служили «из милости»[260].
Роль священников и братьев-капелланов превосходно определена в уставе тевтонцев: они «наставляют братьев-мирян блюсти их устав, проводят богослужения и совершают таинства»[261]. Кроме экстренных случаев, братья не должны прибегать к услугам священников, не принадлежащих к ордену[262].
В Госпитале братья-капелланы появились очень рано, возможно, с самого основания ордена[263]. Орден Храма добился такой льготы только 29 марта 1139 г., в силу буллы «Omne datum optimum»:
Дабы для полного спасения ваших душ и заботы о них у вас не было ни в чем нехватки и дабы в вашей священной коллегии с удобством совершались церковные таинства и проводились божественные службы, мы разрешаем, чтобы вам были приданы достойные клирики и священники от Бога…[264]
Евгений III подтвердил то, что пока было только привилегией, 7 апреля 1145 г.[265] В испанских орденах сначала прибегали к услугам посторонних священников, а потом, очень скоро, ввели братьев-капелланов. Ведь эти ордены произошли от рыцарских братств, простоты ради объединенных с цистерцианскими монастырями. Зато через полвека тевтонцы уже с самого начала располагали своими клириками.
В орденах Святой земли братья-капелланы жили в тех же обителях, что и братья-миряне, а в Европе капелланы имелись почти исключительно в крупных домах, располагавших капеллами. Зато в Испании братья-клирики Калатравы и Сантьяго жили в нескольких отдельных монастырях под руководством приора. Это туда на время поста удалялись женатые братья ордена Сантьяго. Но на границе клирики жили в тех же замках, что и бойцы. «Как оные из замков, так и те, что живут в городах под началом приора», — гласит устав[266].
Клирики военных орденов носили тонзуру.
Свободные, знать
В монашеский орден мог вступить любой при условии, что он свободен. «Мы желаем знать о вас, не серв ли вы какого-либо сеньора», — уточняют обычаи Госпиталя[267]. Скрывший свое происхождение из сервов подлежал исключению из ордена. Так, рукопись устава Храма из Барселонских архивов упоминает случай с сержантом, которого потребовал к себе сеньор во время осады Дамьетты в 1250 г.[268]
