Темная сторона демократии: Объяснение этнических чисток - Майкл Манн
Некоторые индуистские националисты считают, что мусульмане-мужчины не могут быть ассимилированы, что их надо изгнать за пределы страны, но мусульманские женщины — более пластичный материал, их можно обратить в правильную веру. Такого рода мужской шовинизм предполагает жестокое и непримиримое отношение к мужчинам чужого племени. Агрессия Шив Сена направлена исключительно против мужчин. Но RSS (так же как их собратья «Тигры освобождения Тамила» в соседней Шри-Ланке) организовали и женские боевые отряды «Самити». Их марши с саблями наголо через мусульманские общины и кварталы вызвали немало вспышек насилия в городах Индии. «Амазонки» из «Самити» относятся к мусульманским мужчинам с параноидально-феминистской ненавистью, считая их потенциальными насильниками. Не всегда феминизм бывает нежным и либеральным.
Несмотря на все усилия националистов, восстания не длятся долго. Тамбиа (Tambiah, 1996) указывает, что психоз толпы — состояние скоропреходящее. Люди устают от собственных воплей, беготни, зарева пожарищ. Им нужны еда, сон, семья, работа. Когда эффект внезапного нападения проходит, дальнейшая эскалация насилия может стать опасной для зачинщиков. Группа Б изготовилась к обороне, полиция вышла на улицы — лучше не рисковать. Тем более что желанная цель уже достигнута: «Они получили хороший урок». «Капитанам мятежа» очень хочется продолжить кровавую игру, но они не могут манипулировать людьми до бесконечности. Толпа была возмущена страшным слухом, люди выплеснули свое раздражение, группа Б получила показательную трепку, и этого достаточно. Мятежникам не слишком интересен вопрос, кто в штате главный — на их каждодневной жизни это почти никак не отражается. Поэтому мятежи быстро сходят на нет. Но есть и исключения из этого правила. Предводители группы А могут сломить оборону группы Б еще более сильным ударом, если речь идет, допустим, об уничтожении сакрального или политизированного объекта. Оскорбление настолько велико, что происходит массовая мобилизация. В 1992 г. индусы разрушили мечеть в Айодхья. Колебания правительства в этом вопросе довели народ до белого каления, разъяренные люди действовали сознательно и сплоченно. Волнения начали распространяться по всей стране. Парикх (Parikh, 1998) отмечает, что градус народного негодования напрямую зависит от влиятельности индуистских националистических организаций в том или ином регионе и от степени враждебности местного населения по отношению к мусульманам. Исследовательница также замечает, что серьезные расхождения между кастами выбивают почву из-под этнонационализма. Разногласия из-за «квот трудовой занятости» между низшими кастами характерны для всей Индии, и, когда они обостряются, конфликты с мусульманами уходят на второй план. Когда народ разрушил мечеть в городе Айодхья, отмечает Джаффрелот (Jaffrelot, 1996), индуистские националисты запоздало поняли, что проще было поднять народ на бунт, чем воздвигнуть новый, собственный храм: ломать — не строить. Строительство так и не началось, националисты начали искать новый объект приложения сил — но объекты не растут на деревьях. Управлять массами людей можно лишь в том случае, если народ считает угрозу действительно реальной. Эскалация зависит еще от одного условия: отсутствие политической оппозиции наверху. Власть может в той или иной степени потворствовать группе А. Полиция может воздерживаться от вмешательства и даже помогать повстанцам, местные или региональные власти могут искусственно подогревать мятежные настроения, сознательно натравливать народ на группу Б (жертвы). В таблице 16.1 это обозначено как организованный (спровоцированный) погром. Хотя Индия формально светское государство, но индуизм остается главенствующей религией. Некоторые индуистские политики выступают как этнонационалисты, другие считают, что этнонационализм можно приручить и использовать, частично его признав. Так думают обычные политики, мечтающие о переизбрании. И если индуистский национализм набирает популярность, а слуги народа ее теряют (тут может и не быть прямой зависимости), то им самое время разыграть этнонационалистическую карту. В этом отношении индийцы ничем не отличаются от других демократических политиканов. Полиция может быть трусливой, пристрастной и просто подкупленной. Им трудно заставить себя стрелять в индусов, ведь это родные по вере и духу люди, но очень просто согласиться на взятку или получить свою долю награбленного. Те же настроения владеют и простыми индусами. И если власть потакает мятежникам, то восстание разрастается, втягивая в себя все новых боевиков и погромщиков. В этом случае беспорядки превращаются в широкомасштабные и кровавые мятежи (Kishwar, 1998а: 20–21; 1998b: 150–154; Parikh, 1998: 54).
Из этого следует неопровержимый вывод: решительные действия власти могут остановить любой мятеж или погром, если сила власти не подточена каким-либо иным кризисом. Джаффрелот, Тамбиа, Брасс и Парикх в один голос говорят, насколько это актуально для Индии. Волнения разгораются, если власть имущие проявляют пассивность или колебания, и быстро затухают, если власть тверда. Мы убедились в этом на примере Российской и Османской империй. Но ни царь, ни султан не выставляют свою кандидатуру на выборах. Джавахарлал Неру и Индира Ганди (вначале) были убеждены, что этнонационализм угрожает светскому государству. Они с ним боролись. Позже правительства Индии, ощутив силу этнонационализма, начали делать ему уступки. Индира Ганди совершила фатальную ошибку, потакая амбициям сикхов. В результате ее убил ее же собственный телохранитель, фанатичный сикх.
Но даже если власть вначале проявляет колебания и вступает в сговор с радикалами, ничто не мешает ей позже подавить мятеж (погром). Поиск козла отпущения это возможность для людей выпустить пар, выместить злобу; чтобы избежать забастовки, или хлебного бунта, или политического переворота ярость народных масс можно обратить на сикхов или мусульман. Это одноактный спектакль, и нет смысла затягивать его, если кульминация состоялась. Во-вторых, любой правящий режим больше заботит общественный порядок, чем солидарность с титульным народом. Если беспорядки затягиваются, то это ставит в оппозицию к режиму обе этнические группы. Тогда лидеры общин и представители имущих классов требуют от власти решительных действий (чаще это делается за кулисами, чем открыто). Политики и бизнесмены понимают, что если им не удастся сохранить порядок, то анархия сметет их самих. В-третьих, массовые беспорядки вызывают осуждение за рубежом и часто влекут за собой прямое вооруженное вмешательство. Поэтому даже режимы, благосклонные к той или иной этнической группе, следуя здравому смыслу, подавляют восстание и репрессируют обе вовлеченные стороны. Националисты это прекрасно понимают. В начале 1990-х националистическая Бхаратия Джаната Парти (Bharatiya Janarta Party) и даже RSS стали опасаться, что их вытеснят с политической арены «люмпенизированные бандиты» из партии Баджранг Дал (Bajrang Dal), сторонники стратегии «этнонационалистической мобилизации», поэтому они постарались инкорпорировать, дисциплинировать и «одомашнить» этих ультрарадикалов (Jaffrelot, 1996: 478–481). В устойчивом государстве власть всегда сознает свою ответственность. Рутинная практика для Индии (и других стран) даже в городах с этнически дисперсным населением
