Лев Колодный - Замоскворечье
Палатами и храмом Средний Овчинниковский переулок заканчивается. Усадьбой времен Елизаветы Петровны начинается у канала, которым Москва обязана Екатерине II... Усадьбой этой купец первой гильдии Иван Емельянов владел до основания Московского университета в 1754 году. Двухэтажный особняк с видом на набережную не сразу замечаешь среди заросших дикой зеленью соседних не столь породистых строений. Дом с классическим портиком казна выкупила во второй половине ХIХ века для Шестой гимназии, основанной в Замоскворечье по примеру других частей Москвы.
В Большом Овчинниковском - мало что осталось от древней Москвы. Самое раннее здание на углу с Пятницким переулком относится к ХVIII веку. Но и его не сберегли, спустя двести лет надстроив двумя этажами...
Обычно переулки сохранялись лучше улиц, которые подвергались новациям в первую очередь. Но про Новокузнецкие переулки так не скажешь. Идешь по широкому и прямому асфальту, где тянутся стены "Рот-Фронта", бывшей "Паровой фабрики шоколада, карамели и конфет" Г. А. и Е. С. Леновых, и видишь, что кондитеры подмяли дома купцов, потомственных почетных граждан и фабрикантов Замоскворечья. Они основали за рекой три кондитерские фабрики! У Якиманки на Москве-реке изготовил первый в Москве шоколад Федор Эйнем, его делу советская власть дала революционное название "Красный Октябрь". У Ордынки купцы братья Ивановы запустили "Паровую фабрику шоколада". Ей та же власть присвоили имя французского революционера Марата. Фабрику у Пятницкой, в переулке, окрестили по-революционному "Рот-Фронт" (в переводе с немецкого - "Красный фронт") по случаю приезда в Москву вождя германского "Рот-Фронта" Тельмана. Так что фантики с мишками и красными шапочками клеймятся поныне логотипами, рожденными ущербной фантазией коммунистов.
В том углу, где сходятся оба Новокузнецких переулка, кондитерская промышленность заканчивается. И неожиданно возникает среди деревьев розовый столп под золотым куполом и крестом. Это древний Спас Преображения в Болвановке, напоминающий Меншикову башню. Обе церкви выстроены в стиле барокко, обе в форме ротонды. Только замоскворецкая - ростом намного ниже. Деревянную церковь Спаса на этом месте основали в 1465 году после восшествия на престол Ивана III, построившего дошедшие до нас стены и соборы Кремля.
Побывал однажды этот великий князь в Болвановке. О каких болванах речь? По одной версии, так москвичи называли место, где татары устанавливали привозимого из Золотой Орды деревянного "болвана", изображающего хана, или басму, пластинку из металла с образом хана. Перед этими символами ненавистной власти московские князья присягали, выплачивали дань, подписывали договоры с татарами. После свержения ига - в местах бывшего унижения ставились храмы в благодарение Богу за избавление от неволи. По другой версии, болвановками называли местность, где выделывали болваны, болванки, необходимые портным и кузнецам. (В дореволюцонной Москве существовали Верхняя и Нижняя Болвановские улицы в Заяузье, переименованные в Радищевские - все той же "политкорректной" советской властью.)
Возле Спаса в Болвановке надо постоять, есть тут о чем вспомнить. Конечно, товарищи из Московского Совета не удержались и здесь от страсти к переименованию. Спасо-Болвановские переулки, Большой и Малый, они назвали другим ласкавшим большевистский слух пролетарским словом, в корне которого значится - кузнец. Так появились в 1954 году Первый и Второй Новокузнецкие переулки. В "реконструированной Москве" ничто не должно было напоминать о сомнительных болванах...
В замоскворецкой Болвановке проживали приглашенные великим князем иностранцы, служившие при дворе, аптекари и врачи. Сохранилось летописное известие о трагедии, разыгравшейся весной 1490 года с одним из жителей Болвановки. Некий венецианский врач "жидовин" по имени Леон не смог спасти заболевшего наследника престола, сына великого князя Ивана III. За что поплатился головой в прямом смысле этого слова. Летописец бесстрастно поведал нам: "И того лекаря мистр Леона велел князь великий Иван Васильевич поимати и после сорочин сына своего великого князя повеле казнити его, головы отсечи. И ссекоша ему головы на Болвании, апреля 22". С венецианцем поступили так жестоко, не спрашивая разрешения у гордой Венеции. Узнав о казни, затосковал и запросился домой премудрый Аристотель, строитель Кремля, научивший москвитян лить пушки и изготавливать прочные кирпичи. Но этого итальянца удержали в Москве.
По преданию, Иван III сказал татарам ставшие крылатыми слова, что сдохла курица, носившая им золотые яйца. Князь встретил послов хана Ахмада, прибывших за данью, в Болвановке, не дав им проехать в Кремль. Москва выплачивала дань спустя век и после Куликовской битвы. Иван III поступил с послами Золотой Орды примерно так, как с "мистром Леоном". Хан Ахмад не дождался ни дани, ни послов, лишь один из них вернулся, чтобы доложить ему пренеприятную новость. О ней летописец поведал так: "Посла к великому князю Московскому послы своя, по старому обычаю отец своих из басмою просити дани и оброки за прошлая лета. Великий же князь прием басму лица его и плева на ню, низлома ея, и на землю поверже, и топта ногами своима, и гордых послов всех изымати повеле, а единого отпусти живе..." Ничего подобного не могли себе позволить предки Ивана III, княжившие в Кремле.
У Спаса Преображения на месте исторической встречи Ивана III с послами Ахмата, стоит памятником каменная церковь. Она появилась в ХVIII веке (взамен прежней деревянной) в стиле барокко. В храме сотни лет хранились пять икон конца ХV века - со времени его основания. Икона Богоматери "Утоли моя печали", как сказано в ее описании, помещалась в серебряном вызлащенном окладе и жемчужной ризе с мелкими дорогими камнями. Конечно все, что здесь почиталось и сберегалось - вывезли или уничтожили в начале 30-х годов. Трапезную и колокольню сломали в злосчастном 1954 году, затеяв большие перемены. Тогда-то и переименовали переулки, намереваясь все Замоскворечье превратить в "образцовый социалистический город".
Ныне храм возрожден. На стенах - фрески, старые иконы, с высоты свисает роскошное паникадило. Мечтают прихожане, что восстановят сломанную трапезную и колокольню. А пока колокола звонят на маленькой деревянной звоннице. Напротив Спаса сохранился старый двухэтажный деревянный дом с резными наличниками и резным карнизом. Никому больше не приходит в голову их сломать.
В Старых Толмачах у Пятницкой жили слободой переводчики с устного татарского на русский. Там стояла церковь во имя Никиты Мученика с престолом Сретения и приделом "Утоли моя печали". Со всем этим расправились без всякого сожаления, поскольку на месте старинной - возвышалась построенная во второй половине ХIХ века новая церковь, а все храмы и здания того времени не считались в СССР памятниками архитектуры. На месте Никиты Мученика в Старом Толмачевском, 12/4, перед войной построили дом московской милиции.
О бывшей слободе Монетчиков напоминают шесть Монетчиковых переулков. В этой слободе молились в церкви Воскресения Словущего, помянутой впервые в 1673 году. Ее постигла та же участь, что Никиту Мученика, хотя по всем советским понятиям она считалась памятником архитектуры. Не пощадили большевики ни колокольни в стиле барокко, ни церкви середины ХVIII века, ни трапезной начала ХIХ века, ни старинных икон. Вывезли из ризницы по декрету Ленина, взвесив перед тем как ограбить, 14 пудов 2 фунта 34 золотника изделий из золота и серебра. Все остальные бесценные сокровища искусства уничтожили. От храма осталась церковная ограда, на его месте - в 5-м Монетчиковом переулке, 7, стоит типовая школа.
ПЯТНИЦКАЯ БЕЗ ПАРАСКЕВЫ
Жизнь играет на всем протяжении многолюдной Пятницкой улицы, радуя сердца любителей прошлого. В отличие от своих переулков Пятницкая предстает редкостной для Москвы цельной картиной, сохранившейся с 1917 года. В истоке и до того угла, где на месте церкви кружится вестибюль "Новокузнецкой", сохранились все фасадные строения. На Якиманке, Полянке и на Ордынке ничего подобного мы не наблюдали.
Такую Пятницкую видел Лев Толстой, давний ее житель. Улицу помянул Лермонтов в поэме "Сашка", где фигурирует "старый дом", имеющий прямое отношение к сюжету нашего рассказа:
Давно когда-то, за Москвой-рекой,
На Пятницкой, у самого канала,
Заросшего негодною травой,
Был дом угольный; жизнь играла
Меж стен высоких. Он теперь пустой...
Такой улица была и на рубеже ХIХ -ХХ веков, когда мостовую заливала в дни наводнений Москва-река. Затапливало крепко, пока товарищ Сталин с несколькими соратниками и бесчисленными заключенными не проложил канал Москва-Волга.
Сегодня "дом угольный", декорированный пережившими революцию "потомками поставщика его императорского величества П. А. Смирнова", выглядит как на старых открытках. Построил этот дом в середине ХIХ века купец по фамилии Морковкин, который оставил о себе память как "выходец из крестьян графа Шереметева". У него купил трехэтажный дом Петр Арсеньевич Смирнов, винно-водочный король, обновивший свою резиденцию на Полянке. Он украсил вход с улицы чугунным крыльцом-навесом на тонких столбиках, с взлетевшими над ним двуглавыми коваными орлами. Точно такие орлы на этикетках "Смирновской" водки. Она поставлялась в Зимний дворец и всем, у кого была возможность пить этот нектар крепостью в 41 градус.
