Лев Колодный - Замоскворечье
В конце царствования Елизаветы Петровны второй раз лишенный всех прав граф жил в подмосквной. Он молил Бога о милости и тайком от двора строил Климента. Подставным лицом в роли храмоздателя, как пишут, выступал "коллежский асессор Козьма Матвеев", служивший под началом графа по "иностранной части". Напротив Климента на Пятницкой, 31, он же построил свой дом - двухэтажные палаты. (Его наследниками они переодеты в классический наряд и надстроены этажом.)
Воцарившаяся на престоле Екатерина II спасла Бестужева-Рюмина, вернула ему честное имя и возвела в генерал-фельдмаршалы. Графу, отбывшему ко двору, стало не до Климента, который достроил после его смерти разбогатевший Матвеев.
Так или иначе, а в Замоскворечье стоит с тех пор величественный пятиглавый храм, напоминающий стилем и масштабом соборы Петербурга. На Пятницкой предстают фасады с "узорами из камней и раковин". Здесь видишь, как светский дух пронизал церковную архитектуру. Увидеть былую роскошь под сводами храма невозможно: он единственный, в отличие от всех других в Замоскворечье, пребывает в запустении, как при коммунистах. Сюда они свезли тридцать тысяч книг, изъятых из церквей. Спасибо, что не сожгли.
О размерах Климента свидетельствует такой факт - у него множество престолов! Главный - освящен в честь Преображения Спаса. К нему приделали престолы Знамения, Николая Чудотворца и Неопалимой Купины. (Что означают эти слова? Купина неопалимая - терновый куст, объятый огнем. В нем Бог явился Моисею и призвал пророка избавить израильский народ от египетского рабства. В том пламени явился Моисею и прообраз Богоматери Марии, ее поэтому называют Неопалимою Купиною. Что объясняют так: терновник горит и остается зеленым, Мария рождает Христа и пребывает Пречистою Девой.)
На хорах церкви были престолы Рождества Богоматери и Вознесенский. В трапезной - престол Климента и Петра, архиепископа Александрии, обезглавленного за веру. Но, как часто бывало в Москве, в народе за храмом закрепилось название одного из приделов...
Что осталось от стрелецких слобод, упраздненных Петром после мятежей буйного воинства? О стрельцах напоминает Троица в Вишняках на углу с Вишняковским переулком. Она построена полковниками "с десятниками и со всеми стрельцами, бывшими в осаде на службе великого государя в Чигирине". Турки стремились тогда не только овладеть крепостью, охраняемой стрельцами, но и захватить всю Украину. После победоносных Чигиринских походов в 1677-1678 годах патриарх дал стрельцам разрешение построить храм в их московской слободе. Так что Троица в Вишняках не только церковь, но и памятник битвам, где решилась судьба Киева. В начале ХIХ века каменную стрелецкую Троицу перестроили в стиле классицизма на средства богатого купца Семена Лепешкина. Тогда появились колоннады, портики, купол-ротонда над храмом. Высокую колокольню возвели по проекту Федора Шестакова, много сделавшего в Москве после 1812 года. Шпиль колокольни выше крыши соседнего шестиэтажного дома.
...Однажды звон колокола привел в трепет гулявшего с няней по набережной гениально-одаренного московского мальчика, обладавшего необыкновенным слухом. "Долго я не мог узнать, откуда доносится этот звук величайшей красоты - и это было причиною постоянного страдания... Это была Троица в Вишняках". Так писал в автобиографии известный нам великий московский звонарь Константин Сараджев. Он играл на всех московских колоколах божественную музыку, оборванную большевиками. Она звучит вновь на колокольнях Замоскворечья за исключением тех, которые взорвали вандалы с партбилетом в кармане.
ИВАН III НА БОЛВАНОВКЕ
Длинная-предлинная Пятницкая насчитывала в 1917 году 90 владений частных, церковных, казенных. И в каждом из них во дворах теснилось несколько строений. (Для сравнения - на Арбате их намного меньше - 55, на главной улице Тверской до "социалистической реконструкции", то есть тотального сноса, числилось 77 владений.) Пятницкая выводила на маленький Чугунный мост над каналом и близкий Большой Москворецкий мост, откуда одна дорога - к сердцу города, на Красную площадь и в Кремль.
Улица начиналась в Овчинниках, проходила через Толмачи и Кузнецы, а заканчивалась в Монетчиках. В средневековой Москве здесь жили овчинники, переводчики, кузнецы и мастера Денежного двора, чеканившие монеты. От одних слобод остались церкви, от других - каменные палаты, от третьих - ничего, кроме названий. Самое долговечное, что есть в Москве, - не камень и бронза. Самые древние памятники- названия улиц и переулков. Давным-давно исчезла слобода овчинников. Остались Овчинниковские - набережная, Большой и Средний переулки. (И Малый был, да сплыл...) В этой государевой слободе жили мастера, поставлявшие царскому двору овчины и шерсть. Название соседнего Руновского переулка вызывает в памяти мифическое Золотое руно, за которым гнался Одиссей с аргонавтами. С натуральным руном, то есть шерстью целой овцы, имели дело жители московской Руновки. Она увековечена в Руновском переулке.
В Овчинниках ходили в храм Михаила Архангела. Эту одноглавую церковь с колокольней и трапезной не сломали, как все строения соседнего Малого Овчинниковского переулка. Понадобился тотальный слом, чтобы зеленое полукольцо бульваров превратить в "Бульварное кольцо"! Так предписывалось Сталинским "Генеральным планом реконструкции города Москвы" 1935 года. Проект был грандиозным. Цитирую:
"От Устьинского моста Бульварное кольцо продолжается в Замоскворечье и выходит на Комиссариатский мост через Водоотводный канал.
Продолжение кольца от Новокузнецкой запроектировано шириною в 70 метров до Большой Ордынки, где на пересечении с вновь запроектированной парковой магистралью создается новая площадь..."
Засучили рукава спустя двадцать лет после обнародования плана в 1935 году. Начали с того, что на приземистой Овчинниковской набережной, как это творилось на улице Горького, воздвигли десятиэтажный дом. Подобные гиганты замышлялись на столь значительном пространстве, что даже отдаленный от канала вестибюль станции метро "Новокузнецкой" встраивался в некий комплекс Дома проектных организаций и жилых зданий министерства угольной промышленности СССР. Оно финансировало размах. Обещанное кольцо "шириной в 70 метров", "парковая магистраль" и "новая площадь", будь они в натуре, погубили бы Михаила Архангела и всю другую старину. Смерть Сталина похоронила проект. Жилые дома-близнецы Хрущев начал собирать, как машины, вдали от Замоскворечья...
Кривизна переулков - знак средневековой стихийной "свободной" планировки, не знавшей классической прямизны. Таких кривых проездов, как Большой и Средний Овчинниковской, - надо поискать. Отсюда все близко: златоглавая Москва, Василий Блаженный, бульвары и заводы Замоскворечья. Кривая переулков выводит то в гущу дворов, где никакой перспективы, одни стены торчат. То вдруг выталкивает на набережные и мосты, простор речной волны, где одним узлом завязываются три русла - Водоотводного канала, Москвы-реки и Яузы. Отсюда видны купола и колокольни, башни старые и молодые, выросшие над невиданными прежде новыми архитектурными образованиями, где под одной крышей и живут, и служат, и развлекаются. Одним словом, попадаешь в гущу старой теплой Москвы с "Аннушкой" в придачу, втискивающейся со звоном в гущу "Заречья", впервые помянутом в 1365 году.
За стенами сталинского многоэтажного первенца, в его дворе сталкиваешься неожиданно с церковью исчезнувших Овчинников. Маленький храм Михаила Архангела, построенный в 1662 году, белеет на задворках министерства, где сегодня решают проблемы экономики и торговли всей России, занимаясь, в сущности, делом, начатом здесь во времена купца Ивана Калашникова. Назван храм в честь придела, главный его престол - Покрова Богородицы. В побеленных стенах горят огни свечей и паникадил. Идет служба. Кажется, никогда церковь не закрывали, не рубили ее золотые купола, не сбрасывали на землю колокола, не топтали ногами красочные иконы, написанные триста лет тому назад. Но так было. В храме сияет позолотой иконостас современного письма. Две иконы ХVII века "Субботу всех святых" и "Богоматерь Владимирскую с Голгофским крестом на обороте" пощадили, когда крушили "купеческую Москву", и передали Третьяковской галерее.
Напротив церкви погрузились в землю каменные палаты, ровесники Михаила Архангела. Монолитным стенам вернули прежний облик реставраторы. В одном их углу остался для сравнения желтый фасад с дверью и окнами рядового двухэтажного дома. Так москвичи перестраивали дедовские палаты, растесывая окошки, утопавшие в толще кирпичной кладки. Повисла на втором этаже кованая дверь, оставшаяся без каменного крыльца. Упирается в небо пирамида крыши. Вся эта необитаемая древность в двух шагах от домов, где жизнь продолжается в ХХI веке. Палаты белеют напротив Михаила Архангела. В них, как полагают, вели дела управители слободы овчинников.
