Карл Май - Золото Виннету (Виннету - 3)
Не удостаивая меня больше своим вниманием, он исчез вместе со своей клячей среди зеленых холмов. Я знал, что он собирается предпринять, так как и сам бы действовал подобным же образом, пытаясь зайти индейцам в тыл, пока они не разгадали хитрость.
Между тем краснокожие приблизились. До сих пор им не о чем было беспокоиться: они не спускали с вестмена глаз и были уверены, что тот достаточно далеко. Однако вскоре они должны были наткнуться на мой след и насторожиться. На всякий случай я проверил оружие и взвел курок.
В том месте, где след незнакомца пересекался с моим, индейцы внезапно остановились и сгрудились вокруг своего предводителя.
Я поднял было штуцер, но пустить его в дело мне не пришлось: из-за холма раздался выстрел, второй, и двое краснокожих замертво свалились с лошадей.
- И-хи-хии! - пронесся над холмами победный индейский клич.
Однако на этот раз кричал не индеец, а маленький охотник, пустивший лошадь вскачь - он делал вид, что собирается броситься после первых двух выстрелов наутек. Кляча его преобразилась. Она мчалась, вымахивая длинными ногами так, что из-под копыт летели комья земли, и прядала ушами; каждая жилка на ее теле напряглась, как струна, готовая лопнуть в любую минуту. Всадник и лошадь стали одним существом, вестмен даже бросил поводья, заряжая на скаку ружье. Он действовал ловко, уверенно и бесстрашно, тем самым подтверждая, что ему не впервой выходить победителем из схватки с самым жестоким и беспощадным врагом.
Вслед ему прогремели два выстрела, но пули просвистели мимо. Раздосадованные неудачей, индейцы бешено взревели, выхватили томагавки и бросились в погоню. Вестмен мчался без оглядки, но вдруг, не прибегая к поводьям, словно чудом развернул лошадь, и она встала как вкопанная - так же неподвижно, как стоят козлы для пилки дров. Снова прозвучали два выстрела, и оба индейца рухнули на землю.
Моя помощь маленькому охотнику не потребовалась, и я со штуцером в руках пошел к нему навстречу. Он же спрыгнул с лошади у тел убитых краснокожих и горделиво поглядывал на меня.
- Теперь вам понятно, как следует говорить с дикарями? - спросил он.
- Спасибо за науку, сэр. Теперь понятно.
Моя улыбка показалась ему насмешливой, он окинул меня пристальным взором и с подозрением в голосе спросил:
- Не хотите ли вы сказать, что и сами так поступаете?
- Нет, что вы. Я поступаю так только на равнине, где негде укрыться, а среди холмов я просто возвращаюсь по собственным следам и жду врага за вершиной.
- Смотрите-ка! Откуда вы взялись и кто вы такой?
- Я писатель.
- Писатель? Что это значит?
- Это значит, что я пишу книги.
- Пишете книги? - изумленно повторил он, отступая от меня на шаг. На его лице появилось выражение не то подозрительности, не то жалости. - Как у вас со здоровьем, сэр?
И он покрутил указательным пальцем у своего виска, жест понятный во всем мире.
- Я никогда не жаловался на здоровье, - спокойно ответил я, даже не собираясь обижаться.
- Не жаловались? Может быть, лучше все-таки показаться доктору? Мне это непонятно, черт возьми! Я стреляю в бизона, потому что хочу есть. А для чего вы пишете книги?
- Чтобы люди их читали.
- Сэр, вы можете обижаться на старого бродягу, но вы занимаетесь совершенной глупостью. Это же надо было такое придумать! Писать книги, чтобы другие их читали! Возьмите, к примеру, меня: я охотник, но дичь свою никому не отдаю. Пусть тот, что хочет читать книги, сам их и пишет! Так что же вы делаете здесь? Зачем пожаловали в прерию? Вы что, и здесь собираетесь писать книги?
- Сначала я путешествую, встречаюсь с разными людьми, а потом возвращаюсь домой и в книге рассказываю о том, что со мной приключилось, что довелось увидеть, с кем свела меня судьба. Тысячи людей читают мои книги, и им совсем не обязательно отправляться в прерию, чтобы узнать, какова здесь жизнь.
- Вы и обо мне напишете?
- Ну конечно, - ответил я в надежде, что это расположит вестмена ко мне.
Но я просчитался. Незнакомец пристально посмотрел на меня, сжал в руке рукоятку ножа и подошел ко мне вплотную. Он встряхнул меня за плечо и с явной угрозой произнес:
- Вон там стоит ваша лошадь, сэр. Сделайте милость, садитесь в седло и немедленно убирайтесь вон, если не хотите, чтобы десять дюймов холодной стали пощекотали вам ребра. Я не желаю видеть вас в прерии, где я хозяин. Я не потерплю присутствия человека, при котором слова сказать нельзя, шагу нельзя ступить, чтобы потом весь мир об этом не узнал. Я не хочу, чтобы вы меня ославили. Прочь!
Он был невысок ростом и едва доставал до моего плеча, однако грозил всерьез. Мне хотелось расхохотаться, но я сдерживался, чтобы не распалять его злость еще больше.
- Поверьте мне на слово, я напишу о вас только хорошее, примирительно произнес я.
- Мне все равно, хорошее или плохое! Убирайтесь! Будет так, как я сказал!
- Тогда я обещаю вам, что не напишу о вас ни слова, - продолжал я свои попытки восстановить мир.
- Я вам не верю! Разве можно верить обещаниям выжившего из ума писаки? Убирайтесь отсюда, иначе вам плохо придется!
- Что же со мной может случиться?
- Сейчас увидите!
Со спокойной улыбкой я взглянул в его горящие гневом глаза и решил, что настало время положить конец разыгравшейся комедии.
- Показывайте же, не тяните! - вызывающе сказал я, желая проверить, как далеко он готов пойти в своих угрозах.
- Смотрите! Как вам нравится это лезвие? - прошипел он, выхватывая нож и поднося его к моей груди. - В нем обещанные десять дюймов!
- Прекрасный нож! Сейчас я докажу вам, что сумею оценить его по достоинству!
С этими словами я молниеносно перехватил его руку, заломил ее за спину и сжал запястье с такой силой, что он скорчился от боли и выронил оружие. Мгновение спустя обе его руки уже были стянуты ремнем от мешочка с пулями, висевшего у него же на поясе.
- Тысяча чертей! - воскликнул он, сбитый с толку моим внезапным нападением. - Какая муха вас укусила? Что вы собираетесь со мной сделать?
- Пока еще не решил. Но в следующий раз, когда вам захочется поорать, делайте это потише - на этом Богом забытом лугу могут быть чужие уши, которым не обязательно все слышать, - съязвил я.
Быстро подняв с земли выроненный им нож и ружье, которое незнакомец сам отложил в сторону, пока осматривал мертвых индейцев, я отнес оружие на безопасное расстояние и вернулся к моему пленнику. Маленький охотник, поняв, что он в моих руках, яростно пытался освободить руки, но ремень не поддавался. От усилия кровь прилила у него к лицу, он корчился, извивался, однако все было напрасно.
- Успокойтесь, сэр, - посоветовал я ему. - Вы останетесь связаны до тех пор, пока я сам не соизволю освободить вас. Я не желаю вам зла, но, признайте, мне надо было доказать вам, что с выжившим из ума писакой следует вести себя повежливее - хотя бы потому, что он привык разговаривать с другими на их же языке. Я не обидел вас ни словом, ни делом, а вы схватились за нож и угрожали мне, поэтому по законам прерии заслуживаете того наказания, которое я сам выберу для вас. Никто из вестменов не посмеет упрекнуть меня в жестокости, если я суну вам между ребер десять дюймов стали, как вы хотели это проделать со мной.
- Бейте! - угрюмо, не пытаясь оправдываться или молить о пощаде, ответил он. - Поскорее кончайте со мной, пока я не умер от стыда, оттого, что я, Сан-Иэр, белым днем позволил схватить себя, даже не сумев оставить противнику, одному-единственному противнику, пару царапин на память. Сан-Иэр вел себя как мальчишка и заслуживает смерти!
- Сан-Иэр? Вы Сан-Иэр?! - изумился я.
Я много слышал об этом славном вестмене, но мне ни разу не доводилось встречать его, так как он избегал общества прочих людей, считая их недостойными своей дружбы. Он никогда не охотился в компании, путешествовал в одиночку, о нем рассказывали самые невероятные истории. Много лет назад индейцы племени навахо лишили его ушей, и с тех пор все забыли его настоящее имя, дав ему кличку, странным образом составленную из двух слов, относящихся к разным языкам: Сан-Иэр, то есть "Безухий" (От французского sans (без) и английского ear (ухо).).
- Вы действительно Сан-Иэр? - продолжал бормотать я, не в силах прийти в себя от удивления.
Он не удостоил меня ответом, а только проворчал с видом обреченного, для которого главное - сохранить не жизнь, а доброе имя:
- Что вы привязались к моему имени? Если оно вам не нравится, считайте, что я его не называл, если оно вам по душе - сделайте милость, уберегите его от позора.
Я подошел к нему и развязал руки.
- Вот ваше оружие, - сказал я, подавая ему нож и ружье. - Вы можете беспрепятственно уйти отсюда когда и куда пожелаете.
- Вы шутите? Разве я могу простить вам мое поражение? Ведь все скажут, что какой-то гринхорн победил Сан-Иэра. Добро бы взял надо мной верх кто-нибудь из известных на Диком Западе людей, например, Виннету, Длинный Галлер, охотник Олд Файерхэнд или сам Олд Шеттерхэнд, тогда другое дело, стыдиться было бы нечего...
