Карл Май - Золото Виннету (Виннету - 3)
Там, укрытый сломанными ветками, лежал человек. Он был мертв. Я перевернул его на спину и увидел оскаленное в предсмертной гримасе лицо. Это был белый, с которого сняли скальп. Из груди у него торчала стрела с острым зазубренным наконечником. Такие стрелы индейцы берут с собой только тогда, когда выходят на тропу войны.
От места, где был спрятан труп, тянулись следы в сторону насыпи. Там прошли двое индейцев-мужчин и двое юношей. Очень осторожно, скрываясь за кустами, я пошел по следу.
Внезапно я услышал лошадиное фырканье, но, так как ветер дул в мою сторону, в этом не было ничего опасного - лошади не могли меня учуять. Я подполз поближе и осторожно выглянул из кустов. На огромной поляне стояло десятков шесть лошадей. Их охраняли двое часовых. У одного из них, очень молодого, почти мальчика, я заметил на ногах сапоги из толстой кожи. Вероятнее всего, это были сапоги, снятые с убитого белого.
Затаившись, я внимательно всматривался в то, что происходило на поляне. Лошади были расседланы, но оставались в уздечках. На одном прекрасном жеребце, к моему удивлению, я обнаружил сбрую, которую используют только белые. Видимо, к индейцам сиу прибыли гости.
Индейцы, привыкшие общаться с белыми, не понимающими их языка, пользуются своего рода языком жестов, и каждый, кто собирается на Дикий Запад, должен понимать эти знаки. Очень часто краснокожие, даже разговаривая между собой, не могут избавиться от обыкновения подкреплять свои слова жестами. Именно это и помогло мне понять, о чем беседовали часовые, хотя ни одно слово не долетало до меня. Они взмахивали руками, словно разбивали рельсы, они натягивали луки, словно пускали стрелы в цель, они изображали жестами пламя и лошадь, что могло означать только паровоз, который индейцы называют "огненным конем". Я узнал все, что хотел узнать, и, тщательно заметая следы, пустился в обратный путь.
Когда я наконец-то снова добрался до своего мустанга, то увидел, что он пасется в обществе Тони, а Сэм удобно расположился в кустах и невозмутимо жует вяленое мясо.
- Сколько вы их там насчитали, Чарли? - спросил он.
- Кого? - сделал я удивленное лицо.
- Как кого? Индейцев.
- А вы как о них пронюхали?
- Хи-хи-хи! Неужели старый Сан-Иэр теперь кажется вам гринхорном, как вы ему раньше? Вы ошибаетесь, сэр.
Он смеялся громко, совершенно не опасаясь, что его услышат. Точно так же смеялся Сэм Хокенс, когда чувствовал свое превосходство. Все старые вестмены одинаковы, что с ними поделаешь!
- Это почему же я ошибаюсь, Сэм?
- Нежели я должен что-то объяснять Олд Шеттерхэнду? Ну-ка, ответьте мне, что бы вы сделали, если бы прибыли сюда на встречу с другом, а вместо него увидели рядом с конем молоток?
- Я бы растянулся на траве и жевал вяленое мясо, ожидая, пока он вернется.
- Не пытайтесь надуть старого Сэма. Я знаю вас всего несколько часов, но уже понял, что вы за человек. Вас не было на месте, и я решил пойти посмотреть, что к чему.
- А если бы я был занят делом, в котором вы мне могли только помешать? Если вы уже поняли, что я за человек, то должны знать, что я в состоянии сам о себе позаботиться. И где же вы ходили за мной по пятам?
- Я шел за вами по той стороне насыпи, пока вы не обнаружили того беднягу, которого укокошили краснокожие. Я знал, что вы где-то рядом, поэтому мог идти быстро. Осмотрев убитого, я понял, что вы пошли с визитом к индейцам, и вернулся сюда, где и ожидал вас в спокойствии духа и тела. Итак, сколько вы их там насчитали?
- Человек шестьдесят.
- Вот оно что! Значит, это тот отряд, следы которого я видел вчера. Я правильно понял: они откопали топор войны?
- Да.
- Здесь обосновались надолго?
- Трудно сказать, но лошадей расседлали.
- Тысяча чертей и одна ведьма! Наверняка они задумали что-то недоброе. Не может быть, чтобы вы вернулись, так ничего и не вызнав.
- Они хотят разобрать рельсы, чтобы поезд потерпел крушение, а потом ограбить всех пассажиров.
- Откуда вам это известно? Вы понимаете язык оглала?
- На этот раз их язык мне не пригодился, хотя я его и знаю. Часовые у лошадей все объяснили своими жестами.
- А вы не ошиблись? Опишите мне их жесты.
Я исполнил его просьбу и не только описал жесты индейцев, но и повторил их. Маленький вестмен вскочил на ноги от волнения, но быстро взял себя в руки и снова опустился на землю.
- Да, вы все правильно поняли. Придется нам здесь задержаться и спасти поезд. Однако торопиться тоже ни к чему, сначала надо все хорошенько обдумать, чтобы не попасть к ним в лапы. Вы говорите, их человек шестьдесят? Вот ведь незадача! На моем прикладе осталось место для десятка зарубок, не больше.
Несмотря на всю серьезность нашего положения, я с трудом сдержал улыбку. Маленький человечек думал не о том, что ему придется сразиться с шестью десятками коварных и опасных в бою краснокожих, а о том, где ему отмечать смерть новых жертв своей ненасытной мести.
- И скольких же вы собираетесь уложить? - спросил я.
- Пока и сам не знаю. Двоих или троих укокошу наверняка, а остальные, вот ведь незадача, разбегутся при виде двадцати или тридцати белых.
Как я понял, Сэм тоже рассчитывал на помощь пассажиров поезда.
- Главное, - заметил я, - узнать, на какой поезд они хотят напасть. Нам нельзя ошибаться.
- Гм, подождите минутку, дайте мне пораскинуть мозгами. Если принять во внимание время и то, где они хотят устроить засаду, им вздумалось захватить поезд из Маунтин (Видимо, имеется в виду современный город Юнион-Сити /штат Калифорния/.), и это меня удивляет. Поезд, идущий с Востока, везет всегда такие товары, от которых у любого краснокожего разбегаются глаза, в то время как с Запада не везут ничего, кроме пассажиров. Придется нам расстаться и пойти вдоль железной дороги в разные стороны.
- Мы обязательно так и поступим, если не сумеем узнать, откуда и в какое время ходят здесь поезда.
- Может, вам еще представить точное расписание? Я столько лет прожил на белом свете, но еще ни разу не решился сесть в деревянную клетку, которую именуют вагоном и где даже неробкий человек от страха не знает, куда ему девать ноги. Я предпочитаю путешествовать по прерии верхом на моей Тони. А куда же подались остальные индейцы?
- Не знаю, я видел только их лошадей, но, думается, они точно знают, когда появится поезд, и примутся за дело только ночью, иначе мы бы уже услышали, как они стучат по рельсам. До сумерек осталось каких-то полчаса. Как только стемнеет, мы разыщем их и все разузнаем.
- Хорошо, пусть будет по-вашему.
- Один из нас останется и глаз не будет спускать с железной дороги. Наверняка краснокожие разберут путь неподалеку от лошадей, чтобы в случае осечки побыстрее унести ноги.
- Совсем не обязательно, Чарли. Они уверены в том, что дело выгорит, и не станут держаться за лошадей.
- Нам придется быть настороже на тот случай, если индейцы вышлют разведчиков, чтобы проверить, все ли спокойно в окрестностях.
- Не беспокойтесь, нас они врасплох не застанут. Посмотрите на мою Тони, я никогда не привязываю ее и не стреноживаю, и это умнейшее животное всегда предупреждает меня о приближении чужака. Ваш мустанг фыркает, когда чует индейца?
- Да.
- А моя Тони - нет. Подкрадывающийся краснокожий тоже может услышать фырканье, и тогда он поймет, что вы знаете об опасности. Поэтому я отучил мою Тони фыркать, и она у меня, умница, все прекрасно поняла. Я всегда пускаю ее пастись на свободе, а она, учуяв чужака, подходит и тычется в меня носом.
- А если она ничего не учует?
- Не обижайте ее, сэр. Сегодня ветер дует со стороны индейцев, и я разрешу вам пристрелить меня на месте, если Тони не учует их за тысячу шагов. Кроме того, учтите, что эти негодяи обладают орлиным зрением и заметят вас издалека, даже если вы влезете на насыпь и притворитесь шпалой. Поэтому спокойно сидите здесь, Чарли.
- Так уж и быть, поверю вашей Тони. Я, правда, знаком с ней только один день, но уже успел убедиться, что стоит она многого.
Я тоже растянулся на траве, вытащил сигару собственного изготовления и закурил. У Сэма сначала широко открылись глаза, затем так же широко раскрылся рот, раздулись ноздри, жадно втягивая запах табака, а лицо расплылось с восторженной улыбке. Вестмену редко выпадает счастье побаловать себя хорошим табаком, может быть, именно поэтому многие из них предаются курению с подлинной страстью.
- Великолепно!.. Чарли, неужели у вас есть сигары? - спросил Сэм, сглатывая слюну. Его пальцы задвигались, словно он уже держал в них сигару.
- Ну, конечно, осталась по меньшей мере дюжина. Не хотите ли закурить?
- С удовольствием! Вот уважили старика, так уважили. Теперь я ваш должник.
Он закурил и по индейскому обычаю втянул дым не в легкие, а проглотил, а затем тоненькой струйкой выпустил его через рот из желудка. На его лице было написано неземное блаженство, словно он попал в рай.
- К черту краснокожих и все поезда! Мне нет до них дела. Вот это удовольствие! Хотите, я отгадаю марку сигары?
