Герберт Уэллс - Очерки истории цивилизации
Вряд ли приходится сомневаться, что методы обработки земли, которыми пользовались крестьяне и мелкие фермеры, были устаревшими, расточительными и относительно малопродуктивными и что более крупные частные владения и имения, появившиеся благодаря «актам об отгораживании», были намного более продуктивными (один знаток утверждает, что они были продуктивнее в двадцать раз), чем старые методы. Возможно, эта перемена была необходима, однако отрицательная ее сторона заключалась не в том, что она вообще произошла, а в том, что произошла она таким образом, что увеличилось и количество производимой продукции, и количество малоимущих. Плодами этой перемены завладели крупные частные собственники. Этот класс извлек значительную выгоду за счет нанесения ущерба всему обществу.
Одновременно с этим переходом от традиционного полосного земледелия и общинных пастбищ к укрупненному и более наукоемкому сельскому хозяйству в Великобритании происходили значительные изменения в промышленном производстве. В XVIII в. Великобритания играла в этих переменах ведущую роль в мире. Ранее, на протяжении всей истории от зарождения цивилизации, производство, строительство и ремесла находились, в основном, в руках ремесленников и умельцев, которые работали у себя дома. Они были организованы в гильдии и, в основном, являлись своими собственными работодателями.
Они формировали весьма значительный и устойчивый средний класс. Среди них были капиталисты, которые сдавали в аренду ткацкие станки и тому подобное, поставляли материал и забирали готовый продукт, но они не были крупными капиталистами. Богатых промышленников в то время не было. Тогдашними богачами во всем мире были крупные землевладельцы или ростовщики, финансовые спекулянты или торговцы. Но в XVIII в. рабочих в некоторых отраслях промышленности стали собирать вместе, тем самым образуя фабрики, с целью производства товаров в более крупных объемах через систематическое разделение труда, и работодатель, в отличие от старшего рабочего, стал важной фигурой. Более того, изобретение различных механизмов упрощало производственную работу. Эти станки и машины стали приводиться в движение водой, а немного времени спустя — паром. В 1765 г. Уатт изобрел паровой двигатель. Это стало важнейшей вехой в истории индустриализации.
Одной из первых на фабричное производство перешла хлопчатобумажная промышленность (в которой изначально использовались станки с водяным приводом). За ней последовала шерстяная промышленность. В это же время в литейном производстве, которое ранее ограничивалось кустарными методами из-за использования древесного угля, стали применять изготовленный из угля кокс, в результате чего начали интенсивно развиваться угледобывающая и металлургическая отрасли промышленности. Металлургическая промышленность переместилась из лесистой местности в Суссексе и Суррее в угледобывающие районы.
К 1800 г. этот процесс перехода промышленности от мелкотоварного производства и мелких работодателей к производству крупнотоварному и крупным работодателям шел уже полным ходом. То здесь, то там, как грибы, вырастали фабрики, на которых сначала использовалась вода, а затем — пар. В экономике человечества произошли изменения фундаментальной важности. Как мы уже сказали, с самого рассвета человеческой истории мастеровой и ремесленник был горожанином, принадлежавшим к подобию среднего класса. Станок и работодатель превзошли его умение, и он стал либо работодателем своих же товарищей, разбогатев и став наравне с иными представителями богатого сословия, либо остался рабочим и быстро скатился до уровня обычного неквалифицированного рабочего. Эта великая перемена в жизни человечества получила название Промышленной революции. Начавшись в Великобритании, она в течение XIX в. распространилась по всему миру.
В ходе Промышленной революции между наемными работниками и нанимателем образовалась огромная пропасть. В прошлом у каждого занятого на производстве рабочего была надежда стать независимым мастером. Даже рабы-ремесленники Вавилона и Рима были защищены законами, которые давали им возможность откладывать деньги, выкупать свою свободу и организовывать собственное дело. Теперь же фабрика с ее механизмами и станками превратилась в обширное и дорогостоящее предприятие, слишком дорогостоящее в сравнении с зарплатой рабочего.
Для организации предприятия богатым людям приходилось объединяться; требовались производственные мощности и финансовые средства, то есть — капитал. Организация собственного дела перестала быть естественной надеждой ремесленника, с тех пор и впредь рабочий оставался рабочим с колыбели и до могилы. Наряду с землевладельцами, торговцами и финансистами, образовывавшими торговые компании и кредитовавшими коммерсантов и правителей, возникло новое богатство — промышленный капитал, еще один источник власти в государстве.
Очень быстро в тех странах, куда она пришла, Промышленная революция привела к массовому обнищанию и дестабилизации бессловесных, необразованных и неграмотных простых людей, у которых все больше и больше отбирали собственность. Мелкие земледельцы и крестьяне, разоренные и согнанные со своих мест актами об огораживании, мигрировали в новые промышленные районы, где они присоединялись к семьям обнищавших и опустившихся бывших ремесленников на фабриках. Возникли целые города из трущоб. Казалось, никто себе ясно не представлял в то время, что же происходит. Пресловутая «частная инициатива» призывала не лезть в чужие дела, обеспечивать максимальную выгоду и не обращать внимание на возможные побочные последствия. Повсюду поднимались безобразного вида фабрики, построенные на минимально возможные средства и рассчитанные на то, чтобы вмещать максимально возможное количество станков и рабочих. Вокруг них трудились дома, в которых жили рабочие; дома эти были построены максимально дешево, были крайне тесными, не обеспечивали никакой возможности уединения, давая лишь некоторое подобие приличий. Сдавались же они за такую высокую плату, которую только можно было взыскать. Поначалу в этих новых промышленных районах не было школ, не было церквей…
Английский джентльмен завершающих десятилетий XVIII в. читал третий том Гиббона и радовался, что уже не существует серьезной угрозы варварского нашествия, в то время как полным ходом распространялось это новое промышленное варварство, при котором бывшие деревенские жители превращались в нечто грозное и доведенное до отчаяния. Это варварство уже стояло у его порога.
Глава тридцать пятая
Новые демократические республики Америка и Франция
1. Недостатки системы великих держав.
2. Тринадцать колоний перед восстанием.
3. Колониям навязана гражданская война.
4. Война за независимость.
5. Конституция Соединенных Штатов.
6. Основные моменты конституции Соединенных Штатов.
7. Революционные идеи во Франции.
8. Революция 1789 года.
9. Французская «коронованная республика» 1789–1791 годов.
10. Якобинская революция.
11. Якобинская республика 1792–1794 годов.
12. Директория.
13. Пауза революции и заря современного социализма
1Когда Гиббон в 80-м году XVIII в. поздравлял мир утонченных и образованных людей с тем, что эпоха великих политических и социальных катастроф уже миновала, он не принимал в расчет многие признаки, на которые мы — умудренные знанием свершившихся событий — могли бы ему указать и которые предвещали сдвиги и катаклизмы куда более серьезные, чем те, которые он мог предвидеть.
Мы рассказали, как соперничество государей XVI и XVII вв. за господство и привилегии превратилось в более хитрое и изощренное соперничество министерств иностранных дел, выступавших в идеализированном образе «великих держав» в конце восемнадцатого века. Развилось замысловатое и вычурное искусство дипломатии. «Государь» перестал быть единоличным и скрытным интриганом макиавеллиевского образца и превратился просто в коронованный символ самой макиавеллиевской интриги.
Пруссия, Австрия и Россия напали на Польшу и поделили ее между собой. Франция была втянута в запутанные интриги против Испании. Британия сорвала «происки Франции» в Америке и завладела Канадой, а также взяла верх над Францией в Индии. А затем произошло выдающееся событие, которое просто шокировало европейскую дипломатию. Британские колонии в Америке наотрез отказались участвовать, прямо или косвенно, в игре «великие державы». Их возражение заключалось в том, что так как влияния на европейские махинации и конфликты они не имеют, большого интереса к ним не испытывают, то отказываются нести какую-либо часть налогового бремени, обусловленного нуждами европейской политики. «Налогообложение без представительства — это тирания» — такова была их основная идея.
