Хэллоуин: история и традиции - Жан Маркаль
В это время года скотина дает мало молока и мало мяса. Чтобы коровы начали доиться, их надо выпустить на пастбище, где много травы. Некоторые отголоски этих древних обрядов можно встретить и в современной Ирландии. 1 мая крестьяне прогоняют свои стада между двух костров, по всей видимости, чтобы помочь им набраться сил после голодной зимы. Также в этот день принято разводить огонь трением, при помощи двух деревянных щепок: считается, что это предохранит скотину от болезней. Само собой, эти «медицинские» приемы сопровождаются ритуалом экзорцизма, поскольку присутствия злокозненных духов никто не отменял и с ними надо как-то бороться.
В валлийской повести «Ллуд и Ллевелис» говорится о том, что примерно в это время с народами острова Британия происходило нечто странное и пугающее: «Каждый год в ночь на первое мая над каждым британским жилищем раздавался громкий крик; он проникал в самое сердце, и мужчины от страха бледнели и теряли силы, а женщины, грудные дети и молодые парни и девушки – разум. Скотина, деревья, земля, вода – все делалось бесплодным[94]». Теперь нам понятно, почему с обращением кельтов в христианство священники стали частыми гостями в крестьянских хлевах, где проводили обряды изгнания нечистого духа. По зрелом размышлении, то есть после тщательного изучения вопроса, друиды и колдуны пришли к выводу, что крики издают представители так называемого маленького народца, живущего под землей, а именно коранниайды, они же бретонские карлики – корриганы. Кем же могли быть эти корриганы-коранниайды, существа с неоднозначным характером, способные как творить добро, так и причинять зло, если не потомками, пусть и сильно уменьшившимися в размерах, знаменитых ирландских племен богини Дану, иначе говоря, обитателями Иного мира, укрывшимися в глубинах волшебных курганов? Связь между первыми и вторыми достаточно очевидна.
Такую же связь можно провести и с германской традицией (помня при этом о ее кельтском происхождении, так как родиной всех кельтских народов была Центральная Европа[95]). Мы имеем в виду таинственную Вальпургиеву ночь[96] своей известностью обязанную «Фаусту» Гёте и музыке Берлиоза. Это ночь с 30 апреля на 1 мая, когда все ведьмы и демоны Германии собирались в горах, в первую очередь, на горе Блоксберг, где устраивали свои сатанинские игрища и колдовали, чтобы земля не родила и скот не давал приплода. Очевидно, что в христианскую эпоху и в более ранние времена единственным способом избавиться от проклятья были ритуалы изгнания злых духов, с помощью которых люди надеялись гарантировать себе благополучное лето – необходимое условие выживания в «темные месяцы» зимы.
Таким образом, Белтайн представляет собой своего рода обратную сторону Самайна, и это объяснимо, поскольку и тот и другой праздник маркирует половину года. Но если Белтайн – праздник «пробуждения», то Самайн – праздник «сна», во время которого боги и люди набираются сил и в каком-то смысле обретают новую молодость. Не будем забывать, что у кельтов Самайн знаменовал начало нового года – одну из важнейших дат кельтского дохристианского праздничного календаря.
Подводя итог всему вышесказанному, попытаемся перечислить основные характеристики праздника Самайн, важные для понимания его роли и значения. Итак:
– Главные фигуры на празднике – король и друид.
– Присутствие всех членов общины, независимо от социального статуса, обязательно.
– Решаются политические и правовые вопросы.
– Происходит обновление власти короля.
– Имеет место суд (разрешаются внутренние конфликты).
– Закрепляется коллективная память (составляются хроники).
– Подтверждаются старые и заключаются новые экономические договоры.
– Происходит распределение общественных благ.
– Обязательно изобилие еды и спиртного для достижения священного опьянения.
– Праздник сопровождается музыкой, песнями и ритуальными играми (реальными или заместительными жертвоприношениями и разжиганием костров).
– Происходит символическое упразднение времени.
– Участники вступают в тесный контакт с Иным миром.
Иначе говоря, это всеобщее празднество, каждое проявление которого, включая самые профанные, проникнуто религиозным содержанием. Как ни парадоксально, но цель праздника – постараться узреть невидимое и в каком-то смысле уничтожить смерть, хотя обычно грань между покойниками и живыми прослеживалась достаточно четко. Пока длился Самайн, люди могли видеть умерших, которые на время утрачивали свой дар невидимости. Те же верования характерны для христианского Дня всех святых, а также для карнавальных обрядов Хэллоуина, хотя и видоизмененных вследствие медленной эволюции духовного сознания кельтских народов первых веков христианизации.
Действительно, это не революция, а именно эволюция, в ходе которой происходит своего рода слияние друидских и евангельских представлений, о чем свидетельствуют многие ирландские повести, например «Повесть о судьбе детей Лира». Мачеха-колдунья (классический персонаж народных сказок) превращает в лебедей трех братьев и сестру, которые вынуждены три века скитаться, претерпевая голод и холод (три века – символическое время, соответствующее трем ночам Самайна), прежде чем снова стать людьми. Однако в момент обратного превращения они – глубокие старики, и умирают, едва успев принять крещение от святого отшельника[97]. Между тем, «дети Лира» принадлежат к племени богини Дану. Иначе говоря, автор повести пытался показать переход от друидской концепции Иного мира к новой, отныне признаваемой всеми христианами.
Еще более показательна в этом отношении странная повесть «Воспитание в доме двух чаш». Ее начало дублирует первую часть повествования об Этайне и короле теней, поскольку и там и там речь идет о том, как Энгус вступил во владение курганом Бру-на-Бойне, оттеснив Элкмара. Однако детали обоих рассказов не совпадают. Вместо Дагды Энгусу объясняет, что надо сделать, Мананнан, сын Лира, но главное, ни о каком выпадении из времени уже не упоминается. Энгус читает Элкмару «заклинание» (стихи, имеющие магическую силу), в результате чего тот добровольно покидает свой дом. Но вот продолжение истории намного интереснее.
Не вдаваясь в подробности, изложим суть. Дочь управителя Бру, Этне, воспитывалась вместе с дочерью Энгуса, Курког. И вот однажды, в Самайн, один из гостей Энгуса наложил проклятье на Этне, якобы совершившую некий дурной поступок. С той поры девушка не могла принимать никакой пищи, кроме молока, для чего самостоятельно доила доставленную с Востока корову. «Это была чудесная бурая корова, потому что она давала молоко круглый год, и молоко ее пьянило всякого, кто его отведал бы». Энгуса, однако, удивляло, что девушка не может питаться ничем, кроме молока этой коровы. Он расспросил своих друидов, но ни один из них не знал, как помочь этой беде, хотя все понимали, что Этне кто-то заколдовал.
Решение в конце концов нашел Мананнан. Он предложил Этне выпить молока от его собственной коровы, которую они вместе с Энгусом привезли с Востока одновременно с бурой коровой, после чего заявил: «Эта девушка больше не принадлежит ни народу Энгуса, ни нашему народу. После того, как ее осрамил Финнбарр, демон-хранитель покинул ее, уступив место ангелу. Она больше не в состоянии выносить нашу магию. И может пить молоко только этих двух коров, потому что они доставлены из страны, над которой мы не имеем никакой власти». Продолжение истории доказало, что он не ошибся.
Однажды, по всей вероятности в праздник Самайн, Этне с подругами купались в водах Бойна. «Наплававшись вдосталь, они с берега направились к кургану, когда вокруг них вдруг сгустился туман
