Ю Фельштинский - Еще раз о немецких деньгах
*) См. статью Радека в "Красная новь" 1926 г. -- Прим. Г. М. Каткова.
Любопытно, что в примечании к Ленинскому сборнику, том 11, сообщается, что "последние годы" Карл Моор проживал в доме для престарелых революционеров имени В. И. Ленина. В том же примечании он политически охарактеризован, как оппортунист.
Мне кажется, что провести отождествление Байера с Моором будет вероятно возможно, но потребуется еще немало труда. Может быть, Вы были бы так добры сообщить нам Ваши авторитетные соображения по этому поводу. Может быть Вы даже встречали Моора? Он много старше Вас (родился в 1852 году).
Помнится, когда мы виделись в Женеве, Вы меня как-то спрашивали о князе Бебутове. До сих пор руки не доходили до того материала, который у нас имеется в микрофильме из немецкого министерства иностранных дел. Но теперь, наконец, мне удалось кое-что выяснить. Впервые германское министерство иностранных дел заинтересовалось Бебутовым после того, как посланник в Копенгагене, Брокдорф-Ранцау, сообщил 21 июля 1916 года, что в Стокгольме объявился русский князь Бебутов, который до тех пор с начала войны проживал в германии, а теперь возвращается в Россию. Брокдорф-Ранцау узнал об этом через некоего Шваба, немца, проживавшего в Стокгольме, и потому он обратился в Копенгаген.
Шваб сообщил, что с Бебутовым он уже был связан в германии и что Бебутов предлагает свои услуги для посредничества между Россией и германией. По словам Шваба, Бебутов видный член кадетской партии, бывший член Первой Думы, пожертвовавший значительную часть своего большого состояния на политические и гуманитарные цели. Шваб рекомендовал Бебутова одному германскому учреждению в Швеции (не посольству), но это учреждение не приспособлено к использованию знакомства с Бебутовым. Бебутов хотел бы, по словам Шваба, войти в сношения с авторитетным лицом, могущим его информировать о направлении германской политики.
На запрос Брокдорф-Ранцау министерство иностранных дел ответило 23 июня, что по полученным в министерстве сведениям князь Бебутов человек ненадежный и что на его предложение не будет дано согласия. Этим дело не кончилось, и Луциус и Брокдорф-Ранцау выразили сожаление о том, что на предложение Бебутова нельзя ответить согласием, и продолжали информировать министерство о дальнейших проектах предприимчивого грузинского князя. Переговоры с ним велись через посредство стокгольмского банкира Боккельмана. Большое впечатление на германских дипломатов производил тот факт, что Бебутов был принят у Неклюдова и что он установил тесную связь с небезызвестным Колышко, который уже много месяцев был информатором Луциуса.
Как и Колышко, Бебутов отнюдь не хотел попасть в положение платного агента, хотя по словам Боккельмана, он готов был принять некую мзду и средства на различные предприятия. Основным проектом Бебутова было раздобыть средства на покупку трех русских газет -- "Нового времени", "Русских ведомостей" и "Дня". Постепенно курс этих газет можно было бы изменить в духе подготовки сепаратного мира с германией. Бебутов много хвастал своими еврейскими связями, уверял, что в его предприятии смогут принять участие Бродский-Рубинштейн (по-видимому, "Митька"). Это немножко охладило немецких дипломатов, так как они считали, что при антисемитском курсе русского правительства семитофильская репутация Бебутова может ему повредить. На все это предприятие с газетами Бебутов считал, что потребуется около 10.000.000 рублей. Несколько разочаровало немцев также неумное поведение Бебутова при встрече с думской делегацией у Неклюдова. Там Бебутов так распинался, доказывая благоприятное положение в германии, что Неклюдов предупредил думцев, о том, что он может быть просто немецкий агент. Это сообщил Боккельману Колышко. Бебутов долго не решался после этого ехать в Россию, боясь, что его там арестуют.
Из всего этого и еще многой дребедени, содержащейся в немецких документах (WK2 geheim Bd 19, 20, 21) ясно, что Бебутов, еще находясь в германии, был в связи с агентурой немецкого генерального штаба. Он даже называл некого Браумюллера, представителя генерального штаба, с которым он был в связи в Берлине. Эти военные пробовали передать Бебутова министерству иностранных дел, но оно предпочло не иметь с ним прямых связей, а действовать через свое подставное лицо, банковского директора Боккельмана. Никакого указания на то, что Бебутову были отпущены средства на его проект с газетами, нет.
Любопытно, что Бебутов рассчитывал использовать горького в качестве сотрудника купленных им или выпускаемых взамен купленных газет. Этот проект в значительной степени совпадает с проектом Колышко, в котором был заинтересован Штиннес. Что касается еврейских связей Бебутова, то следует отметить, что как видно из всеподданейшего доклада Бетман-гольвега кайзеру, связь между немцами и Рубинштейном была налажена независимо от Бебутова. Бетман-гольвег сокрушается о том, что "эта многообещающая личность интернирована в Петербурге при облаве на евреев" (телеграмма кайзеру 16 августа 1916 г.).
Я еще не полностью использовал имеющийся о Бебуте материал, так как часть его находится в совсем другом отделе немецких архивов, но я думаю, что в основном я Вам сообщил самое важное из того, что в документах есть.
Очень был бы Вам благодарен за сообщение материала, если он у Вас имеется, о деятельности Маргулиеса как до войны, особенно в Константинополе, так и во время войны, когда он работал в Союзе городов и Военно-промышленном комитете. О связи Бебутова с масонами в немецких документах нет ни одного слова.
Рад буду получить от Вас весточку.
Искренне Ваш
Георгий Катков
17. Б. И. Николаевский -- Г. М. Каткову
24 марта 1962 г.
Многоуважаемый Георгий Михайлович,
спешу ответить на Ваше письмо от 12 марта. Оно пришло одновременно с письмом от А. Балабановой, которую я запрашивал о том же Мооре. Она, конечно, никогда большевиками в такого рода дела не была посвящаема, и в качестве настоящей наивной идеалистки многого из того, что творилось вокруг, не замечала. Но к Моору она и тогда относилась с недоверием и зимою 1917--18 гг. в качестве секретарши Циммервальдского объединения вернула ему обратно тысячу крон, которую он принес в качестве пожертвования для кассы Циммервальда. Она дает еще целый ряд таких деталей и резюмирует: "Я думаю, Вы правы, идентифицируя Байера с Моором". Просит ставить конкретные вопросы, заявляя, что "целиком в Вашем распоряжении". Если что вспомнит, расскажет. Пишет, что в Швецию и затем в Россию с Моором приезжала "одна швейцарская социалистка" -- думаю, жена Роберта гримма, которая, как Вы знаете, была большевичкой.
Я лично Моора никогда не встречал, но слышал о нем очень многое (особенно от Теодора Либкнехта, никак не могу найти большое письмо последнего).
Связи Бебутова с немцами (в частности, с Эрцбергером) интересно освещает Фриц Фишер в недавно вышедшей книге "гриф нах дер Вельтмахт". Читали? Надо. говорил ли я Вам, что у меня имеется подлинная рукопись воспоминаний Бебутова (свыше 2 тыс. листов), в котором он подробно рассказывает о своем масонстве? Но она закончена в Берлине, в начале войны. Думаю, план покупки газет -- чистая спекуляция. В частности, относительно горького. Есть у меня и рукопись неизданных воспоминаний Колышко, но я ее до сих пор не прочел: огромная, масса воды.
Про Маргулиеса я ничего не слышал, т. е. об его связях с немцами. Верно ли это? Какие основания для такого предположения?
Если имеете вопросы, которые полезно поставить Балабановой, напишите срочно.
Не попадалось ли Вам в архиве имя Арнольд Рубинштейн? В годы войны был эмигрантом (польским социал-демократом) в Берне. Затем один из виднейших деятелей секретного аппарата Коминтерна -- первый резидент последнего на западе (в германии, но с функциями на всю Западную Европу). Мне важно выяснить, имел ли он связи с немцами в годы войны, т. к. я уверен, что в качестве резидента Коминтерна он перенял какую-то часть секретного немецкого аппарата. Знаете ли Вы что-либо об острой борьбе внутри этого аппарата в первые послевоенные годы между сторонниками просоветской и профранцузской ориентаций? За последнюю были генерал М. Гофман, Арнольд Гехберг и даже Людендорф.
Лучшие приветы и пожелания!
18. Г. М. Катков -- Б. И. Николаевскому
13 июня 1962 г.
Многоуважаемый и милый Борис Иванович,
Большое спасибо Вам за обстоятельное письмо, на которое долго не мог собраться ответить. Но как Вы знаете, скоро сказка сказывается, но не скоро дело делается, и прежде чем беспокоить Вас и старушку Балабанову как-то хотелось выяснить вопрос о том, был ли действительно Карл Моор немецким агентом или нет. Отождествление его с Байером мы провели сравнивая передвижения обоих лиц, но несмотря на все изыскания никакого указания на связь Моора с немецким посольством в Берне мы в документах найти не могли. Там говорится лишь о Байере. Но неожиданно весь вопрос выяснился с совершенной ясностью на основании печатного источника, а именно, воспоминаний густава Майера, вышедших по-немецки в 1949 году, уже после его смерти. Это тот самый Майер, который издал письма Лассаля и биографию Энгельса. Он во время войны работал на германское министерство иностранных дел в качестве эксперта и был в связи с тем самым Нассе, который был военным атташе в Берне и поддерживал связь с Байером. густав Майер сообщает, что Карл Моор был одним из главных сподручных Нассе во взаимоотношениях с русскими эмигрантами в Скандинавии. Что Нассе пользовался адресом Майера для сношений с Карлом Моором, но что в характер этих сношений он Майера не посвящал. Все это относится к лету 1916 года, когда сам Майер проживал в Стокгольме, где часто бывал в доме, где жили Радек и ганецкий с женами. Все, что Майер от Радека узнавал, он сообщал в министерство иностранных дел в Берлине Диего фон Бергену. В воспоминаниях Майера масса интереснейших подробностей, и меня удивляет, почему на них так мало было обращено внимания. Я о них узнал только через моего ученика Шарлау.
