Виталий Тренев - Путь к океану
Отправляясь из Петровского, Невельской оставил Орлову следующее распоряжение:
"К 1 августа на оленях, горою, прислать на мыс Куегда 2-х матросов с топографом, которые и должны там ожидать до 10 августа; если же к этому времени я туда не приду, то принять энергичные меры к нашему разысканию. Если все поиски останутся тщетными, - донести в Аян генерал-губернатору и, оставив при себе на зимовку транспорт в Петропавловске, продолжать действовать согласно высочайшей воле и ожидать дальнейших распоряжений от генерал-губернатора".
Первого июля шлюпка вошла в реку и направилась вверх вдоль лесистого, возвышенного правого берега Амура.
День был солнечный и почти без ветра. Сидя на корме шлюпки, Невельской вглядывался в пустынные гористые берега. Когда стало смеркаться, остановились для ночевки. Поужинали у костра и, выставив часового, пытались заснуть, но комары и гнус не давали сомкнуть глаз. С рассветом пошли дальше и к вечеру расположились на ночлег неподалеку от гиляцкого селения. Вскоре возле палатки Невельского столпились гиляки с женами и детьми. Геннадий Иванович обходился с ними ласково, Позвейн с Афанасием были переводчиками. Три гиляка, чем-то неуловимым отличаясь от остальных, держались особняком, покуривая свои трубочки и внимательно слушая. Афанасий что-то спросил, указывая на них, и, получив ответ от старого гиляка, обратился к Невельскому:
- Вот эти люди не отсюда есть, - сказал он. - Это люди с Сахалина-острова. Они тут приехали торговать мало-мало.
Невельской расспрашивал сахалинских гиляков об их жизни, о том, не платят ли они кому-нибудь ясак и не приходили ли к ним чужие корабли.
Сахалинцы отвечали, что ясак они никому не платят, а корабли бывают китобои - и больно их обижают: отнимают даром, что хотят, к женщинам пристают.
Невельской узнал также, что этой весною приходили с юга два больших военных корабля. Один с 20 пушками, а другой с 14. Они пришли еще до вскрытия лимана, пробыли полтора месяца и "мерили воду и землю".
Смеркалось. Луна поднялась над пустынными берегами, и золотая дорожка побежала, поблескивая, по темным водам широкой реки.
- Хватит на сегодня, - сказал Геннадий Иванович, закрывая тетрадь, в которую он при свете фонаря записывал услышанное. - Спать надо. Скажи им доброй ночи, Афанасий.
Невельской поднялся по Амуру почти на 120 верст от устья, все время ласково и приветливо встречаемый гиляками, обещая им от имени России помощь и защиту от всех их притеснителей и врагов. Позвейн снабжал экспедицию рыбою, а Афанасий, отпущенный однажды на охоту, убил из своего удивительного ружья лося и по частям приволок его к лагерю.
Из всех собранных сведений становилось несомненным, что никакого китайского правительственного влияния в этих местах нет и в помине. Сведения графа Нессельроде о китайских флотилиях и крепостях на Амуре оказались мифом. Правда, на Амуре бывали маньчжурские купцы, торговавшие с гиляками, но еще ни одного пока не встретил Невельской. Они не жили здесь оседло, а только наезжали на время для своих коммерческих операций. Гиляки жаловались на их недобросовестность и на то, что они увозят с собою гиляцких женщин и продают их в Маньчжурии.
В 120 верстах от устья Амура, у селения Оги, к Невельскому пришел пожилой гиляк Чедано вместе со всем своим семейством. Он принес в дар Невельскому рису, стерлядь, рисовую водку - араку и стал говорить, что вот как-де теперь хорошо, что тут будут жить русские и защищать их от маньчжуров.
Чедано рассказал, что выше, верстах в 80, уже за устьем Амгуни, на берегу есть каменные столбы, которые, по преданию, поставлены были русскими очень-очень давно. По поверью гиляков, эти камни надо хранить, а если их разрушить или сбросить в реку, то река станет сердитая, бурливая, и в ней нельзя будет промышлять рыбу. Купцы маньчжурские пользуются этим поверьем и все грозят, что сбросят камни в реку, а гиляки откупаются, чтобы маньчжуры не делали этого.
- Спроси его, - сказал Невельской Афанасию, указывая на Чедано, - не покажет ли он мне, где эти камни.
Чедано с радостью согласился и, оставив семью в Оги, присоединился к экспедиции. Они доплыли вместе до Амгуни, впадающей в Амур на 200 верст выше его устья. Невельской поднялся вверх по Амгуни для осмотра лесов и здесь встретил нейдальцев, которые хорошо знали русских, торгуя с русскими якутами в верховьях Амгуни. Возвращаясь на Амур, подле селения Тыр, Невельской увидел 8 больших лодок, не похожих на гиляцкие.
- Это маньчжурские джанги (купцы), - сказал Чедано.
Действительно, на берегу виднелась толпа гиляков и среди них какие-то люди с косами, вооруженные старинными ружьями и с дымящимися фитилями в руках. Невельской приказал причалить к берегу. Толпа двинулась ему навстречу.
Оставив матросов и Чедано в шлюпке, Невельской с Афанасием и Позвейном смело пошел навстречу маньчжурам. Во главе маньчжуров был старый и толстый человек, который надменно спросил Невельского, кто он и зачем попал сюда.
Старик важно разгладил усы и хотел сесть на деревянный обрубок, обтянутый материей, но Невельской схватил его за плечи и, приподняв, оказал, что разговаривать они должны или оба сидя, или оба стоя. Маньчжур крикнул что-то, товарищи его, зашумев, надвинулись было на Невельского. Афанасий и Позвейн схватились за ножи, а Геннадий Иванович сделал знак матросам и, выхватив из кармана пистолет, приставил его ко лбу маньчжура.
- Если кто тронется с места, я стреляю! - крикнул Невельской.
Переводчика не требовалось. Старик, побледнев, закричал на своих спутников; те отступили. Гиляки, с интересом наблюдавшие за этой сценой и, по всей вероятности, вначале готовые помочь маньчжурам, которые казались им более сильными, стали хохотать и хвалить Невельского.
Между тем матрос на шлюпке развернул фальконет дулом на толпу, а пятеро остальных с ружьями наперевес бегом бросились к Невельскому. Перепуганный старик умолял пощадить его и готов был исполнить любые приказания.
Геннадий Иванович усмехнулся и спрятал пистолет в карман. Ему тотчас подали деревянный обрубок, и он жестом показал собеседнику, что тот тоже может сесть. Старик беспрестанно кланялся и говорил, что поступил так плохо вначале потому, что подумал, будто Невельской не русский, а "рыжий". Так называли маньчжуры англичан.
Старый маньчжур рассказал, что земли самагиров, нейдальцев и гиляков маньчжурам не принадлежат. Торговля с этими народами дозволена маньчжурам лишь в местечке Мылка, близ города Готто, на самой маньчжурской границе. В Мылку приезжают гиляки, нейдальцы и самагиры, одаривают начальника, и тогда уже им разрешают вести мену, но непременно в особо устроенной ограде.
В земли самагиров, нейдальцев и гиляков маньчжурские купцы приезжают без дозволения правительства, якобы для похищения женщин, так как это не считается предосудительным по отношению к народу, живущему кочевой жизнью и никому не подвластному, в том числе и Китаю.
Отпустив маньчжуров, Невельской отправился с Чедано и Афанасием на поиски каменных столбов. В трех верстах от селения, на правом берегу, над самою водою, на утесах, он увидел четыре столба. На двух из них были высечены годы 1649, 1663 и славянская буква Б.
Невельской зарисовал эти столбы, а затем выбил на них дату и вензель Николая I.
Вернувшись в селение Тыр, Невельской собрал жителей, пригласил маньчжуров и, выстроив во фронт своих матросов, после барабанного боя объявил через переводчика, что русские с давнишних времен всегда считали эту землю до Хингана, а также и Сахалин принадлежащими России. Что же касается насилия, которые чинят жителям иностранцы, то больше этого не будет, так как русские поставят на берегах вооруженные посты для защиты местных жителей, которые теперь становятся русскими подданными. Для того чтобы это было известно и приходящим сюда иностранным судам, он оставляет здесь следующее объявление, которое приказывает отныне предъявлять всем иностранцам, появляющимся в этих местах:
"От имени Российского правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что так как прибрежье этого залива и весь Приамурский край до корейской границы, с островом Сахалин, составляют российские владения, то никакие самовольные распоряжения, а равно и обиды обитающим инородцам, не могут быть допускаемы. Для этого ныне поставлены российские военные посты в заливе Искай и при устье реки Амур. В случае каких-либо нужд или столкновений с инородцами нижеподписавшийся, посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам этих постов".
Объявление это было составлено на русском, английском и французском языках.
Передав документ одному из местных жителей, Невельской сошел в шлюпку и отплыл вниз по течению. У мыса Куегда его поджидал топограф.
Невельской высадился и, расчистив место, намеченное для основания поста, водрузил флагшток и подготовил все для подъема флага. 1 (13) августа 1850 года Геннадий Иванович собрал гиляков из селения Куегда, выстроил матросов и со всеми обрядами, при барабанном бое и салюте из ружей и фальконета поднял русский флаг на Амуре.
