Революции светские, религиозные, научные. Динамика гуманитарного дискурса - Коллектив авторов
Политическая организация кочевников сформировалась в процессе выделения скотоводческих народов из среды прочих варваров, в ходе разложения у них первобытных, родовых отношений и порождалась спецификой кочевого скотоводческого хозяйства и социальной структурой кочевников. При этом общественная организация кочевников не была ни повторением, ни непосредственным продолжением организационной структуры обществ, находящихся на уровне первобытнообщинном. К. Маркс указывал, что определенной форме материального производства соответствует определенная структура общества[99], а В. И. Ленин показал, что общественная организация, характер общественных связей принципиально различны на разных этапах социально-экономического развития общества. Ссылаясь на К. Маркса, В. И. Ленин отмечал: «…глубокий анализ показывает, что социальные организмы так же глубоко разнятся друг от друга, как и организмы животных и растений»[100]. В. И. Ленин резко критиковал доктрину о том, «что сначала была семья, эта ячейка всякого общества, затем – дескать – семья разрослась в племя, а племя разрослось в государство»[101].
При анализе социальной организации, ее признаков и черт на разных этапах общественного развития В. И. Ленин придавал особое значение общественным связям, лежащим в ее основе. Он устанавливает, что при родовом строе господствовали родовые, при феодальном – территориальные, а при капиталистическом – национальные связи[102].
Социальная организация любого общества покоится на самых различных явлениях и связях. Однако часть их второстепенна и не определяет характера общественной структуры, ибо только строго определенные явления и связи составляют сущность последней.
Многочисленные кровные, семейно-родственные, хозяйственные, генеалогическо-племенные, военные, политические, культурные, языковые и другие связи в общественной организации кочевников не были равноценными, и задача исследователя – выявить среди множества те, которые лежат в основе общественной структуры.
Анализ рассмотренного выше материала и данные о других скотоводах Азии подтверждают большое сходство принципов общественной организации различных групп кочевников. При этом сходство это прослеживается как между соседними, так и отдаленными народами, что позволяет предполагать наличие общих закономерностей в аналогичных явлениях. Общественная структура кочевничества начала складываться в ходе выделения скотоводства в самостоятельную отрасль хозяйства, в эпоху разложения первобытнообщинных отношений. Становление кочевничества сопровождалось большими изменениями в производственном базисе, а в результате подобных процессов происходят значительные изменения и в области общественной организации[103]. Первобытнообщинную организацию племен, ведших комплексное оседлое и полуоседлое хозяйство, сменила формировавшаяся кочевническая, основанная на хозяйственно-самостоятельных семьях, имевших частную собственность на скот (капитал). Но семьи не могли существовать изолированно, и по хозяйственным, военным и другим соображениям они объединялись в кочевые группы; к такому же результату приводили также сегментация семей и объединение неродственных семей и групп. По тем же причинам кочевые группы объединялись в более крупные племенные подразделения и племена. Как небольшая группа семей, так и само племя или их группа рассматривались кочевниками как следствие сегментации одной первоначальной семьи, что давало идеологическое обоснование племенной общности в форме генеалогического родства, единства происхождения[104]. Племена и их подразделения носили имена своих действительных или вымышленных прародителей. Однако в действительности племена эти часто были сложными этническими образованиями, формировавшимися исторически, иногда веками. Объединявшиеся разнородные группы искусственно возводили свою генеалогию к единому предку, что в конечном итоге приводило к возникновению представления о единстве и «родстве». Подобное происходило постоянно и засвидетельствовано сообщениями письменных источников и этнографическими наблюдениями[105]. При этом кочевники достаточно ясно представляли себе различия между кровным и генеалогическим родством, что и нашло отражение в соответствующей терминологии[106].
Племенная структура и принципы ее организации были наиболее целесообразными и, пожалуй, единственно возможными в условиях кочевой жизни, частых войн, во время которых одни племена распадались или возрождались вновь, другие – возникали, оформляясь идеологически как формально-генеалогические общности. На уровне низших ступеней общественной организации (скотоводческих групп, небольших племенных подразделений) на основе конкретных хозяйственных интересов генеалогически объединялись родственные и неродственные группы. Высшие ее ступени (племена и их крупные отделы) помимо этого были общностями военными и политическими, идеологически «подтверждаемыми» генеалогическим родством и довольно распространенной среди кочевников эндогамией. Действительное родство имело практическое значение только в рамках семей. Генеалогическое родство имело значение до тех пор, пока служило идеологической формой реальным политическим, военным, хозяйственным и прочим связям. Нарушение последних или возникновение новых кочевых образований приводило к появлению новых генеалогических структур.
Характер элементов общественной организации кочевников и соотношение этих элементов в процессе функционирования заметно различались в различных социально-экономических и политических условиях. В относительно мирное время, даже в случае подчинения кочевников земледельческим государствам, общественная организация скотоводов строилась в соответствии с интересами их хозяйства и подчинялась государственному законодательству. При этом увеличивалась самостоятельность кочевых групп, семей, возрастало значение территориальных связей. Организационные связи внутри племен и их отделов ослабевали. Ослабевали или даже исчезали бытовавшие племенные институты власти и управления. Текущие вопросы решались наиболее влиятельными членами кочевых групп при участии глав семей.
Отношения между семьями, входившими в совместно кочующие группы, несмотря на наличие истинного или вымышленного родства, постепенно принимали форму соседских. Очень точно истинную сущность кочевнической организации выразил К. Маркс: «У кочевых пастушеских племен община всегда на деле собрана вместе; это общество спутников (Reisegesellschaft), караван, орда, и формы субординации развиваются из условий этого образа жизни»[107]. Условно такую форму общественной организации скотоводов можно назвать «общинно-кочевой». Значительное воздействие на племенную организацию скотоводов оказывали социально-экономические отношения последних с соседними государствами, особенно в эпоху развития капитализма. Этот процесс приближал разложение кочевничества и приводил к ломке устоявшейся племенной структуры.
В годы войн и больших переселений общественная организация кочевников несколько видоизменялась, приобретая новые черты: военные и политические интересы выступали на первый план, а интересы скотоводческого хозяйства отходили временно на второй. В «бурные» для кочевников времена семьи, скотоводческие группы и объединения выступали как подразделения военной организации, составлявшие народное ополчение. Возрастало единство племен и всего кочевого народа. Высшие звенья племенной структуры упорядочивались, из ранее отвлеченных генеалогических понятий воплощались в реальные военные соединения и политические образования. Появлялась и относительно более или менее централизованная власть, аппарат управления, элементы которого иногда заимствовались у окружающих оседлых народов. В отдельных случаях племенная структура временно заменялась военной на десятичном принципе. Значительно усиливалась
