Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич
В городе погас свет, прекратилось водоснабжение (водопроводные насосы были электрическими), остановилось трамвайное движение. Газета «Киевлянин» не выходила три дня, поскольку ее типография также пользовалась электричеством. В течение нескольких следующих дней воду откачали. 14 (27) апреля вечером пустили в ход одну из машин и дали ток наиболее важным потребителям (на вокзалы, в арсенал, здание думы, штаб милиции){181}. Постепенно работа электростанции наладилась, хотя в полной мере она так никогда и не возобновилась{182}.
Два Первомая
После революции многие вещи случились впервые. Одно из достижений нового строя – все желающие киевляне смогли легально, без боязни быть арестованными, отпраздновать Первое мая.
Первая «маёвка» в Российской империи прошла в Санкт-Петербурге в 1891 году. С 1897 года маёвки стали носить политический характер и, естественно, не поощрялись властями. В 1901 году на майских демонстрациях впервые появились лозунги «Долой самодержавие!», и тогда же выступления рабочих переросли в столкновения с полицией и войсками («Обуховская оборона» в Санкт-Петербурге). Теперь, когда самодержавие было свергнуто, никаких препятствий к празднованию Дня солидарности рабочих всего мира не было.
В начале апреля Исполнительный комитет Киевского совета рабочих депутатов единогласно постановил, что 1 мая будет праздноваться… 18 апреля. Дело было, конечно, в календаре: 18 апреля по старому стилю – это 1 мая по новому, и киевляне решили отпраздновать этот день одновременно с трудящимися (почти) всего мира{183}.
День этот пришелся на вторник. Решено было сделать его выходным, но не безвозмездно: в счет 18-го апреля рабочие должны были отработать воскресенье, 16 (29) апреля, а жалованье за этот день полностью отдать «на красный подарок армии красной литературой»{184}. Так возник своего рода прообраз будущих коммунистических субботников (но снова отметим: красный цвет – никоим образом не от большевиков). Знакомы нам, с некоторыми вариациями, и лозунги, которые было решено нанести на знамена пролетариев на предстоявшей манифестации: «Долой милитаризм!», «Да здравствует Интернационал!», «Да здравствует мир!», «Да здравствует 8-часовый рабочий день!»{185}. (Именно требование восьмичасового рабочего дня стало одним из основных лозунгов рабочего движения еще в середине XIX века, когда в Австралии и стали отмечать Первое мая.)
Три века душила нас злая зима,
Три века нещадно давила
Народ непроглядная, жуткая тьма
И деспота дикая сила.
И гордо терпела насилия бич
Страна, безответно немая,
И только порою задушенный клич
Звал к воле и Первому Мая.
—
И деспоты знали: Народ – не молчит,
И скажет, когда он захочет,
И столп Самовластья, бездушный гранит
Волна всенародная точит.
Дрожали тираны, почуяв рассвет
И гулу протестов внимая.
И тщетно они налагали запрет
На светлое Первое Мая.
—
И дрогнули своды. И идол упал
Под грохот победный железа.
И солнечный луч широко засиял,
И пела в сердцах марсельеза.
Не дрогнем же, братья!.. За дело!.. Вперед,
Той песне волшебной внимая…
Пусть радостно встретит свободный народ
Свободное Первое Мая!..
– подбадривал своих земляков в праздничное утро Яков Ядов{186}.
Везде гремела «Марсельеза» и другие революционные песни. Вновь, как и на мартовской манифестации, среди леса красных знамен были заметны черные флаги – в память о павших борцах за свободу.
Манифестация 18 апреля (1 мая) прошла в красных тонах. Купеческий сад, Николаевская площадь[16] у театра «Соловцов», Александровская площадь[17] на Подоле – всё утопало в революционных знаменах. «В 12 часов Крещатик представляет собою необъятное красное море», – сообщалось в репортаже.
Новое развлечение устроили на углу Крещатика и Лютеранской – благотворительный аукцион. Продавали портреты Керенского, старые номера журналов и прочие вещи. Организаторам удалось «разогреть» публику – и в пылу азарта цена на копеечные безделушки взвинчивалась до нескольких десятков рублей. Весь доход от аукциона направлялся на первомайские подарки солдатам в окопы.
Тенденция, заданная сносом памятника Столыпину и снятием царских портретов, продолжилась. «При громовых кликах “ура” под звуки “Марсельезы” срывают солдаты висевшие еще над некоторыми магазинами эмблемы старой власти, – восторгался газетный корреспондент. – На глазах ликующей толпы летят вниз на тротуар обломки хищных двуглавых орлов – проклятые символы деспотического византизма»…
Шествие закончилось в начале пятого, но праздничное настроение на улицах не исчезло. Свернули и унесли знамена, но на груди практически у всех остались красные ленточки – «эмблемы великого пролетарского праздника»{187}. Первомайская манифестация достигла почти того же масштаба, что и мартовская, и снова (во всяком случае, если верить начальнику милиции поручику Лепарскому и газетным корреспондентам) в городе в этот день царил образцовый порядок{188}.
Прошло двенадцать дней. Накануне первого мая по старому стилю состоялась совсем другая манифестация, напомнившая не о революции, а о старом режиме.
В субботу, 29 апреля (12 мая), в Исполнительный комитет и в штаб киевской милиции явились представители некоего «комитета русских учащихся средней школы» и сообщили, что на следующий день они планируют манифестацию под трехцветным российским флагом, но под вполне «политически корректными» лозунгами: «Свобода, равенство, братство», «Да здравствует федеративная республика» и т. д. Никаких проблем с этим не предвиделось.
Воззвание о «манифестации русской учащейся молодежи» 30 апреля (13 мая) 1917 г.
Однако вечером в ту же субботу на собрание самих организаторов манифестации явились руководители «южно-русского общества учащихся» и заявили о своем желании присоединиться к «патриотической манифестации» со своими плакатами и знаменами – с несколько иными лозунгами: «Да здравствует конституционная монархия», «Неделимая Русь» и проч. Организаторы ответили, что не хотят иметь ничего общего с юными монархистами.
Но когда утром 30 апреля (13 мая) на Михайловской площади собралась толпа манифестантов, около двух тысяч человек, к ним подошли монархисты, числом 100–150 человек, и развернули свои знамена и конституционно-монархический плакат. После долгих уговоров их убедили было свернуть этот плакат и отнести его в здание реального училища (нынешнее здание Дипломатической академии МИД, на Большой Житомирской, 2). Но тут на площадь подошел отряд юнкеров Николаевского военного училища, с русским бело-сине-красным флагом и украинским желто-голубым флагом со словами «Хай живе вільна федеративна республіка». Украинского флага конституционные монархисты не выдержали: снова вынесли на улицу свой плакат и с криками «ура» развернули его…
Затем состоялся молебен о даровании победы
