Джеффри Хоскинг - История Советского Союза. 1917-1991
Демонстрации по поводу Учредительного собрания первый раз предоставили рабочим возможность высказать свои новые претензии. История с расстрелом безоружных рабочих красногвардейцами стала широко известна, рабочие на многих предприятиях осуждали Совнарком, требовали разоружения Красной гвардии (в некоторых резолюциях она сравнивалась с царской жандармерией) и призывали к новым выборам в советы. 9 января (как раз в годовщину Кровавого воскресенья 1905 года) огромная процессия сопровождала похороны убитых.
Небольшевистские политические партии были слишком изолированы и дезорганизованы для того, чтобы придать движению четкое направление. Тем не менее неким инакомыслящим меньшевикам удалось организовать в Петрограде так называемое Чрезвычайное собрание делегатов заводов и фабрик, которое состоялось в марте 1918 года. Неясно, как происходили выборы в это собрание, но в него вошли некоторые активисты рабочего движения 1917 года, особенно из числа меньшевиков и социалистов-революционеров. Их речи изобиловали свидетельствами вновь возникшего в рабочей среде недовольства голодом, безработицей, закрытием и эвакуацией предприятий и учреждений (столица только что была переведена в Москву), на произвольные аресты ЧК, советы превратились в послушные придатки правительства, профсоюзы больше не были в состоянии защищать свои интересы, советы не позволяли рабочим отзывать неудовлетворяющих их делегатов для того, чтобы выбрать новых. “Куда ни повернешься, — жаловался один из рабочих депутатов, — натыкаешься на вооруженных людей, которые выглядят, как буржуи, и обращаются с рабочими, как с грязью. Кто они, мы не знаем”. В общем, они чувствовали, что им обещали хлеба и мира, а дали нехватку продовольствия и гражданскую войну; им обещали свободу, а дали нечто вроде рабства. Собрание потребовало роспуска Совнаркома, отказа от Брест-Литовского мира и повторного созыва Учредительного собрания.
Собрание это положило начало движению, распространившемуся на другие части России, и вызвало ряд забастовок и протестов, направленных против коммунистической политики. Создается впечатление, что это движение в основном привлекало рабочих металлургической и оружейной промышленности (которой особенно сильно досталось в конце войны). Дебаты, происходившие на Собрании, отражают потерю ориентации и тревогу этих рабочих. С другой стороны, многие рабочие продолжали отождествлять “советскую власть” с коммунистами, видя в них свою главную надежду в неясном и опасном мире. В июне 1918 года коммунисты получили поддержку рабочего класса на выборах в Петроградский совет, в то время как всеобщая забастовка,- устроить которую Собрание призывало 2 июля, потерпела фиаско. Неуспех забастовки отчасти объяснялся усилившимся давлением правительства. Было арестовано все московское бюро Чрезвычайного собрания, а Красная Армия перекрыла кордонами весь Невский район в Петрограде (южную промышленную часть города, где движение было особенно сильно) и объявила там военное положение.
К лету 1918 года, хотя многие, возможно, даже большинство рабочих, были глубоко разочарованы в коммунистическом правлении, у них не было серьезной альтернативы. Этим может объясняться бессистемность и нерешительность их деятельности по сравнению с предыдущими годами. Большинство, во всяком случае, было озабочено тем, чтобы выжить. В 1917 году они ощущали себя на подъеме, творящими будущее посредством новых демократических органов, которые они сами же и создали. Теперь же они как бы достигли своих целей, но при этом столкнулись с нищетой, неуверенностью и угнетением, каких прежде никогда не знали. Созданные ими органы теперь использовались против них. Из двух политических партий, которые могли бы ясно выразить их горести и направить в какое-либо русло, меньшевики посвятили себя строго легальной деятельности через советы, а социалисты-революционеры разошлись в вопросе о том, следует ли открыто противостоять большевикам. Один меньшевик так резюмировал политические настроения рабочих в июне 1918 года: “К черту вас всех, большевиков, меньшевиков, и всю вашу политическую трескотню”.
Это разочарование и неуверенность, в сочетании с усиливающимися репрессиями, которые начали применять коммунисты, вероятно, объясняют провал движения, начатого Собранием. 21 июля ЧК наконец арестовала всех 150 участников конгресса и забрала их на Лубянку, где им предъявили обвинение в заговоре против советского правительства и пригрозили смертной казнью. В конце концов, однако, через несколько месяцев все они были постепенно освобождены. Время сфабрикованных судебных процессов против тех, кто совершал Октябрьскую революцию, еще не наступило.
Рабочие больше не были способны ответить на вызов, бросаемый им коммунистическим режимом, но то, как они голосовали в советах в период с 1919 по 1921 год, показывает степень их разочарованности. Часть их поддержки перешла к меньшевикам, которые получили сильное представительство в профсоюзах, особенно в среде типографских рабочих. Меньшевики также посылали все увеличивающееся число делегатов в советы, несмотря на то, что они были изгнаны из них на некоторое время после июня 1918 года. Даже после того, как они вновь были допущены в советы, меньшевики постоянно подвергались официальному третированню: то их кандидатов арестовывали незадолго до выборов, то результаты голосования меньшевиков признавались недействительными по техническим причинам. С тех пор, как советское голосование стало происходить посредством поднятия руки, стало легче осуществлять подтасовку результатов голосования меньшевиков. Лишь их упорством можно объяснить то, что они вообще еще имели каких-то своих депутатов в советах: один или два были избраны даже уже в 1922 году, после чего Центральный Комитет партии (или оставшиеся в эмиграции его члены) запретили дальнейшее участие в советских выборах как слишком опасное для голосующих. В любом случае, к этому времени все партийные лидеры, все еще находящиеся в России, были арестованы ЧК. Основной политической деятельностью меньшевиков с тех пор стал выпуск эмигрантского журнала “Социалистический вестник”, для которого явно требовалась широкая сеть корреспондентов внутри страны: в течение следующей декады в нем были опубликованы подробные отчеты о жизни рабочего класса в Советском Союзе, бесценные для историков.
Рабочее движение, конечно же, было также страшно ослаблено голодом, нищетой и оттоком множества городских жителей в деревню. К 1921 году число промышленных рабочих составляло примерно треть уровня 1917 года, к тому же оно было беднее во всех отношениях. У коммунистов были свои идеи относительно того, как восстанавливать предполагаемую социальную базу своего режима. Для того чтобы принять солдат, пришедших из Красной Армии в конце гражданской войны, Центральный Комитет в начале 1920 года принял решение преобразовать некоторые армейские подразделения в “трудовые армии”, — таким образом, Третья Армия стала Первой Трудовой Армией. На железной дороге и на некоторых ключевых промышленных предприятиях была введена военная дисциплина, а политические комиссары Красной Армии заменили профсоюзных чиновников. “Трудовые солдаты” валили деревья, расчищали дороги, восстанавливали мосты и железнодорожные линии. Все это, предполагалось, облегчит переход к мирной плановой экономике, без разрухи, которую повлекла бы за собой демобилизация. Некоторые коммунисты думали, что “трудовая армия” в любом случае является вполне подходящей промышленной единицей для социалистического общества. “В пролетарском государстве милитаризация — это самоорганизация рабочего класса”, — заявил Троцкий. А в “Распорядке дня” он убеждал их: “Начинайте и заканчивайте свою работу …под звуки социалистических песен и гимнов. Ваша работа не рабский труд, а высокая служба социалистическому Отечеству”.
Не все были согласны. Рабочая оппозиция усиленно сопротивлялась этой идее, и во время великого кризиса в феврале — марте 1921 года Ленин перешел на их точку зрения (но только по этому вопросу). Не говоря уже об огромном негодовании, которое трудовые армии вызывали у солдат, желавших вернуться домой, их фактические трудовые достижения не впечатляли. В 1921 году они были отменены.
К 1921 году коммунисты остались единственной значительной политической силой в Советской России. Они были также и исключительно важной социальной силой. Большинство других классов в российском обществе были уничтожены или страшно ослаблены во время революции и гражданской войны — даже рабочий класс, от чьего имени правили коммунисты. В отсутствие правящего класса профессиональные чиновники коммунистической партии и Советского государства максимально приблизились к выполнению этой функции. Конечно, социальным классом в полном смысле этого слова их еще нельзя было считать: их сила и их органы были еще в зачаточном состоянии, так же как и их обычаи и культура, и они, безусловно, еще не изобрели способа сохранения своей власти и привилегий. Во многих смыслах историю Советской. России можно считать историей их попыток вырастить эту зачаточную власть и привилегии в свое постоянное, надежное и общепризнанное достояние, каковое желает иметь любой правящий класс.
