Последняя обитель. Крым, 1920—1921 годы - Леонид Михайлович Абраменко
Тем не менее доклад Хрущева — это важнейший документ, имеющий исключительно судьбоносное значение для всего народа, прежде всего для незаконно репрессированных граждан. Он положил начало и открыл путь для их оправдания и реабилитации. Последующее партийное руководство уже не могло в полной мере игнорировать его выводы и скрывать трагедию народа, несмотря на такие попытки.
Чем же объясняется такой небывалый крутой поворот в политике руководства страны? Какие причины вынудили новое руководство страны поднять до тех пор непроницаемую завесу, чтобы открыть народу потрясающие факты беззакония. В связи с этим возникает вопрос, насколько намерения руководящих кругов в раскрытии сверхсекретных данных были действительно доброжелательными и благородными? Некоторые объяснения этого феномена в литературе приводятся, но в данном случае не будет лишним о них напомнить.
Прежде всего следует учитывать сложившееся в то время крайне бедственное положение народа, нежелание его и дальше терпеть угнетение, а потому четко вырисовывалось стремление руководства любой ценой удержать народ в повиновении. Население страны уже много лет находилось под бременем насилия и издевательств. Наверное, каждая вторая семья испытала на себе ужас репрессий — потеряла отца, сына, брата, была раскулачена или сослана в дикие, малопригодные для жизни местности. Бескрайние просторы Востока и Севера были окутаны колючей проволокой лагерей, где томились миллионы заключенных. Окраинные города и поселки были окружены бесчисленным количеством бараков, в которых содержались выселенные, сосланные, бывшие военнопленные, освобожденные из лагерей, но лишенные права вернуться на родину, депортированные семьи, а вокруг простирались тысячи братских могил погибших в неволе людей. В крупных городах были свои тайные кладбища, по примеру киевской Быковни, где закапывали трупы расстрелянных. Наиболее массовому произволу были подвергнуты жители Украины, Крыма, Прибалтики, Северного Кавказа, которые не смогли этого забыть и простить. Факты творимого репрессивными органами беззакония при всемерном покровительстве и поддержке партийных центральных и местных комитетов все больше проникали в толщу народа, а уже оттуда, изнутри, возмущение неудержимо распространялось по всем регионам страны.
Люди не забыли и недавнюю войну, в жерновах которой из-за бездарного, возмутительно безответственного и преступного партийного и военного руководства напрасно погибли десятки миллионов солдат, офицеров и мирного населения, брошенного при отступлении на произвол судьбы, а потом издевательски обвинявшегося в проживании на оккупированной врагом территории. Помнили ту войну, что велась фактически на два фронта — против фашистского агрессора и против своего народа, в частности против отступающих солдат, часто не обученных и безоружных.
В отличие от побежденных в той войне стран, где довоенный несравнимо высокий материальный уровень народа был восстановлен за два-три года, люди страны победившего социализма, с плановой экономикой Советов, якобы освобожденные от эксплуатации, и в 50-е годы все еще преодолевали последствия войны и восстанавливали довоенный уровень жизни. Впрочем, жизненный уровень простого народа в 50-е годы и в последующие десятилетия по своему качеству мало чем отличался от уровня довоенных лет. Тот же вечный дефицит товаров и продуктов питания, та же неустроенность быта трудящихся, которые при невероятной скученности ютились в так называемых коммуналках, общежитиях, бараках и подвалах, в то время как значительные средства отпускались для строительства домов с квартирами-дворцами, спецбольниц и спецсанаториев для партхозноменклатуры, та же нищенская зарплата рабочим и никакая колхозникам, те же лживые лозунги о процветании советского общества. Можно утверждать, что при неограниченном обеспечении партократов, под мудрым руководством партии, продолжался планомерный грабеж и обман народа. Бесправное и беспросветное существование трудового народа усугублялось еще четкой системой его закрепощения. Так, согласно Указу от 26 июня 1940 г. и другим нормативным актам, с целью усиления дисциплины труда не выдавали паспорта крестьянам и отбирали их у рабочих предприятий с наиболее невыносимыми условиями труда, что являлось, по сути, закрепощением людей на конкретной территории.
После смерти Сталина, расстрела Берии и его сподвижников в правящих кругах царили растерянность, неуверенность, лихорадочный поиск пути обуздания бурлящего народного моря, сопровождающиеся интригами и борьбой за власть. В сознании народа появились сомнения в нерушимости коммунистических идей и в реальности достижения успехов на их основе. Формировались явные признаки недоверия к «руководящей и направляющей силе» общества, возникли сомнения в непогрешимости вождей. В это время медленно стал отступать страх перед возможностью применения незаконных репрессий и произвола. Общая атмосфера недовольства и нетерпимости привела ко все большему угасанию права партийных боссов и НКВД на вседозволенность и безнаказанность. Они стали терять твердую почву под ногами, непререкаемую уверенность в своем могуществе и встречать косые взгляды людей, преисполненные ненависти и презрения.
Осознанию правды об антинародном режиме и правомерности граждан в борьбе за восстановление справедливости и человеческого достоинства способствовали выступления различных партий и союзов за рубежом, в частности объединения эмигрантов, общества украинских, прибалтийских и кавказских националистов, национальных диаспор, религиозных общин независимо от конфессий, а также громкие разоблачения системы террора со стороны сбежавших за границу чекистов, деятелей культуры и науки. Их печатные материалы из-за «железного занавеса» проникали в страну и ходили по рукам. Несмотря на «глушители», техническому совершенству которых могли позавидовать и на Западе, передачи радиостанций «Голос Америки» и «Би-Би-Си» слушали миллионы людей и глаза их все больше раскрывались. Шквал критики и упреков в необоснованном удержании значительной части населения в заключении, в отсутствии демократии и политических свобод в адрес правительства, дипломатических, торговых и других миссий за рубежом, не утихал, грозил всемирным осуждением тоталитарной системы и изоляцией страны от всего цивилизованного мира. Нарастало недовольство в театральных и литературных кругах против так называемого социалистического реализма, иначе говоря — против лжи и раболепного восхваления партии и вождей. Все это раскачивало и без того дырявый корабль коммунистической лагерной системы.
