Евгений Спицын - Россия — Советский Союз, 1946–1991 гг.
Одновременно с выборами российского президента в Москве и Ленинграде состоялись выборы глав городских администраций — мэров этих двух крупнейших городов, в ходе которых победу одержали два наиболее ярких лидера «оппозиционной» МДГ Г.Х. Попов и А.А. Собчак, которые уже возглавляли городские Советы Москвы и Ленинграда.
Не дожидаясь официального подведения итогов выборов, Б.Н. Ельцин сразу же отправился в США, где ему была назначена встреча с президентом Дж. Бушем. Накануне его приезда Палата представителей Конгресса США одобрила проект закона об иностранной помощи на новый финансовый год, в котором речь шла об оказании этой помощи только отдельным советским республикам и «демократическим организациям». Более того, тогда же американские конгрессмены сходу приняли поправку, запрещавшую «направлять американскую помощь центральному советскому правительству», что фактически стало «вотумом недоверия» М.С. Горбачеву и открытой демонстрацией курса на дезинтеграцию СССР.
В то же время в Москве состоялось заседание Верховного Совета СССР, на котором премьер-министр В.С. Павлов потребовал от союзных депутатов предоставления правительству чрезвычайных полномочий и получил поддержку руководителей всех силовых структур — В.А. Крючкова, Д.Т. Язова и Б.К. Пуго. «Демократическая пресса» тут же подняла невообразимый вой по поводу надвигающейся диктатуры, а московский мэр Г.Х. Попов даже успел сбегать в американское посольство, где, по его словам, «предотвратил государственный переворот», затеянный за спиной М.С. Горбачева союзным премьером и силовиками.
По утверждению ряда современных авторов (А. Островский), это заседание Верховного Совета СССР было инициировано и организовано самим М.С. Горбачевым, как некая демонстрация возможного возвращения «холодной войны», и была сознательно приурочена к встрече Б.Н. Ельцина с Дж. Бушем. Испугавшись реакции «демократической прессы», он по традиции дал «задний ход», и на следующий день, явившись в союзный парламент, дезавуировал «просьбу» премьера и силовиков.
В июле 1991 г. небольшая группа патриотически настроенных деятелей русской культуры, военных и политиков, среди которых были член Политбюро ЦК КП РСФСР Г.А. Зюганов, заместитель министра обороны СССР генерал армии В.И. Варенников, заместитель министра внутренних дел генерал-полковник Б.В. Громов, выдающиеся русские писатели Ю.В. Бондарев, В.Г. Распутин и А.А. Проханов, народный художник СССР В.М. Клыков и народная артистка СССР Л.Г. Зыкина обратились со знаменитым «Словом к народу», в котором выразили свою нескончаемую боль по поводу того, что «лукавые и велеречивые властители, умные и хитрые отступники, жадные и богатые стяжатели» ведут дело к погибели великого государства. Они призвали всех граждан страны встать на защиту своего Отечества, однако их пламенный и горестный призыв остался «гласом вопиющего в пустыне».
В конце июля 1991 г. состоялся очередной Пленум ЦК, который был созван буквально через несколько дней после ельцинского указа о ликвидации всех производственных партийных комитетов на всей территории республики. Можно было бы ожидать, что члены ЦК хоть каким-то образом отреагирует на указ российского президента и дадут соответствующие директивы на сей счет. На удивление многих, Пленум ЦК ограничился только рассмотрением проекта новой программы партии. По мнению ряда авторов (Р. Пихоя, А. Островский), это было связано с тем, что накануне открытия Пленума ЦК состоялась встреча А.И. Вольского с Ю.А. Прокофьевым, который поставил его в известность о том, что если «консервативная оппозиция» вновь попробует поднять вопрос о доверии генсеку, то его сторонники обратятся за поддержкой к партии, что неизбежно поведет к ее расколу. В связи с этим оппозиция решила отложить решающее сражение на осень, когда предполагалось созвать внеочередной партийный съезд. Не отреагировал Пленум ЦК и еще на один жизненно важный вопрос — о судьбе союзного государства, хотя в середине июня 1991 г. подготовительный комитет завершил работу над проектом Союзного договора и направил его для обсуждения в Верховные Советы всех союзных республик.
Подошел к концу и так называемый «новоогаревский процесс», шедший по формуле «9+1», в результате которого союзный центр в лице президента М.С. Горбачева и девять союзных республик в лице их руководителей: Б.Н. Ельцина (Россия), Л.М. Кравчука (Украина), Н.И. Дементея (Белоруссия), Н.А. Назарбаева (Казахстан), А.А. Акаева (Киргизия), И.А. Каримова (Узбекистан), К.М. Макхамова (Таджикистан), С.Н. Ниязова (Туркмения) и А.М. Муталибова (Азербайджан) в ходе двухмесячных дискуссий одобрили в целом проект договора, и пришли к выводу о целесообразности его подписания в сентябре-октябре на очередном Съезде народных депутатов СССР.
В конце июля 1991 г. в Ново-Огареве прошли закрытые встречи М.С. Горбачева с Б.Н. Ельциным и Н.А. Назарбаевым, где за совместной трапезой союзный президент предложил президентам России и Казахстана начать подписание проекта Союзного договора 20 августа. Республиканские лидеры согласились с этой идеей, ибо понимали, что проект договора в последней его редакции не пройдет в Верховном Совете СССР и уж тем более на Съезде народных депутатов СССР. А поскольку в августе все парламентарии были на каникулах, то время для подписания «нужного» проекта представлялось самым удачным. В обмен на согласие республиканских лидеров М.С. Горбачев принял их условие об одноканальной системе налогов и согласился на перестановки в высшем эшелоне союзной власти, в частности, немедленной отставке Г.И. Янаева, В.С. Павлова, В.А. Крючкова, Д.Т. Язова и Б.К. Пуго, и назначении на пост главы союзного правительства Н.А. Назарбаева.
Итоговый проект Союзного договора отразил в себе как масштабы претензий союзных республик, так и уровень фактической дезинтеграции СССР. Согласно этому документу, все республики-участницы новой «федерации» — признавались суверенными государствами и «полноправными членами международного сообщества — Союза Советских Суверенных Республик», который определялся как «суверенное федеративное демократическое государство». Из контекста самого документа следовало то, что суверенитет республик, входящих в новый СССР, все же первичен, чем союзный суверенитет. За Союзом предусматривалось сохранение лишь объектов собственности, необходимых для осуществления возложенных на него полномочий, однако он лишался собственных налоговых поступлений, поскольку устанавливалась одноканальная система сбора налогов, при которой союзный бюджет определялся республиками на основе представленных Союзом статей расходов. В этом документе не фиксировались сроки принятия новой союзной Конституции, что не связывало государства-участники нового Союза ССР определенными обязательствами. Фактически это положение на неопределенное время консервировало ситуацию правовой конфликтности, характеризовавшую отношения между центром и республиками после принятия деклараций о суверенитете, от которых никто не собирался отказываться. Вполне реальной становилась перспектива, когда для государств, подписавших новый Союзный договор, с той же даты считались бы утратившей силу Конституция СССР (1977), что, по сути, означало бы «мягкий» выход из состава СССР, который освобождал новые суверенные государства от выяснения отношений с бывшими «сестрами» по Союзу ССР, предусмотренного законом «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», который был принят в апреле 1990 г.
Юридическая оценка итогового проекта Союзного договора, сделанная группой из 15 ведущих правоведов в августе 1991 г., была фактическим приговором этому документу. В частности, они резонно поставили под сомнение всю правовую значимость самого документа, признав его внутренне противоречивым и нелогичным, и констатировали, что, формально признав федерацию, этот договор на деле создает даже не конфедерацию, а просто клуб государств. Он прямым путем ведет к уничтожению СССР, поскольку в нем заложены все основы для создания республиканских валют, армий, таможен и т.д.
Широкая общественность могла обсуждать только один, самый первый новоогаревский проект, который был одобрен в середине июня 1991 г., а дальнейшая доработка проекта по личному указанию М.С. Горбачева велась в обстановке строжайшей секретности, что вызывало различные слухи, будоражило членов правительства, депутатов и общественные организации. Итоговый документ был опубликован лишь 16 августа 1991 г., всего за три дня до даты предполагаемого подписания, что практически исключало его обстоятельное обсуждение и внесение поправок. При этом сама публикация Союзного договора в центральной печати вызвала неописуемый гнев М.С. Горбачева, который по телефону устроил безобразную выволочку А.И. Лукьянову и В.А. Крючкову, разумно полагая, что именно они устроили эту провокационную утечку «секретного документа».
