Издательский проект Петра Первого. Илья Копиевский и новые русские книги - Юрий Петрович Зарецкий
По обычаю летописцев
Греческим словом «хронограф» в славянских языках обозначались получившие широкое распространение в Византии, Болгарии, Сербии и России рукописные своды, включавшие книги Ветхого Завета, труды античных писателей, византийские хроники, жития святых, тексты других жанров156. Содержание этих сводов отличалось в зависимости от времени и места их составления: одни входившие в них рассказы сокращались, другие, наоборот, дополнялись, третьи исчезали вовсе, заменяясь новыми. На Руси хронографы на протяжении столетий были едва ли не самым популярным жанром письменности и оставались таковыми по меньшей мере до первых десятилетий XVIII века, когда практика их составления прекратилась157.
Первым русским хронографическим сводом был «Хронограф» по великому изложению конца XI века158. Он состоял из рассказов о библейской истории, монархиях Древнего Востока, империи Александра Македонского и государствах, возникших после ее распада, до первой половины X века: Древнем Риме и Византийской империи. Помимо книг Библии, главными его источниками были сочинения византийских хронистов Георгия Амартола и Иоанна Малалы. В XIII–XIV веках на Руси появляются хронографы, включающие другие тексты и доводящие историческое повествование до времени их составления. Еще позже, с начала XVI века, в хронографы начинают включать рассказы по русской истории, вследствие чего эти обновленные своды получили в историографии название «Русский Хронограф». Поскольку все сочинения такого рода представляли собой рукописные компиляции, переписчики были вольны добавлять в них одни истории, удалять другие, редактировать третьи, приписывать что-то от себя и т. д. То есть, как отмечал О. В. Творогов, «Русский Хронограф» «претерпевал в каждой новой редакции изменения, частично сокращаясь, но почти в той же степени расширяясь за счет введения новых сведений из новых источников»159.
Древнейшая редакция «Русского Хронографа» начала XVI века состояла из 208 глав и охватывала период от сотворения мира до падения Византийской империи160. В первых девяноста пяти, повествовавших о древнейшей истории, пересказывались книги Ветхого Завета и исторические предания о царях Лидии и Персии по «Летописцу Еллинскому и Римскому». Затем следовали рассказы об Александре Македонском и его наследниках, излагавшие содержания двух «Александрий»: «Хронографической» и «Сербской» (главы 96–105). После этого шла история Троянской войны по «Хронике» Константина Манассии и южнославянской «Притче о кралех» (глава 106). Рассказы о Древнем Риме (главы 107–118) и Византии (главы 119–208), как и в прежних редакциях, строились по «Летописцу Еллинскому и Римскому», однако с привлечением новых источников: «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия и двух «Хроник»: Константина Манассии и Иоанна Зонары.
Как видим, история Византии занимала бо́льшую часть этой редакции. Она начиналась с императора Константина и заканчивалась захватом Константинополя турками в 1453 году. Начиная со 166‑й главы в эту историю включались сведения о Южных и Восточных славянах (Руси). Последние излагались в основном по Сокращенному летописному своду 1495 года и Симеоновской летописи.
Очевидно, что большинство сочинений, лежавших в основе «Хронографа» этой редакции, были каноническими для восточнохристианской культурной традиции и представляли картину всемирной истории, созданную ее творцами. В центре этой «восточноцентричной» картины находились Византийская империя как единственная законная наследница Древнего Рима и православие как единственная истинно христианская вера. Русь же представлялась неотъемлемой частью этого мира, после падения Константинополя и захвата турками большинства православных народов занявшей в нем центральное положение.
Принципиально новые редакции «Хронографа» (вторая и третья) появились только в следующем столетии – они были значительно дополнены сведениями о всеобщей и русской истории, рассказ о которой доводился до начала XVII века. Во второй («основной») редакции 1617 года «Хронограф» содержал 169 глав и имел дополненное заглавие: «Книга, глаголемая Гранограф, рекше начало писменом царских родов, от многих летописец. Прежде от Бытии о сотворении мира, от книг Моисеовых, и от Исуса Навина, и от Судей июдейских, и от четырех Царств, та же и о асирийских царех, и о Македонии, и о римских царех, еллин же и благочестивых и от руских летописец и сербских, и болгарских»161. Библейская история здесь была существенно сокращена, а русская и всемирная, наоборот, заметно расширены. Русская обогатилась рассказами о событиях Смутного времени и продолжилась до воцарения Михаила Федоровича. Всемирная значительно расширилась за счет фрагментов польской «Хроники Мартина Бельского», рассказывавших о Древней Греции, о возникновении Польского и Чешского государств, об открытии Америки и других исторических сюжетах162.
Понятно, что православный составитель «Хронографа» заимствовал эти фрагменты из сочинения католика Бельского не механически – он производил отбор сведений, редактировал их, а в некоторых случаях даже давал пояснения к своим изменениям. Так, один из списков «Хронографа» XVII века включает перечень имен римских пап, однако доводится только до времени разделения церквей. В связи с этим сокращением православный книжник поясняет: «И тако совершенно удалишася православныя веры, и к тому уже о папах Римских писати нечего. Папа бо нарицается отец священнаго чина, смирению начало, всех благ ходатай, иже всех благ лишишася»163.
Включение в «Хронограф» западноевропейских исторических сюжетов обогатило его рассказами о малоизвестных или вовсе не известных русскому читателю странах, намекая тем самым на существование какой-то иной всемирной истории, отличавшейся от ему знакомой. Однако спорадическое появление этих новых сюжетов не изменило сути его содержания. «Замечательно, – писал об этом А. Н. Попов, – что „Хронограф“, составленный первоначально по источникам Византийским, Югославянским и Русским, удерживал на Руси более ста лет, считая с 1512 года, свой исключительно православный характер. В нем не найдем ни одной статьи не православного происхождения, ни одной заметки из Западноевропейской истории. Священная история Ветхого и Нового Завета, классическая история, с обширными повестями о Троянской войне и об Александре Македонском, Византийская история и тесно связанные с нею – Болгарская, Сербская и Русская, – этим ограничивался исторический мир для первого собирателя „Хронографа“, и мы с полным основанием имеем право назвать „Хронограф“ древнеисторическим памятником православного Славянства. Только при второй редакции „Хронографа“ в 1617 году в первый раз в состав его входят статьи из источников западных»164. И дальше историк делал важный для нашей темы вывод: включение в XVII веке в «Хронограф» сочинений западноевропейских авторов не оказало принципиального влияния на его содержание. Эти новые дополнения были существенными, однако все же имелись «не в таком количестве, чтобы изменить основной характер памятника»165. То есть, несмотря на них, «Хронограф» по-прежнему представлял читателю малоупорядоченную восточноцентричную картину всемирной истории, основанную на византийской летописной традиции.
Ко времени появления «Введения краткого» «Хронограф», безусловно, являлся главным источником представлений о содержании и ходе всемирной истории для книжников
