Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей
Сближение Польши и СССР
Стомоняков хорошо выполнял свою работу и держал под жестким контролем советскую политику в Польше. В своих депешах полпреду Антонову-Овсеенко он четко выражал намерения СССР. Весной 1933 года появилась небольшая надежда, что Польша захочет улучшить отношения с СССР. Карл Радек, старый большевик и журналист «Известий», докладывал о своем разговоре с Богуславом Медзиньским, который возглавлял «Газету Польску» — полуофициальное издание в Варшаве. Медзиньский был связующим звеном и действовал неофициально, обсуждая с Радеком «чувствительные вопросы», которые пока что не «созрели» для официальных дипломатических переговоров. Он был близок к главным пилсудчикам, сражался на стороне Пилсудского во время войны и помогал неофициально решать вопросы, которые возникали у советской стороны. О беспокойстве СССР было доложено всем основным польским лидерам, а не только министру иностранных дел Беку. Переговоры между двумя журналистами велись более открыто, чем между дипломатами на официальных встречах. Как писал Медзиньский, польское руководство «убеждено, что Германия идет к войне с ними [поляками. — Ред.], но сама не хочет форсировать события». Также оно не думало, что СССР стремится к ослаблению Польши по сравнению с Германией. Польша «не намерена быть орудием чужих интересов против нас [СССР]». Как сообщил Радек, Медзиньский был убежден, что Германия постарается «создать осложнения между нами и Польшей, усиливая в Румынии направленные против СССР тенденции». По словам Медзиньского, следующим шагом Германии должна стать Прибалтика. Прибалтийских фермеров могут привлечь более высокие цены на сельскохозяйственную продукцию, которые появятся благодаря таможенному союзу, а правительство Великобритании может поддержать расширение Германии в этом направлении. За счет него получится подготовить плацдарм для нападения на Ленинград. Польша не хотела, чтобы Германия оказалась в Прибалтике, и тут интересы СССР и Польши совпадали. Медзиньский таким образом предлагал облегчить их сближение[80]. В первых попытках противостоять гитлеровской Германии снова возникло двойное дно, и многие люди были вовлечены в этот процесс открыто или тайно. Читатели пока не знают их имен, но это ненадолго. Многие герои этого повествования станут нашими хорошими друзьями по мере того, как мы будем продвигаться по 1930-м годам.
Будет ли Польша придерживаться этой совершенно новой линии? А Франция? Был ли советский анализ «объединенного фронта» преждевременным? Через две недели Стомоняков удивился: польское правительство прибегло к «известной сдержанности» в отношении сближения «как в больших, так и в малых делах»[81]. По мере снижения напряжения между Польшей и нацистской Германией Польша все меньше интересовалась сближением с СССР. 1 мая Пилсудский встретился с Антоновым-Овсеенко, но ограничился дружеской болтовней[82]. Стомоняков полагал, что четко все понял: «Содержание разговора с Вами Пилсудского подтверждает наши предположения, что, приглашая Вас, Пилсудский имел ввиду не дальнейшее развитие польско-советских отношений, а исключительно эффект в других странах, особенно в Германии». Но ничего страшного, отмечал он, мы занимаемся тем же самым. Пусть Германия будет озабочена «перспективами дальнейшего сближения СССР с Польшей и Францией». Обе страны могут вести двойную игру. Как полагал Стомоняков, польская политика основывалась на отсутствии уверенности в силе англо-французского «антигитлеровского» настроения[83]. Литвинова это тоже беспокоило.
ГЛАВА II
КРУТОЙ ПОДЪЕМ: БОРЬБА СССР ЗА ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ПРИЗНАНИЕ
1930–1933 ГОДЫ
В США политика по отношению к СССР менялась медленнее, чем в Европе. В 1920-х годах республиканская администрация отказалась пойти на дипломатическое признание СССР, но тем не менее разрешила торговлю, которая шла с переменным успехом. Во время президентства Герберта Гувера политика оставалась неизменной. Торговые отношения улучшались, но из-за этого предприниматели переставали давить на правительство и требовать признать СССР. Как и во Франции, в США каждый раз, когда пресса решала осветить вопрос признания, она начинала антикоммунистическую пропаганду. В 1930 году «Дейли ньюс» и другие нью-йоркские газеты опубликовали ряд фальшивых документов и обвинили сотрудников «Амторг трейдинг корпорейшн», советского торгового представительства в США, в поддержании связей с революционными организациями и распространении революционной пропаганды. Литвинов назвал это антикоммунистическим «крестовым походом»[84]. Использование поддельных документов было испытанным методом антикоммунистической пропаганды, который дал удивительные результаты в ходе предвыборной кампании в Великобритании в 1924 году. В октябре 1924 года было опубликовано так называемое письмо Зиновьева, из-за чего проиграло оказавшееся в меньшинстве лейбористское правительство. Не обошлось тут без поддержки службы британской разведки и Консервативной партии. Методы, работавшие в Великобритании и Франции, работали и в США, где процветал антикоммунизм. Поддельные документы были важным оружием в борьбе с Советским государством.
Комитет Фиша
В Палате представителей Гамильтон Фиш, ярый республиканец-антикоммунист, организовал Комитет для расследования коммунистической деятельности в США. Неофициальный представитель СССР в Вашингтоне Борис Евсеевич Сквирский отправил в Москву подробный отчет о дебатах в Палате представителей на тему формирования этого комитета.
Большинство присутствующих конгрессменов (видимо, их было немного) поддержали это решение. Сквирский упомянул об одном исключении — о конгрессмене, который назвал создание такого комитета «охотой на ведьм». Он добавил, что с учетом экономического кризиса Палате следует больше внимания уделять безработице, а не пытаться отвлечь общественность от реальных проблем. Стоит упомянуть имя этого конгрессмена — Кристиан Уильям Рамсейер, республиканец из Огайо. Нужна была смелость, чтобы противостоять антикоммунистам[85].
По словам Сквирского, американское правительство ожидало, что экономический кризис пойдет на спад, но оптимистические прогнозы не оправдались. По всему было видно, что становится только хуже. Из-за плохой экономической ситуации происходили нападки на любой конкурирующий импорт. Как отмечал Сквирский, СССР продавал США пиломатериалы, уголь и спички, но этот импорт был невелик на американском рынке «астрономических цифр» и составлял всего 12 млн долларов в год. Но тем не менее для нынешнего кризиса СССР был подходящей мишенью, позволявшей сформировать общественное мнение. Политики преувеличивали значимость советской торговли, преследуя свои политические цели. Точно так же
