Ингерманландский излом. Борьба ингерманландских финнов в гражданской войне на Северо-Западе России (1918 — 1920 гг.) - Михаил Арнэвич Таргиайнен
После Столбовского мирного договора 1617 г., когда Карельский перешеек перешел к Швеции, в Ингерманландию и Карелию пришла лютеранская церковь. Новые переселенцы приняли активное участие в распространении протестантизма, привлекая в свое лоно финноязычные племена. Однако большая часть чюди, ижоры и вепсов остались приверженцами православия. Большой процент указанных племен остался верен языческим богам. А. П, Гиппинг писал, что «...в 1900 г. в одной части Ингерманландии обитают остатки народа, известного у русских под названием чудь, который в конце прошлого столетия заметно отличался языком и обычаями от всех своих соседей. Он справляет особое торжество в честь коня и какого-то морского чуда тритона, воздавая их изображениям божеские почести. Этот народ питал глубокое уважение к колдунам, прибегая к их советам во всех важных случаях. Женщины их, вступая в замужество, брили свои головы и отличались от всех головными уборами и одеждой особого покроя». Таким образом, можно сделать вывод, что основная масса финского населения Ингерманландии исповедовала протестантизм, часть финноязычных племен осталась в лоне православия и незначительная доля была поборниками язычества. Язык при этом сыграл решающую роль, так как миссионерская деятельность лютеранских священников была тесно связана в первую очередь с финским и шведским языками.
В результате донесений Бибикова были закрыты учреждения ингерманландцев и их национальные школы, а затем генерал Родзянко прочел представителям отряда строгую нотацию о недопустимости какой-либо сепаратистской пропаганды, грозя при неисполнении его приказаний репрессиями. Генерал Родзянко рассуждал просто: никакого ингерманландского населения вообще не существует и, стало быть, нет причин для какого-то национального обособления. Всем сомневающимся он рекомендовал обратиться за разъяснениями к Антанте. Ингерманландцы смолчали и подчинились, но ненадолго.
А. П. Родзянко в своих воспоминаниях полностью подтвердил неповиновение ингерманландцев полковнику Бибикову во время наступления 13 мая 1919 г. на Гдов и Ямбург. Он писал: «Я начинал сильно беспокоиться за левый фланг отряда полковника Палена и немедленно выехал из Нарвы на автомобиле в Ямбург, а оттуда поездом к ст. Волосово. В Ямбурге полковник Бибиков доложил мне, что эстонский десант оказался ингерманландским отрядом, что явилось для меня совершенной неожиданностью. Отряд занялся пропагандой ингерманландской республики и назначил в Сойккинской волости своих комендантов, не исполнявших приказаний полковника Бибикова. Я сообщил в Эстонский штаб, что не могу допустить двоевластия в только что освобожденной области, а потому своеволия ингерманландцев не потерплю и прошу генерала Теннисона дать этому отряду соответствующие указания».
В Сойккинской и Котельнической волостях Ингерманландский комитет приступил к продаже населению американской муки и до 12 июля распределил 780 пудов муки.
Для выяснения всех недоразумений с ингерманландцами генералом Теннисоном в Ямбург был направлен полковник Унт. Родзянко совместно с Унтом направились в д. Котлы, где, по сведениям полковника Унта, должен был располагаться штаб Ингерманландского отряда. В Котлах штаба ингерманландцев не обнаружили, и полковник Унт уехал обратно, передав генералу Родзянко, что, согласно приказу Эстонского Главнокомандующего, ингерманландский отряд в оперативном отношении подчиняется непосредственно Родзянко. Затем Родзянко поехал в расположение полковника Ярославцева у д. Глобицы, где на небольшом удалении от полка обнаружил отряд ингерманландцев. Родзянко объявил начальнику отряда капитану Тапанайнену распоряжение Эстонского Главнокомандующего и пояснил, что вопрос об Ингерманландской республике зависит не от него, а от Верховного Совета, и впредь потребовал беспрекословно подчиняться приказам полковника Ярославцева и поддерживать с ним связь.
3 июня 1919 г. комендант Ямбурга полковник Бибиков направил комендантам всех волостей распоряжение, в котором объявлялось, что политическая затея устройства Ингерманландии ни в коем случае не может быть допущена русскою властью, и по настроению населения она обречена на провал. Цель ее — развалить Россию. В штаб Ингерманландского полка для сбора информации о деятельности комитета и командования отправился штаб-офицер для поручений при начальнике Военно-гражданского управления капитан Л. И. Черняков, составивший обширный доклад по результатам своей поездки, который лег в основу решений командования корпуса по ингерманландскому вопросу.
Можно согласится с мнением будущего Государственного Контролера Северо-Западного правительства В. Горна о том, что грубая солдатская нетерпимость, проявленная кампанией генерала Родзянко, испугала и враждебно настроила ингерманландцев по отношению к русскому командованию. Главным ядром ингерманландского отряда были местные жители-ингерманландцы, командный же состав представляли пришлые финские офицеры. Часть из них прибыла из Финляндии, часть — из Эстонии, вместе с эстонским десантом капитана Питкя. Десант выслал генерал Лайдонер, чтобы комбинированными действиями эстонских и русских сил обеспечить прочность левого фланга наступающей на большевиков армии и парализовать действия расположенной на Финском побережье крепости Красная Горка. Капитан Питкя был подчинен общему для русской и эстонской армий главнокомандующему Лавдонеру, а капитан Тапанайнен, командующий образовавшимся ингерманландским отрядом, считал себя непосредственно подчиненным капитану Питкя.
После поражения под Копорьем батальон отошел на Сойккинский полуостров для переформирования, где его численный состав пополнился за счет добровольцев из Западной Ингерманландии. 24 мая 1919 г. батальон возобновил наступление и занял крепость Копорье. К началу июня отряд численно выросло 1621 человека.
Большая часть офицеров расформированного и эвакуированного в Финляндию добровольческого полка «Похян Пойка» поступила в Ингерманландский полк. Все расходы по формированию и содержанию полка, доходившие до 1 млн марок в месяц, взяло на себя Эстонское правительство.
Борьба ингерманландцев нашла свое отражение в воспоминаниях участника майского наступления Юрьё Оллыкайнена, детально описавшего действия ингерманландцев на левом фланге в районе Копорского залива, Усть-Рудиц и Красной Горки:
«В мае 1919 г. мы переехали в казармы князя Ливена, находящиеся на другой стороне Таллина. В первой половине мая на вечерней перекличке нам сообщили, что завтра группа из 250 человек первой примет участие в ингерманландском освободительном движении. У нас было приподнятое настроение, и мы высоко подняли кувшины за отправляющихся освобождать Ингерманландию. Я остался в казарме, так как работал по уходу за больными и ранеными. Где-то 20 мая 1919 г. мы получили приказ следовать на подкрепление за предыдущей группой. На следующий день ранним утром мы переместились с лодок на берег Пейпинского залива. Там мы получили известие о поражении под Копорьем, где тысячи наших солдат попали в трудное положение и были вынуждены отступить к линии Ууденкюля. Это известие сильно нас расстроило, но мы не изменили своих намерений.
Через неделю мы овладели Копорской крепостью, откуда продолжили путь вперед. В ночь на Троицу маленькой группой мы овладели Усть-Рудицким дворцом.
В то время организовывался разведывательный отдел полка, в который попал и я. Мы получили задание продвинуться за линию фронта в тыл врага. Для нас это казалось весьма трудным заданием, так
