Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин
В этих рассуждениях финляндцев затемняется существенная сторона вопроса. Надо различать национальность этнографическую от национальности политической.
Идее государственного объединения, в смысле стирания племенных и культурных особенностей настойчиво проводится немцами, французами, англичанами, шведами в тех округах, где сохранились еще финны, мадьярами, в славянских и румынских провинциях Венгрии, но не Россией. Казанские татары покорены в 1552 г. и до сих пор остаются татарами и магометанами. Немецкие колонисты остаются в Саратовской губ. немцами со времен Екатерины II. Польская народность наилучше развилась в экономическом и культурном отношении под государственным стягом России. Инородцы наши «сожители». В свете едва ли можно найти народность более уживчивую и товарищески благожелательную к инородцам, чем русская. Русский народ смотрит на себя, как на старшего брата, призванного руководить, опекать, а не угнетать и обезличивать. Русский объединяет в братском товариществе. Россия — не Пруссия и не Австрия. Для нее не может быть никаких расчетов обижать входящие в ее состав народности, она может совершенно обойтись без политического фокусничества.
Причина тому простая. Конституционный образ правления западных государств требует возможного единообразия в составе населения и в культурном ее уровне. Самодержавная Россия крепка иными началами и разнообразие этнографических национальностей ей не мешает.
Финляндцы утверждают, что Россия имеет в виду уничтожить финскую национальность, желает денационализировать население и, покончив «со старой культурой края», вернуть его к варварству. Эти мысли они успели внушить всем на Западе (см. напр. статьи Leroy-Beaulieu). Наши либеральные органы печати также охотно подхватили их. Но при всей распространенности подобных мыслей, они неверны.
Им не верят прежде всего сами финляндцы. Повторяют же финляндцы их, с целью приобрести расположение к «гонимым» и сострадание к «пострадавшим». Датский писатель, расследовав вопрос на месте, писал в конце 1903 года: «Конечно справедливо, когда русские заявляют, что не имеется в виду обрусить страну. Не может быть и речи об этом в стране, где только 2% населения русских и эти два процента к тому же почти все только солдаты и прочие лица, которые, состоя на общественной службе, обыкновенно лишь непродолжительное время остаются в крае (и мало приходят в соприкосновение с населением). Один из моих финских друзей однажды совершенно справедливо заметил, что русским трудно было бы обрусить население, которое шведы, не смотря на их либеральное правление, в продолжение 700 лет не могли сделать шведским».
Иное дело национальность политическая. Ее Россия допускать не должна в своих пределах. А финляндцы, говоря о национальности, имеют в виду национальность политическую, хотя прямо не договаривают свою мысль и тем производят путаницу в понятиях. Что они подразумевают под национальностью политическое понятие это видно из того, что условием развития этой национальности ставят сохранение своего «правового порядка». Иначе говоря, слово национальность они употребляют вместо «государственность».
Но такой замены понятий мы допускать не должны. Император Александр I, манифестом от 15 июня 1808 г., поставил финнов в чреде народов, скипетру Российскому подвластных и единую Империю составляющих, т. е. в государственном смысле финляндцы не были отделены им от остального населения России.
Выполняя свои задачи, финляндцы обязаны считаться с фактическим политическим положением Великого Княжества и задачами России. Им необходимо помнить, что нельзя везде и всегда на первый план выдвигать интересы финской национальности, что есть случаи, когда впереди и выше всего надлежит ставить требования и задачи всего государства, мировые интересы Всероссийской Империи, частью которой является Финляндия.
В сих случаях Финляндия не «жертву приносить» России, а исполняет свой долг; от Финляндии не милости и уступок желают, а выполнения естественной и неизбежной обязанности. Финляндия в подобных обстоятельствах должна смотреть на Россию, не как на чужую державу, иностранное государство или «восточную соседку». Содействуют и жертвуют чужому делу, а не своему. Финляндия страна подчиненная и потому в известных делах она обязана прислушиваться к голосу Императора Всероссийского. Если Финляндия составляет часть Империи, то она должна согласовать свои стремления с мировыми задачами Империи. Россия и Финляндия составляют единый политический организм и потому мировые задачи у них должны быть общие. В стремлениях к единой цели им надлежит проявлять духовную солидарность. В Финляндии этим, однако, вовсе не озабочены. Молчит по этому поводу их ученая литература, молчит и повременная печать. А между тем, в видах государственного сближения, необходимо озаботиться достижением указанной гармонии. Финляндии необходимо принять участие в общегосударственной жизни, вести к установлению политической солидарности, озаботиться отысканием общей почвы для совместной работы. Она обязана приладиться к России. «Финляндии должна принадлежать доля участия в общем ходе исторического развития Российского государства». Финляндцам подобает приобщиться к русской государственности в том смысле, чтобы в русском горе видеть свое горе, в русской славе — свою славу и, наконец, чтобы искать своего блага не в русской слабости, а в русской мощи. Короче, от них мы вправе желать искренней благожелательности к русской государственности.
Россия стремится к обрусению не этнографических национальностей, а к обрусению политическому, государственному, т. е. она желает, чтобы ее инородцы были верными русскими подданными, русскими по своим государственным воззрениям и стремлениям, а не превращали своего партикуляризма в сепаратизм, не создавали у себя своих особых тронов, своего провинциального патриотизма, не проповедовали условной преданности Царю, отказываясь знать Россию и т. п. Что же касается веры, языка, обычаев, уклада жизни и т. п. разных наших народностей, то все это может сохраниться неприкосновенным.
«Художественным пером лучшего польского поэта создана следующая картина: перед колоссальным изваянием Петра В. на дожде стояли юноши под одним плащом (Мицкевич и Пушкин), взявшись за руку. Вот в каком, примерно, аллегорическом виде представляется нам наше единение с инородцами. Общий политический плащ, и под ним рука об руку, в добром братском согласии, стремление к общей государственной созидательной работе, к совместному культурному труду».
На рапорте об открытии нового здания университета в Гельсингфорсе (июнь 1832 г.) Государь Император Николай I написал:... «желаю, чтобы новая эпоха Александровского университета была обильна произведением мужей, достойных носить имя верных финляндцев, усердных слуг престола
