Сабин Баринг-Гоулд - Мифы и легенды Средневековья
Выпад монахов против жены представляется любопытным и, возможно, ведет начало от так называемых женоненавистников, в то время как галантные жители Уэльса возлагают вину на мужчину. Но достойные авторы «Деяний» мало что добавляли к легендам от себя, кроме нравственных приложений, и история рыцаря и его пса, подобно многим другим, была взята ими из постороннего источника.
Она появляется в «Романе о семи мудрецах» и также в «Мачехиных наветах». Таким образом, она была известна по всей средневековой Европе. Сказки из «Романа о семи мудрецах» являются переводами с иврита произведения раввина Джоэля «Калила и Димна», созданного около 1250 года, или же с греческого языка творения Симеона Сета «Калил и Димн», написанного примерно в 1080 году. Эти греческий и еврейский сборники происходят из родственных источников. Произведение раввина Джоэля является переводом с арабского книги Наср-Аллаха XII века, а Симеона Сета – переводом с персидского. Но и персидский сборник «Калила и Димна» не является первоисточником, а происходит из «Панчатантры», написанной на санскрите около 540 года.
В этой древней индийской книге история рассказана следующим образом.
У брамина по имени Девасаман была жена, которая родила сына и также мангуста. Она очень любила обоих своих детей, обоих кормила грудью и умащала бальзамом. Но она боялась, что мангуст может не любить своего брата.
Однажды, оставив своего сына на кровати, она взяла кувшин и сказала мужу: «Послушай меня, господин мой! Я пойду за водой. Пока меня нет, присмотри за ребенком, чтобы мангуст не обидел его». Когда она удалилась, брамин ушел молиться. В дом пробралась черная змея и попыталась укусить ребенка, но мангуст бросился на нее и разорвал на куски. Затем, гордясь своим поступком, он, весь окровавленный, отправился встречать свою мать. Она же, увидев запачканное кровью создание, заключила с поспешностью, свойственной женщинам, что он напал на ребенка. Тогда она бросила в мангуста кувшин с водой и убила его. Только вернувшись домой, она убедилась в своей ошибке.
Та же история рассказывается в «Гитопадеше», но смелым животным тут является не мангуст, а выдра. В арабской же версии место мангуста занимает горностай.
Буддисты принесли эту историю в Монголию, и здесь в сочинении «Улигерун» («Мудрец и глупец»), которое является переводом тибетского сборника, рассказывается о смелом хорьке, который пострадал, защищая ребенка.
Великий синолог Станислав Жульен обнаружил такую же сказку в китайском произведении, озаглавленном «Лес жемчужин из сада закона», который датируется 668 годом. Главным героем этой сказки является мангуст.
В персидском «Синдбад-наме» тоже есть похожая история, но верным животным там является кот. В еврейской и греческой версиях этой сказки им становится собака. Под влиянием еврейской версии о Синдбаде в еврейском переводе «Калилы и Димны» мангуст также был заменен на пса.
Такова история легенды о Геллерте. Она была принесена в Европу из Индии, и каждая стадия ее трансформации четко прослеживается. Выйдя из «Римских деяний», она превратилась в популярную сказку, известную во всей Европе. В каждой стране она, подобно мифу о Телле, изменялась, приобретая местный колорит. Многие из историй Уэльса, например те, которые содержатся в «Мабиогионе», имеют легко узнаваемое восточное происхождение.
Но у каждой истории есть свои корни. В предании о Геллерте они таковы. Человек вступает в дружеский союз с животным или птицей. Бессловесное создание оказывает ему огромную услугу, а он, не поняв этого, убивает своего спасителя.
Мы проследили миф о созданиях, подобных Геллерту, от Индии до Уэльса, но в другой форме этот миф является общим наследием ариев и составляет часть традиционных знаний всех народов, принадлежащих к этой семье.
Отсюда возникла и классическая сказка о крестьянине, которого укусила муха, когда он спал. Он вскочил, в ярости убил насекомое и только потом обнаружил, что крохотное создание разбудило его, чтобы он мог спастись от змеи, свернувшейся рядом с его подушкой.
В сборнике «Анвар-и-Сугаили» тоже есть подобная сказка. У царя был любимый сокол. Однажды во время охоты он наполнил свой кубок водой, которая капала со скалы. Когда же он поднес его к губам, сокол бросился на него и перевернул кубок крыльями. В ярости царь убил птицу и только потом обнаружил, что вода на самом деле была ядом, вытекавшим из пасти змеи.
Та же история с некоторыми вариациями появляется у Эзопа, Элиана и Афтония. В греческой версии крестьянин освободил орла из когтей дракона. Дракон выпустил яд в воду, которую этот человек собирался выпить, благодарный же орел перевернул его чашу крыльями.
В Египте история принимает причудливую форму. Некий вали однажды разбил кувшин, наполненный травами, которые собрал повар. Разозлившись, тот набросился на исполненного благих намерений несчастного человека и избил его, а когда вернулся, обнаружил среди трав в разбитом кувшине ядовитую змею.
Как много у этой маленькой истории братьев, сестер, кузенов и дальних родственников! И как мало сказок, которые мы слышим, может похвастаться своей исключительностью. Едва ли найдется история, которую я не могу связать с целым семейством мифов и чье происхождение я не могу установить с большей или меньшей точностью. Шекспир брал сюжеты для своих пьес из произведений Боккаччо или Страпаролы, но эти итальянские авторы тоже не сами сочинили те истории, которые позаимствовал у них английский драматург. История короля Лира не берет начало с Гальфрида Монмутского, а происходит из раннеиндийских сборников преданий. Оттуда же появляется и Венецианский купец, фунт плоти и – о да! – сам случай с тремя ларцами.
Но кто поверит, если только это не будет подтверждено убедительными фактами, что Джонни Сэндс является наследием всех народов, принадлежащих к арийской семье, и что Любопытный Том из Ковентри подглядывал еще в Индии и татарских степях за века до рождения Леди Годивы?
Если вы смотрели «Травиату» в театре, то видели перед собой историю, которой уже много столетий и которая, возможно, родилась в Индии.
Если вы читали классический миф об Орфее, зачаровывающем луга и леса, зверей и птиц при помощи своей волшебной лиры, то вспомните, что видели то же самое в «Калевале» у финского Вяйнямёйнена и у Калевипоэга в эстонском эпосе.
Если вы обратитесь к английской истории и прочтете, что Вильгельм Завоеватель, достигнув британского берега, опустился на колени и поцеловал землю, сказав, что пришел заявить о своих правах, то вспомните такую же историю о Наполеоне в Египте, короле Олаве, сыне Харольда, в Норвегии и Юнии Бруте, вернувшемся от оракула.
В суссекской газете я прочел статью, описывающую историю, которая произошла в определенное время в Льюисе. Вот она. Муж-тиран запер дверь, когда жена была в гостях у соседки, пила чай и сплетничала. Когда же она вернулась и попросила открыть ей, он заявил, что не знает, кто она такая. Она пригрозила броситься в колодец, если он ее не впустит.
Муж, не подозревая, что она может исполнить эту угрозу, отказал ей, ссылаясь на то, что он уже в кровати, а ночь прохладная. После этого он полностью отрекся от знакомства с леди, требующей открыть ей. Тогда жена бросила палку в колодец, а сама притаилась за дверью. Мужчина же, услышав всплеск, подумал, что его супруга и впрямь прыгнула в колодец, и выскочил из дома в пижаме, чтобы посмотреть, что случилось. В тот же момент его жена бросилась в дом, заперла дверь и на требования мужа впустить его совершенно серьезно ответила, что она его не знает.
Я могу уверенно заявить, что, если только события в мире не повторяются по кругу, эта история случилась вовсе не в Льюисе или в любом другом городе Суссекса.
Ее поведали «Римские деяния» несколько столетий тому назад, а также, возможно, ее рассказывали за много веков до этого в Индии, ибо она встречается в коллекциях сказок, записанных на санскрите.
Глава 7
Люди с хвостами
Я помню, как, будучи маленьким мальчиком, поразился, узнав от своей девонширской няни, что у всех жителей Корнуолла есть хвосты. Прошло много лет, прежде чем я перестал относиться с предубеждением к своим корнуолльским соседям. Тех, кто проживает на реке Теймар, я считал странноватыми, как будто не совсем христианами, и уж, во всяком случае, точно не имеющими отношения к нормальным бесхвостым девонширцам. Впервые осознание того, что меня, похоже, ввели в заблуждение, забрезжило после разговора с неким достойным книготорговцем из Л., с которым я очень подружился, – он внес весомый вклад в оформление моего альбома. Помню, как однажды я решился заговорить на эту деликатную тему с моим хвостатым другом, к которому я испытывал большую симпатию, несмотря на его маленький недостаток.
– Мистер Х., это правда, что вы из Корнуолла?
– Чистая правда, дружок, я родился и вырос в этом славном графстве.
