Олег Шишкин - Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля
В соседней Германии Мунс нашел понимание. Смелый шаг поддержал признанный ученый доктор Рохледер, один из крупных немецких сексологов. Он предлагал провести опыты искусственного осеменения самок шимпанзе спермой человека в германском питомнике на острове Тенерифе. Ученый считал, что залогом успеха такого эксперимента станет тот факт, что в качестве доноров спермы выступят местные жители, которых он причислял к низшим расам и, следовательно, более близким к обезьянам.
В рецензии на книгу Мунса, появившейся в германской печати, палеонтолог и эволюционист Плате желал энтузиасту удачи и не сомневался, что успешность такого эксперимента может стать наилучшим доказательством правильности дарвиновской теории происхождения человека. Автора этой статьи потрясло и то, что большую часть необходимых для эксперимента средств Мунсу выделила королевская семья Нидерландов. «Какой скандал возник бы у нас, в Германии, если кто-то из правящих персон решился связать свое имя с подобным опытом и какие гонения ожидали бы ученого с подобными намерениями!» — писал Плате.
Публикация брошюры все-таки вызвала в Нидерландах скандал. Пожертвованные деньги потребовали возвратить. Мунс был уволен из университета и стал испытывать серьезные денежные проблемы.
Судьба опять дала русскому ученому шанс, и Иванов смиренно ждал своего часа, который пробил 25 октября 1917 года, когда в России к власти пришли большевики.
Коммунисты весьма благосклонно отнеслись к зоотехнику. И, несмотря на его буржуазное происхождение, уже в начале 1920-х годов Иванов получает несколько командировок по линии Академии наук в страны Запада. Там профессор знакомится с наиболее передовыми по тем временам научными разработками в области биологии и генетики.
Подчас рассуждения европейских ученых по поводу будущих скрещиваний попахивали откровенным расизмом. Ну что ж — таков был мир науки о человеке в начале 1920-х. И сам Илья Иванович накануне важной поездки в Европу интересовался трудами расистов и нацистов на эту тему. В преддверии эксперимента Иванов предложил своем ученику Нестурху9 сделать реферат книги Йорга Ланца фон Либенсфельда10 «Теозоология, или Гримасы Содома и Электрон Богов».
Первая глава сочинения Либенсфельда была посвящена попытке понять природу и происхождение пигмеев. Автор считал, что основным сюжетом древней жизни был поиск и воспитание любовников-пигмеев, из чего он выводил главный посыл: Ветхий Завет был создан с целью предостеречь избранный народ — арийцев — от последствий такого кровосмешения. Собственно, и первочеловека, Адама, Либенсфельд тоже считал пигмеем.
Тема отсталых народов и народов высших родилась задолго до Либенсфельда и нацизма. Впервые о ней заговорила русская визионерка Елена Петровна Блаватская.
«Человечество ясно делится на Богом-вдохновленных людей и на низшие существа. Разница в умственных способностях между арийскими и другими цивилизованными народами и такими дикарями, как, например, островитяне Южного моря, необъяснима никакими другими причинами. Никакое количество культуры, никакое число поколений, воспитанных среди цивилизации, не могло бы поднять такие человеческие образцы, как бушмены и веддха с Цейлона и некоторые племена Африки, на тот умственный уровень, на котором стоят арийцы, семиты и так называемые туранцы. “Священная Искра” отсутствует в них, и лишь они являются сейчас единственными низшими расами на этой Планете и, по счастью, — благодаря мудрому уравновесию Природы, которая постоянно работает в этом направлении, — они быстро вымирают»11.
В 1904 году в антропологическом крыле Всемирной выставки в Сент-Луисе были выставлены пигмеи в качестве «типичных дикарей». Их американские ученые считали полуобезьянами, стоящими на более низкой ступени развития, чем «обычные» черные. Эти воззрения основывались на господствовавшем в то время дарвинизме.
Пигмею Оту Бенга приказывали как можно больше времени проводить в обезьяннике. Он получил лук и стрелы, чтобы привлекать своим видом публику. Затем его просто заперли в обезьяннике. 9 сентября 1904 года началась рекламная компания. Заголовок в New York Times восклицал: «Бушмен сидит в клетке с обезьянами Бронкс-Парка». Директор, доктор Хорнеди утверждал, что просто предложил «любопытный экспонат» в назидание публике: «{Он} …явно не видел разницы между маленьким чернокожим человечком и диким животным; в первый раз в американском зоопарке человека выставляли в клетке. В клетку к Бенге подсадили попугая и орангутанга по имени Дохонг». В описаниях очевидцев говорилось, что Ота «немногим выше орангутанга… но их головы во многом похожи, и они одинаково скалятся, когда чему-то рады».
Американские дарвинисты относили уровень развития этих африканцев непосредственно к периоду палеолита, а ученый Гетти нашел в них «жестокость примитивного человека».
Вообще, как мы потом увидим, тема пигмеев как людей, ближе всего, по его мнению, стоящих к обезьянам, чрезвычайно волновала и Илью Ивановича.
В 1922 году в Берлине советский ученый посещает Институт Коха, Институт биологии в Далеме, Анатомический институт Берлинского университета, Высшую ветеринарную школу. В этих учреждениях он проводит консультации, связанные с возможностью скрещивания родственных приматов, сопоставляет с международными светилами периоды развития плода у человека и антропоидов, выясняет некоторые особенности развития беременности у обезьян.
В самом начале 1924 года Илья Иванович получил чрезвычайно лестное для себя приглашение Французской академии наук и Биологического и Ветеринарного общества Парижа выступить с лекциями о методе искусственного осеменения. Доклады имели успех, а руководство Института Пастера даже готова была предоставить ему одну из своих лабораторий для исследований в области африканских трипаносом, переносчиком которых является муха цеце. Неугомонный профессор с энтузиазмом принялся за работу, но по-прежнему не забывал о своей мечте. Из Парижа он регулярно переписывался с Москвой, и в Совнаркоме были в курсе его дальнейших планов.
В конце 1924 года, после командировки, профессор возглавил Отдел биологии размножения животных Государственного института экспериментальной ветеринарии. Вот как оценивал биограф ученого Скаткин ход мыслей Ильи Ивановича в тот период: «Иванов понимал, что наука, играющая большую роль в плановом хозяйстве социалистического государства, может успешно развиваться только в тесной связи с производством»12.
Но все это было только прелюдией к главному эксперименту его жизни и, возможно, к одному из самых амбициозных опытов в истории человечества.
2
Результат заседания Государственного совета был для Иванова более чем скромным. Но ученый заставил первую инстанцию обсудить свой проект и даже «образовать комиссию из биологов и врачей». У него появился авторитетный в большевистских кругах союзник — математик Шмидт, выступавший с докладом о его предложении. Небезынтересно, что среди сторонников его эксперимента был и ученый секретарь научно-технической секции ГУСа Тихменев, секретный соглядатай ОГПУ.
12 июня 1924 года и 9 апреля 1925 года Иванов получил письма от своих французских друзей. Это были известные бактериологи Эмиль Ру и Альбер Кальметт. Ру был главой Института Пастера, а Кальметт его заместителем. Это научное учреждение было создано в 1888 году для развития исследований в области микробиологии, бактериологии и иммунологии, начатых нобелевским лауреатом французским химиком и микробиологом Луи Пастером (1822–1895). В момент своего рождения институт получил 200 000 франков от правительства Франции и 2,5 млн франков в рамках международной подписки. В 1924 году, во время научной командировки на Запад, Иванов посвятил руководителей Института Пастера в тайну экзотического эксперимента, и французы любезно предложили ему посильную помощь.
«Еще раз хотим подтвердить Вам, — писал Кальметт, — что как только Вы вернетесь, мы снова постараемся помочь Вам продолжить Ваши исследования. С твердой уверенностью, что Вы, конечно, вернетесь к нам и вернетесь скоро, чтобы поставить опыты по гибридизации с антропоморфными обезьянами, опыты, имеющие весьма важное значение и мировой интерес, мы будем продолжать подготавливать все необходимое для Вас на станции в Киндии.
Примите, дорогой коллега, уверения в наших чувствах глубокого расположения и сердечной преданности.
Д-р Кальметт»13.
В 1923 году по инициативе Кальметта в колониальной Гвинее, в окрестностях городка Киндии, институт открыл бактериологическую станцию Pastoria. Она располагалась в саванне в 150 км от столицы Гвинеи Конакри. Главный павильон станции представлял собой двухэтажное здание с верандами. От него шла улица. По левую сторону располагались хижины, в которых проживал африканский обслуживающий персонал. Справа находились помещения для животных. Они представляли собой подобия тюремных камер, полностью изолированных от внешнего мира. В этих специальных вольерах содержались пойманные в Африке обезьяны, в том числе и шимпанзе. Жесткая изоляция оправдывалась тем, что инфицированные животные должны были иметь минимальный контакт с окружающим миром. На обезьянах ставились различные опыты, отрабатывалось действие сывороток против человеческих инфекций, таких как туберкулез, проказа и даже рак. Намечались дальнейшие эксперименты в области бактериологии.
