Шелли Мэрри - Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек.

Мэрри Шелли

Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек.

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

.Литературные Ti

ИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ

MARY SHELLEY

FRANKENSTEIN:

OR,

THE MODERN PROMETHEUS

m

THE LAST

MAN

МЭРИ ШЕЛЛИ

ФРАНКЕНШТЕЙН,

или

СОВРЕМЕННЫЙ ПРОМЕТЕЙ

т

ПОСЛЕДНИЙ

ЧЕЛОВЕК

Издание подготовили

СА. АНТОНОВ, Н.Я. ДЬЯКОНОВА, Т.Н. ПОТНИЦЕВА

Научно-издательский центр

"Ладомир"

"Наука"

Москва

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ

"ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ"

В.Е. Багно, В.И. Васильев, А.Н. Горбунов, Р.Ю. Данилевский, Н.Я. Дьяконова, Б.Ф. Егоров (заместитель председателя), Н.Н. Казанский, Н.В. Корниенко (заместитель председателя), Г.К Косиков, А.Б. Куделин, А.В. Лавров, КВ. Лукьянец,А.Д. Михайлов (председатель), Ю.С. Осипов, М.А. Островский, И.Г. Птушкина, Ю.А. Рыжов, ИМ. Стеблин-Каменский, Е.В. Халтрин-Халтурина (ученый секретарь), А.К. Шапошников, СО. Шмидт Ответственный редактор Н.Я. Дьяконова ╘ З.Е. Александрова, наследники. Перевод, 2010.

╘ НЛ. Дьяконова. Статья, 2010.

╘ Т.Н. Потницева. Статья, 2010.

╘ СА. Антонов. Перевод, примечания, основные даты, 2010.

╘ Научно-издательский центр "Ладомир", 2010.

ISBN 978-5-86218-492-1 ╘ Российская академия наук. Оформление серии, 1948.

Репродуцирование (воспроизведение) данного издания любым способам без договора с издательствам запрещается Мэри Шелли (1797-1851) ФРАНКЕНШТЕЙН, ИЛИ СОВРЕМЕННЫЙ ПРОМЕТЕЙ Предисловие [к ИЗДАНИЮ 1818 года]2 Событие, на котором основана эта повесть, по мнению доктора Дарвина3 и некоторых немецких писателей-физиологов4, не может считаться абсолютно невозможным. Не следует думать, что я хоть сколько-нибудь верю в подобный вымысел. Однако, взяв его за основу художественного творения, полагаю, что не просто сплела цепочку сверхъестественных ужасов. Происшествие, составляющее суть повествования, выгодно отличается от обычных рассказов о привидениях или колдовских чарах и привлекло меня новизною перипетий, им порожденных. Пусть и невозможное в действительности, оно позволяет воображению автора начертать картину человеческих страстей с большей полнотой и убедительностью, чем могут ему дать любые события реальной жизни.

Итак, я старалась оставаться верной основным законам человеческой природы, но позволила себе внести нечто новое в их сочетания. "Илиада", древнегреческие трагедии, Шекспир в "Буре"5 и в "Сне в летнюю ночь"6 и особенно Милтон в "Потерянном Рае" - все тому следуют, и самому скромному романисту, желающему сочинить нечто занимательное, дозволено воспользоваться сим правом, а вернее правилом, породившим столько пленительных картин человеческих чувств в величайших творениях поэтов.

Случай, составляющий основу моей повести, которую я начала отчасти ради забавы, отчасти для упражнения скрытых способностей ума, был впервые упомянут в мимолетной беседе. По мере работы над нею к этим мотивам добавились и другие. Мне отнюдь не безразлично, какое впечатление может произвести на читателя нравственная сторона изображения чувств и характеров, однако тут я всего лишь стремилась избегнуть расслабляющего действия нынешних романов, показать прелесть семейных привязанностей и величие добродетели. Суждения, естественные для моего героя при его характере и тех о&- сгоятельствах, в которых он оказывается, не всегда являются также и моими; не следует искать на этих страницах порицания какой бы то ни было из философских доктрин.

10 Франкенштейн, или Современный Прометей

Особое значение имеет дя автора то, что повесть была начата среди величавой природы, где и происходит большая часть ее действия, и в обществе людей, о которых я не устану сожалеть. Лето 1816 года я провела в окрестностях Женевы. Погода стояла холодная и дождливая, по вечерам мы собирались у пылающего камина7 и развлекались чтением попавшихся под руку немецких историй о привидениях8. Они вызывали у нас шутливое желание подражать.

Я и двое моих друзей (один из которых мог бы написать повесть более ценную для читателя, чем всё, что я смею надеяться когда-либо создать) уговорились, что каждый сочинит рассказ о некоем сверхъестественном событии9.

Однако погода внезапно сделалась безоблачной. Оба моих друга, оставив меня, отправились путешествовать в Альпы10 и среди открывшегося перед ними великолепия забыли и думать о призраках. Предлагаемая читателю повесть оказалась единственной, которая была завершена11.

Марло, сентябрь 1817 года1

Предисловие

[автора к изданию 1831 года]

Издатели "Образцовых романов"13, включив "Франкенштейна" в свою серию, высказали пожелание, чтобы я изложила историю создания повести. Я согласилась тем более охотно, что это позволит ответить на вопрос, который так часто мне задают: как могла я, в тогдашнем юном возрасте, выбрать и развить столь жуткую тему?14 Я, правда, очень не люблю привлекать к себе внимание в печати, но, поскольку сей рассказ послужит всего лишь приложением к ранее опубликованному произведению и ограничится темами, касающимися только моего авторства, я едва ли могу обвинять себя в навязчивости.

Нет ничего удивительного в том, что дочь родителей, занимавших видное место в литературе15, очень рано начала помышлять о сочинительстве и марала бумагу еще в детские годы16. "Писать истории" сделалось любимым моим развлечением. Но еще большей радостью были грезы наяву, возведение воздушных замков, когда я отдавалась течению мыслей, из которых сплетались воображаемые события. Грезы эти были фантастичнее и чудеснее моих писаний. В этих последних я рабски подражала другим - стремилась делать все как у них, но не то, что подсказывало мне собственное воображение.

Написанное предназначалось, во всяком случае, для одного читателя - подруги моего детства;17 грезы же принадлежали мне одной; я ни с кем не делилась ими, они были моим прибежищем в минуты огорчений, моей главной радостью в часы досуга.

Детство я большей частью провела в сельской местности и долго жила в Шотландии. Иногда я посещала более живописные части страны, но обычно жила на унылых и безлюдных северных берегах Тей, вблизи Данди18. Сейчас, вспоминая о них, я назвала их унылыми и безлюдными, но тогда они не казались мне такими. Там было орлиное гнездо свободы, где ничто не мешало мне общаться с созданиями моего воображения. В ту пору я писала, но это были весьма заурядные вещи19. Истинные мои произведения, где вольно взлетала фантазия, рождались под деревьями нашего сада или на крутых голых склонах соседних гор. В героини повестей я никогда не избирала самое себя, чья жизнь 12 Франкенштейн, или Современный Прометей представлялась мне чересчур обыденной. Я не мыслила, что на мою долю когда-либо выпадут романтические страдания и необыкновенные приключения, но и не замыкалась в границах своей личности и населяла каждый час дня созданиями, которые в моем тогдашнем возрасте казались мне куда интереснее собственного бытия.