Олег Шишкин - Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля
4 Залкинд А. Очерки культуры нового времени. — М., 1924.
5 РГАСПИ. Ф. 17. — Оп. 2. — Д. 112.
6 Советская Абхазия. — 1930. — 23 ноября.
7 Гремяцкий М. Смерть и оживление. — М., 1927. — С. 45.
8 Воронов С.А. Сорок три прививки от обезьяны человеку. — М.; Л., 1924. — С. 3.
9 Там же.
10 Воронов С.А. Сорок три прививки от обезьяны человеку. — М.; Л., 1924. — С. 22.
11 Воронов С.А. Старость и омолаживание. — М.; Л., 1927.
12 Воронов С.А. Старость и омолаживание. С. 56.
13 Воронов С.А. Сорок три прививки от обезьян человеку. С. 23.
14 Воронов. С.А. Сорок три прививки от обезьян человеку. С. 27.
15 Там же. С. 138.
16 Воронов. С.А. Сорок три прививки от обезьян человеку. С. 139.
17 Там же. С. 45.
18 Там же. С. 142.
19 Did Transplanted Chimpanzee Testicles Start AIDS Epidemic in 1920s? In: Nature. Vol. 398. Р. 657. 22 April, 1999.
20 ГАРФ. Ф. А-482. — Оп. 28. — Д. 211. — Л. 3 (об.).
21 БСЭ. Т. 43. — М., 1939. — С. 124.
22 Кремлевская медицина. — М., 1997. — С. 93.
23 Ленин В.И. Полное собрание сочинений. — Т. 54. — С. 267.
24 Черты незабываемого образа. Из воспоминаний о В.И. Ленине (1917–1924). — М., 1973.
25 Красная новь. — 1924. — № 6. — С. 152.
26 Судебный отчет по делу антисоветского правотроцкистского блока. — М., 1938. — С. 455.
27 Кремлевская медицина. С. 87.
28 Архангельский Вл. Фрунзе. — М., 1970. — С. 501.
29 Красная звезда. — 1930. — 31 октября.
30 Архангельский Вл. Фрунзе. С. 501.
31 Сталин И. В. Сочинения. Т. 7. С. 251.
32 РГАСПИ. Ф. 124. — Оп. 3. — Д. 15. — Л. 134–135.
33 Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. — СПб., 1992.
34 Правда. — 1937. — 29 января; Медицинский работник. — 1938. — 10 февраля.
35 ГАРФ. Ф. 3316. — Оп. 45. — Д. 19. — Л. 16.
36 ВИЕТ. — 2006. — № 1.
Глава 4. Русский Франкенштейн
1
В знаменитой книге Мэри Шелли опубликованной в 1818 году, рассказывается о честолюбивом хирурге Франкенштейне, уроженце Трансильвании, замыслившим сотворить совершенного человека с помощью скальпеля и ланцета. «Он приблизился: его лицо выражало горькую муку и вместе с тем злобное презрение», — так описывает автор искусственное создание. Рукотворное чудовище в декорациях готического романа требовало: «Мне нужно существо другого пола, но такое же отвратительное, как я».
Образ, созданный Мэри Шелли, был своего рода образом негативной и опасной науки, готовой создавать химер инстинкта познания.
А путь к легендарному произведению начался летом 1814 года, когда Мэри Годвин познакомилась с поэтом Перси Биши Шелли. Произошло это при необычных обстоятельствах. Шестнадцатилетняя девушка посещала могилу своей матери и здесь на погосте в юдоли скорби состоялась не только их первая встреча — поэт лишил ее невинности. Их чувства были на пределе и когда лето 1816 года выдалось холодным и ветреным, сегодня даже предполагается, что это было следствием извержением вулкана Тамбароа в Индонезии, пара решила принять предложение лорда Байрона и поселиться на вилле Диоддати на берегу Женевского озера. Мэри увлекла с собой и двоюродную сестру Клэр Клэрман. На вилле помимо лорда жил и личный врач поэта Джон Вильям Полидори. Необходимость как-то скоротать дождливые вечера привела Байрона к идее свободной любви, свингерства, а паузы между этим занятиями он предложил заполнить рассказами историй о призраках и приведениях. И подал пример, вспомнив одну из легенд о вампирах. Его врач Полидори так же был склонен рассказывать истории о кровососах.
Впечатлительная Мэри в ту же ночь увидела во сне молодого, одержимого ученого, в полной растерянности склонившегося над своим инфернальным творением. Это и было началом идеи великого произведения о гротесковом монстре, сшитом из частей трупов.
У доктора Франкенштейна было четыре реальных прототипа. Первый — это Луиджи Гальвани, врач из Болоньи, который, как и многие ученые его времени, был покорен новой и загадочной силой — электричеством.
История рассказывает, что однажды Гальвани был в меланхолии, и, чтобы вывести его из уныния, жена решила приготовить ему деликатес — суп из лягушачьих лапок. Пока ученый ожидал обещанного блюда, загремел гром, и итальянец заметил, что каждый раз при вспышке молнии лапки очищенных лягушек подергивались.
Гальвани предположил, что разряды электричества влияют на мышцы животного. Желая проверить эту связь, он дотронулся до лапок лягушки металлическим скальпелем, заряженным электричеством. И именно в тот исторический момент лапка мертвой лягушки резко дернулась.
В 1791 году итальянец опубликовал свои изыскания в работе, которая полностью изменила бытовавшие в те годы представления о физиологии человека и животных.
Его племянник Джованни Альдини, второй прототип Франкенштейна, пошел еще дальше: вместо лягушек он стал использовать трупы, а мрачным экспериментам придал характер научного общедоступного аттракциона, с которым объехал пол-Европы.
Одно такое представление он устроил в 1803 году в Лондоне в Королевском хирургическом колледже. Главным действующим лицом публичного опыта стал труп только что повешенного преступника по имени Джордж Форстер. Когда провода помещали в ухо и рот Форстера, его челюсть начинала дрожать, а мышцы лица ужасным образом искажались. Если провода подсоединяли к прямой кишке, все тело покойного содрогалось в конвульсиях.
Третьим прототипом Франкенштейна обычно называют шотландского ученого Эндрю Ура, также экспериментировавшего по методу Гальвани.
Однако главным прообразом Франкенштейна стал немец Конрад Диппель. Он действительно родился в замке Франкенштейн в земле Дармштадт и был алхимиком и оккультистом. Диппель для своих медицинских исследований выкапывал трупы на местном кладбище, что в XVII веке, когда он жил, считалось обычным делом, и искал философский камень, который позволил бы ему превращать любые металлы в золото.
Тем не менее молва сразу же нарекла его опасным человеком, а его эксперименты по поиску эликсира жизни — дьявольскими. Эликсир жизни он все-таки создал, и этот препарат — концентрат из костей животных, крови и других дистиллированных жидкостей, хранящийся в железных колбах, — получил название «масло Диппеля». Жизнь оно не продляло, но являлось мощным стимулятором мышц.
О последнем прототипе мы можем говорить с уверенностью. О Диппеле рассказал чете Шелли один из братьев Гримм — Якоб, когда супруги путешествовали по Рейну.
Русский Франкенштейн имел не менее амбициозные планы, чем его заморские коллеги, но мечтал не о создании отвратительного монстра, а об идеальной обезьяне, точнее, о необычном существе, полученном искусственным способом и способным занять на лестнице дарвиновской эволюции свободный промежуток между человеком и человекообразными.
Нашего «Франкенштейна» звали Илья Иванович Иванов. Он был уверен, что однажды его час пробьет и мир облетит сенсационная весть. Но путь к предполагаемой славе пролегал через парадные подъезды советской бюрократии.
Один из них располагался в доме на Чистопрудном бульваре. Перед входом висела заклейменная советским гербом медная доска с надписью «Народный комиссариат просвещения». 24 декабря 1924 года здесь, в Наркомпросе, произошло странное событие. Когда очередное 53-е заседание президиума Государственного ученого совета близилось к концу и многих уже клонило в сон после занудных вопросов, связанных с утверждением производственного плана научно-художественной секции и дискуссией по поводу принуждения Отделами народного образования покупать с их складов книги, запрещенные ГУСом, на трибуну поднялся бородатый, лохматый математик Отто Юльевич Шмидт. Он прочитал собравшимся докладную записку некоего профессора Иванова об искусственном скрещивании человека с обезьяной. Члены ГУСа слегка оторопели от необычного демарша. Они видели много экспериментов за бурные годы Советской власти, однако подобный опыт и для них был экстраординарным. Но все же, задумавшись о глубоком естественнонаучном значении предстоящего опыта, президиум постановил: «Поручить научно-технической секции ГУСа для проработки данного вопроса образовать комиссию из биологов и врачей»1. Это, конечно, было ни два ни полтора. И товарищ Иванов, автор докладной записки, приступил к составлению новых писем на имя народного комиссара просвещения Луначарского и других советских чиновников.
Илья Иванович не был похож ни на сумасшедшего, ни на афериста, решившего погреть руки на наивных материалистах. Внешне он чрезвычайно напоминал сказочного доктора Айболита, несущего исцеление больным зверушкам. Он действительно искал средства от некоторых заразных болезней домашнего скота, но, кроме того, много лет профессор Иванов занимался искусственным оплодотворением животных методом зоотехнии. Благодаря успехам в этой области он стал чрезвычайно авторитетным специалистом, его признавали даже в Европе. А в России академик Иван Павлов считал его эксперименты по гибридизации животных весьма перспективными. На открытиях Иванова и сегодня держится мировая наука выращивания и разведения домашнего скота. Но ученому было мало лавров зоотехника. Он был честолюбив и ради научного познания готов был совершить фантастический шаг.
