Войтех Замаровский - Тайны Хеттов
Целых 16 лет прослужил Бедржих Грозный в венской университетской библиотеке. В первый год он не получал жалованья. Он никогда не рассказывал, на что жил в это время и какова приблизительно была калорийность его ежедневного рациона. После всех мытарств он был занесен в список состоявших на жалованье и продвигался по служебной лестнице обычным черепашьим шагом государственных служащих по разряду просвещения. В 1909 году он получил наконец штатное место и звание библиотекаря, после чего отважился на женитьбу. Барышня Власта Прохазкова очень скоро поняла, что жизнь с этим «несколько непрактичным» человеком не всегда легка; однако их сорокатрехлетнее супружество показало, что у великих людей не обязательно должны быть «невыносимые» жены, что это скорее предрассудок, чем статистически доказанный факт. Начало карьеры Грозного было не из удачных. От неоплачиваемого практиканта требовали, чтоб он вел себя тише воды ниже травы и при каждом случае выражал восторг по поводу того, что он вообще существует. Но Грозный проявил «неслыханную дерзость» — в конце 1903 года он подал прошение о «внеочередном отпуске с целью научной экспедиции в Святую землю». Надворный советник Хаас, директор библиотеки, ипохондрик, который никогда не улыбался и даже похоронные обряды считал за увеселение, просьбу с вышеприведенной мотивировкой отклонил и в наказание перевел Грозного в абонемент. Это были страшащие всех «галеры»: сотрудники не покладая рук таскали там корзины с книгами, которые они перед тем, как выдать читателям, должны были быстро просмотреть и зарегистрировать. «Работа каменщиков на строительстве Вавилонской башни вряд ли была более спешной и изнурительной». Грозный выдержал и это, а потом пришло «указание свыше».
За этим указанием стоял профессор Э. Селлин, семитолог и знаток Библии, у которого Грозный еще на богословском факультете занимался еврейским языком. В 1903 году он возвратился из успешной экспедиции в Палестину, где на горе Таанак нашел помимо прочего четыре клинописные таблицы. Он вспомнил о своем ученике и поручил ему расшифровать их. Грозный успешно справился с этой задачей, он перевел таблицы, истолковал и прокомментировал их, опубликовав потом всю работу в «Сообщениях Венской академии наук» («Клинописные тексты с Тааннека», 1904). Теперь ему предстояло сопровождать Селлина в новой палестинской экспедиции в качестве ассириолога, чтобы непосредственно на месте раскопок переводить клинописные тексты, найти которые они надеялись.
«Горя желанием узнать эти для нас, европейцев, загадочные края», он собрался в дорогу. Упаковал ассириологическую литературу, в которой, как ему казалось, он будет нуждаться, и не без колебаний распаковал ее снова, вынув все книги, «за исключением нескольких совершенно необходимых»; нужно было освободить место для предметов личного пользования, которые ему посоветовал прихватить с собой Селлин. Наконец наступил день, когда Грозный со своим профессором сел в вагон первого класса Восточного экспресса, и тот помчал его, до крайности взволнованного, на юго-восток. Основной мыслью, которая занимала Грозного, была разница в стоимости билета первого и третьего класса. Он мог бы безбедно жить на нее по крайней мере два месяца!
«Среди восточного великолепия, которым так и брызжет Стамбул», он отыскал Оттоманский музей; Грозный пришел в восторг от его коллекций и дал себе слово во что бы то ни стало вернуться сюда еще раз. Свое намерение он осуществил лишь десять лет спустя, но это относится уже к другой главе.
«Утром мы переправились на пароходике из Галаты на азиатский берег Стамбула, в квартал под названием «Хайдар-паша»… Затем долго ехали вдоль моря по очень живописной местности… На прибрежных склонах расположены виллы стамбульских богачей, окруженные прекрасными садами и парками… Плодородная, заботливо возделанная земля, черешневые, абрикосовые, тутовые деревья, кое-где обширные поля мака… Потом ландшафт приобретает совершенно иной характер, поля и сады уступают место просторным пастбищам, необработанной, порою каменистой земле, а кое-где и болотам. Мы проезжаем типично малоазиатскую местность, которая большей частью представляет собой пустынную степь без поселений и почти без всяких следов человеческой деятельности. Лишь местами пасутся одинокие стада ангорских коз или овец, да кое-где немного оживляют однообразный ландшафт аисты, бродящие в вязкой трясине и взмахивающие своими могучими крыльями».
Это цитата из более поздней работы Бедржиха Грозного, так как о своем первом путешествии «по следам тысячелетий» он не оставил никаких записей, во всяком случае таких, которые давали бы читателю возможность наглядно представить места, по которым он проезжал, и то, какими глазами он на них смотрел. А из личной переписки и опубликованных статей видно, что наряду с природой он замечал и «крайнюю примитивность жизни» населения тех мест, и «вообще низкий уровень всей тамошней жизни, которая во многом напоминает наше европейское средневековье». Это относится как к Турции, так и к Сирии, Палестине и Египту.
Путешествие очень обогатило Грозного: ученый, который до сих пор узнавал Восток лишь по письменным документам в сумерках кабинета, впервые увидел его воочию при ярком солнечном свете. Кроме того, он прямо на местности познакомился с техникой и методами археологической работы, что 20 лет спустя очень ему пригодилось. Но это опять-таки уже другая глава. Здесь же скажем только, что новые раскопки Селлина на горе Таанак были успешны, хотя и не привели к перевороту в науке. Здесь, как и ожидалось, были найдены клинописные тексты, которые Грозный перевел и тоже издал в «Сообщениях Венской академии наук» («Вновь найденные клинописные тексты с Тааннека», 1905). Когда этот труд увидел свет, Грозный уже по-прежнему работал на старом месте в библиотеке и «в свободные вечера» готовил вступительную лекцию, которую он прочел в Венском университете в октябре 1905 года «как приват-доцент семитских языков с собственным взглядом на изучение клинописных текстов».
Об этой его первой лекции дает нам свидетельство академик Ян Рипка, создатель чехословацкой иранистики. В то время он был студентом первого курса философского факультета Венского университета и законспектировал лекцию Грозного, «так как ему импонировало смелое «ы» в чешском имени молодого приват-доцента». В аудитории № 16, откуда открывался прекрасный вид на Рингштрассе, собралась примерно дюжина любопытных. Среди них был Виктор Христиан, впоследствии ставший профессором ассириологии в том же университете; Гарри Торчинел, впоследствии профессор-семитолог в Иерусалимском университете; и Георгиец Какабадзе, впоследствии профессор истории в Тбилисском университете. Однако доцент говорил на чистейшем немецком языке, и Рипка засомневался, действительно ли перед ним соотечественник. Грозный запомнил имя студента, и, когда однажды в библиотеке ему в руки попалось его требование, он подозвал его к окошку и предложил встретиться. «Тайна, которая окружала личность молодого ассириолога, тотчас объяснилась».
Экстраординарный профессор — в полном смысле слова
Вскоре после получения Грозным звания приват-доцента была предпринята попытка перевести его в Пражский университет. Инициатива исходила от профессора Голла, метод интерпретации исторических источников которого мы принимаем настолько же уважительно, насколько не соглашаемся с его толкованием чешской истории. Профессор Голл уже знал Грозного — правда, только заочно, по его труду о деньгах в древнем Вавилоне. Но даже этому аристократу среди чешских профессоров и депутату Венского парламента не удалось добиться создания в Карповом университете кафедры ориенталистики или истории древних веков. Грозный остается в Вене.
Он работает в библиотеке (дни напролет), работает над «Злаками» (в свободные вечера), читает лекции в университете (бесплатно) и пишет статьи в немецкие ассириологические журналы (тоже бесплатно). Это статьи по филологии, хронологии древних вавилонских династий, анализ ассиро-вавилонских мифов и переводы текстов так называемого обелиска Маништусу, одного из древнейших юридических документов мира. Вавилонский царь Маништусу правил с 2335 по 2321 год до нашей эры, то есть примерно за полтысячелетия до первого в истории великого кодификатора бытовавших правовых норм Хаммурапи. Это был кровавый завоеватель, и следует обратить внимание на то, как характеризует его захватнические походы Грозный: «Он переправляется на судах через Персидский залив и разбивает мощную коалицию 32 царей, захватывая иранские серебряные рудники и каменоломни, где добывался дорогостоящий камень. Тут-то и проступает экономическая подоплека шумеро-аккадских завоевательных походов: нехватка всех видов сырья на наносных равнинах Вавилонии».
