Древний Египет - Борис Александрович Тураев

Асасифа небольшую гробницу из двух малых, грубо высеченных покоев, бедно расписанных и имеющих барельефы, напоминающие по исполнению асуанские времени VI династии (например, гробницу Хуфхора). Изображения те же, что и в других гробницах эпохи — князь с семейством и приближенными у жертвенного стола, его охотничьи собаки с ним; он присутствует при рыбной ловле и охоте, он смотрит на свои стада, перед ним играют три женщины на арфах и танцуют; писцы считают мешки с зерном, направляемые в житницы, и т. п. Словом, все то, что и в других феодальных владениях этого времени VI династии. В кратких надписях князь, по имени Ихи, назван «единственным семером, херихебом, великим главой области, тайником всех сокровенных слов, доставляемых в область, начальником дружин (?) области, пребывающим в сердце царя во главе обоих берегов его, первым при фараоне, жрецом-иунмутефом, областным судьей, начальником двух житниц». Эти титулы носили в то время и другие номархи, феодалы Египта. Из богов Ихи ставит себя в связь с Монту «владыкой Ермонта», Осирисом бусиритским, Птах-Сокаром. Его жена Ими, кроме того, называет себя «известной царю, жрицей Хатхор, владычицы Дендеры». Амона среди богов нет, Монту продолжает стоять во главе нома, упоминается и Хатхор, «владычица Онта (Иунет-Дендера)», как бы в параллель к южному Ону (Иуну-Ермонт). Титул «начальника двух житниц» указывает на заведывание казенным хлебом и на роль фиванской области в снабжении им двора. Интересны имена, упоминаемые в надписях. Ихи — частое имя этого времени; Хнумхуфу, один из слуг, носит имя царя Хеопса; имя другого — Интефс уже напоминает последующие фиванские имена, а также имена ермонтских номархов времени, переходного от Древнего царства к Среднему, времени смут и распадения. Так, один из владетелей Ермонта, Иниотеф (чтение не вполне установлено) в надписи, попавшей через Луксор в Берлинский музей, говорит: «Наследственный князь, царский казначей, единственный семер, начальник жрецов Иниотеф, рожденный Миитой. Говорит князь Дома Монту (Ермонта): «Я нашел святилища Духа князя Нехтинера разрушенными, их стены в упадке, статуи... не было никого, кто бы о них позаботился. Они были заново отстроены, их основание расширено, их статуи изваяны вновь... да выдается его место перед другими почтенными благородными. Я это сделал все, чтобы имя мое было добро на земле, а память хороша в преисподней. Когда люди увидят это, да сотворят они еще лучшее для меня по успокоении Духа моего в жизни»». Таким образом и в Ермонте был свой владетельный род, дороживший традициями. Был ли он в каком-либо отношении к тем Иниотефам фиванским, которые создали величие этого города? На это мы лишены возможности дать ответ, но общность имен указывает на близость владетельных фамилий в Фиванской долине. Подробности борьбы Фив с Севером — Мемфисом, Гераклеополем и Сиутом теперь достаточно выяснены, и притом, что весьма редко бывает, при наличности свидетельства с обеих сторон. К обстоятельным сиутским надписям служит дополнением материал, доставляемый древнейшими фиванскими некрополями.

«Князь, правитель крепости, начальник житниц Джари, — говорит на своей стеле, найденной Фл. Питри в Курне в 1919 г., — послал меня Хор Уаханх, царь Верхнего и Нижнего Египта, сын Ра, Иниотеф, творец красоты, после того, как я сразился с домом Ахтоя к западу от Тина, ибо он послал вестников, чтобы князь дал ему ладью для защиты земли южан на всем ее протяжении от Элефанины до Афродитополя к северу». Другой вельможа этого же Иниотефа, различные памятники которого нам и раньше были известны, по имени Тети, в большой надгробной надписи (в Британском музее) повествует: «Я провел продолжительное время лет при величестве моего господина Хора Уаханха, царя Верхнего и Нижнего Египта, сына Ра, Иниотефа, под властью которого находилась сия страна к югу до...(?) к северу до Тина. Я был его слугой, его подданным, его подчиненным воистину. Он возвеличил меня, он продвинул вперед мое место, он поместил меня соответственно склонности своего сердца во дворце... Казна была под моим управлением и моим перстнем с печатью, ибо я был избран для всякого рода хорошего, приносимого его величеству, моему господину с юга и с северной страны при всяком счислении для увеселения сердца в виде приношения страны сей в ее целом (ибо от страха его убывает земля сия), в виде приношений князей и глав Красной земли, ибо от страха его убывают пустыни. Он поручил это мне, ибо знал превосходные качества моих способностей. И я докладывал об этом ему, и никогда ничто ни ускользало из этого... благодаря обширности моих сведений». Наконец, сам престарелый владыка этих двух вельмож оставил нам помеченный 50-м годом царствования на своей надгробной плите посмертный манифест, в котором говорит, что он «довел северную границу до Афродитополя, покорил весь Тинский (Абидосский) ном, открыл крепости Афродитопольского нома и сделал его северными вратами своего царства». Таким образом в руки его перешел весь юг, вся позднейшая Фиваида, но он уже именовал себя царем Верхнего и Нижнего Египта, хотя заключает только одно из своих имен в царский картуш и довольствуется в качестве другого тем именем, которое фараоны принимали как наследники Хора. Первым, принявшим оба царских имени, заключенных в овальные картуши, был Ментухо-теп-неб-хепет-Ра, уже не только владевший всей Нильской долиной, но и переступивший за ее пределы на юге, севере и западе. От следующего царя, последнего Ментухотепа, у нас уже имеются обстоятельные известия его современников о больших предприятиях за пределами Египта. Возобновляются экспедиции в Пунт и в Нубию; один из его вельмож, оставивший гробницу в Фивах, Ахтой, перечисляет имена неведомых стран, гор, рудников, откуда он доставлял различные сокровища для двора; говорит, что он отражал азиатов и страны, до которых он доходил, восклицали: «ура, ура» в честь фараона. На стене его гробницы изображена, между прочим, процессия с ладьей богини Хатхор, причем сопровождающая надпись обращается к ней: «Сияй, Златая, храни царя Ментухотепа. Страх пред тобой кружит в Хаунебут». Хаунебут (чтение условно) — термин, которым египтяне обозначали северные области, в частности отдаленный мир эгейской культуры, в данное время особенно часто упоминаемый и даже как будто находившийся в политической сфере египетского влияния. Экспедиции на Синай за продуктами гор были делом обычным и засвидетельствованы рядом надписей.

Когда угасла XI династия, мы видим на престоле фараонов Аменемхата, может быть, известного нам визиря последнего Ментухотепа, и с ним знаменитую XII династию, время которой единогласно признается для Египта классической эпохой культуры и процветания. Но Фивы уже не играют теперь исключительной роли. Политическая столица перешла на север, куда, очевидно, царей потянула традиция, а также заботы о Фаюме. В укрепленном Ичи-тауи,