Александр Широкорад - Франция. История вражды, соперничества и любви
С 5 (16) по 15 (26) августа 1764 г. тихо прошел избирательный (аукционный) сейм. Граф Понятовский был единогласно избран королем под именем Станислав Август IV. Паны этим были крайне удивлены и говорили, что такого спокойного избрания никогда не бывало. В Петербурге тоже сильно обрадовались, Екатерина писала Панину: «Поздравляю вас с королем, которого мы сделали».
В сентябре Репнин приступил к выплате гонораров. Королю Стасю он выдал 1200 червонцев, но тут вмешалась Екатерина и прислала еще 100 тысяч червонцев. Август Александр Чарторыский получил от Репнина 3 тысячи червонцев. Примасу Польши обещали 80 тысяч, но пока выдали лишь 17 тысяч. Персонам помельче и давали соответственно. Так, шляхтич Огинский получил на содержание своей частной армии всего только 300 червонцев.
Россия и Пруссия сразу же признали нового польского короля. Англия, Франция и Турция тянули время, показывая свое недовольство результатами выборов. Лишь весной 1766 г. Франция восстановила в полном объеме дипломатические отношения с Речью Посполитой.
Чтобы иметь повод для постоянного вмешательства в польские дела, Екатерина II и Фридрих II решили взять под защиту польских диссидентов. Через 200 лет этот прием используют США и страны Западной Европы для вмешательства во внутренние дела СССР. Но если в СССР шла речь о политических диссидентах, то в Польше имелись лишь религиозные диссиденты — православные и протестанты. Причем православными были белорусы и малороссы, протестантами — в основном, немцы.
Гонения на православных и протестантов продолжались уже много веков. И в чем-то знаменательно, что в 1653 г. посол царя Алексея Михайловича, князь Борис Александрович Репнин потребовал от польского правительства, чтобы «православным русским людям вперед в вере неволи не было и жить им в прежних вольностях». Польское правительство не согласилось на это требование, и следствием этого стало отделение Малороссии. Через сто с небольшим лет посол императрицы, его праправнук Николай Васильевич Репнин предъявил те же требования, получил отказ, и следствием этого стал первый раздел Польши.
23 сентября 1767 г. в Варшаве начался внеочередной сейм, который должен был хотя бы частично уравнять в правах католиков и диссидентов. Репнину удалось склонить короля Станислава к позитивному решению вопроса. Русские войска, не покидавшие Польши со времени избрания Станислава, были стянуты к Варшаве.
21 февраля 1768 г. сейм утвердил предоставление православным и протестантам свободы совести и богослужения, избавление их от юрисдикции католических судов, частичное уравнение в гражданских правах представителей всей конфессий. Разумеется, о полном равенстве конфессий речи не было. Католицизм по-прежнему считался государственной религией. Переход из католичества в другую веру считался уголовным преступлением и т.д.
Недовольные паны собрались в начале 1768 г. в городке Баре, в 60 верстах к западу от Винницы, и создали там конфедерацию. Они выступали против решения сейма о диссидентах. Во главе конфедерации стали подкоморий Розанский Красинский и известный адвокат Иосиф Пулавский.
Польские паны попытались пополнить ряды своих войск за счет казаков Правобережной Малороссии. Однако в подавляющем большинстве казаки попросту разбежались.
Осенью 1768 г. в Париж для переговоров с французскими властями об оказании помощи барским конфедератам прибыл епископ Каменецкий. Об этом сразу же стало известно в Петербурге. Поверенный в делах России Н.К. Хотинский 23 октября 1768 г. докладывал императрице: «Приехав сюда 15-го числа сего месяца по новому штилю, нашел я уже здесь епископа Каменецкого. Зная его как сторонника конфедеративной партии, посчитал я поспешный его сюда приезд подозрительным. Почему искал я спознать о поступках его и открыл, что он имел с министерством здешним конференцию, на которой будто бы просил денег на содержание конфедератов, и якобы оные ему обещаны»[44].
Хотинский не ошибся — Луи XV действительно выделил Каменецкому три миллиона ливров. Король заявил, что хотел бы видеть на польском престоле не Станислава Понятовского, а своего родственника, принца Конде, положение которого укрепил бы браком с одной из дочерей императрицы Марии Терезии.
По распоряжению короля французскому дипломатическому представителю в Данциге Жерару была направлена специальная инструкция. Там говорилось, что полякам надо прямо заявить, что «жалкие и бессвязные действия польской нации, которая сама не умеет помочь себе, не дают и друзьям ее средств помочь ей... Вы должны говорить, что полякам надобно согласиться между собой, уговориться с татарами и турками, которые взялись за оружие в интересах республики. Патриоты должны чувствовать, что с этих пор только от оружия должны зависеть спасение, независимость, самое существование республики. В настоящих обстоятельствах самый главный предмет — это делать всевозможное зло русским, не стесняясь каким-нибудь временным неудобством, могущим от этого произойти. Эта политика составляет часть великих видов, входящих в настоящую систему короля... Легкомыслие поляков, их несогласие между собой, их народный характер не позволяют надеяться с их стороны на усилие против России, сколько-нибудь значительное; мы можем полагаться только на турок и татар, и все наши советы и виды должны иметь целью облегчение успеха последних»[45].
Одновременно французский посол в Стамбуле граф Вержен развил бурную деятельность, чтобы втянуть Турцию в войну с Россией. Благодаря французским интригам султан сменил ряд миролюбиво настроенных высших чиновников. 25 августа 1768 г. был сменен великий визирь, а 14 сентября — рейс-эфенди (министр иностранных Дел).
Зверства барских конфедератов против православного населения Малороссии спровоцировали восстания гайдамаков. И тогда гордые ляхи обратились за помощью к... Екатерине. По ее приказу генерал Кречетников подавил восстание. Тем не менее оно имело неожиданные последствия. Отряд гайдамаков под началом сотника Шило захватил местечко Балта на турецко-польской границе. Границей была мелкая речка Кодыма, которая отделяла Балту от турецкой деревни Галта. Шило погостил четыре дня в Балте, вырезал всех поляков и евреев и отправился восвояси. Однако евреи и турки из Галты ворвались в Балту и в отместку начали громить православное население. Услышав об этом, Шило вернулся и начал громить Галту. После двухдневной разборки турки и гайдамаки помирились и даже договорились вернуть все, что казаки награбили в Галте, а турки — в Балте. И самое интересное, что большую часть вернули. Все это могло остаться забавным историческим анекдотом, если бы турецкое правительство не объявило бы гайдамаков регулярными русскими войсками и не потребовало бы очистить от русских войск Подолию, где они воевали с конфедератами.
Кроме того, французские дипломаты постарались уверить окружение султана в том, что Екатерина II желает вступить в брак со Станиславом Понятовским и объединить Польшу с Россией. Косвенным подтверждением этой фальшивки служила интимная связь Екатерины и Станислава до 1758 г., когда она была цесаревной, а он — послом. Разумеется, никаких реальных оснований сия фальшивка не имела. Екатерина как женщина уже давно не нуждалась в Понятовском, а Екатерину — императрицу такой брак привел бы к катастрофе.
25 сентября посол Обрезков и одиннадцать человек его свиты были арестованы, под улюлюканье толпы проведены через весь Стамбул и заключены и Семибашенный замок. Это был турецкий способ объявления войны.
Тем временем гражданская война в Польше усилилась. Русские контролировали только крупные города и военные лагеря. Польские паны, и в мирное время игнорировавшие закон, теперь открыто грабили население. Единого командования над отрядами конфедератов фактически не было. Австрия довольствовалась тем, что давала убежище конфедератам, Франция же хотела оказать им более деятельную помощь. В 1768 г. первый министр Людовика XV, герцог Шуазёль отправил к конфедератам на границу Молдавии драгунского капитана Толе-са. Тот прибыл со значительной суммой денег, но, познакомившись с конфедератами поближе и оценив обстановку, решил, что для Польши уже ничего сделать нельзя и не стоит тратить французские деньги, а потому собрался вернуться во Францию. Опасаясь, что письмо его к герцогу Шуазёлю о принятом решении попадет в руки полякам, Толес писал: «Так как я не нашел в этой стране ни одной лошади, достойной занять место в конюшнях королевских, то возвращаюсь во Францию с деньгами, которых я не хотел употребить на покупку кляч».
В 1770 г. Шуазёль отправляет в Польшу знаменитого искателя приключений, полковника Шарля Дюмурье[46]. Но и на Дюмурье конфедераты произвели то же впечатление, что и на Толеса. Приведу выдержки из его записок в пересказе С.М. Соловьева: «Нравы вождей конфедерации азиатские. Изумительная роскошь, безумные издержки, длинные обеды, игра и пляска — вот их занятия! Они думали, что Дюмурье привез им сокровища, и пришли в отчаяние, когда он им объявил, что приехал без денег и что, судя по их образу жизни, они ни в чем не нуждаются. Он дал знать герцогу Шуазёлю, чтобы тот прекратил пенсии вождям конфедерации, и герцог исполнил это немедленно. Войско конфедератов простиралось от 16 до 17 000 человек, но войско это было под начальством осьми или десяти независимых вождей, не согласных между собою, подозревающих друг друга, иногда дерущихся друг с другом и переманивающих друг у друга солдат. Все это была одна кавалерия, состоявшая из шляхтичей, равных между собою, без дисциплины, дурно вооруженных, на худых лошадях. Шляхта эта не могла сопротивляться не только линейным русским войскам, но даже и казакам. Ни одной крепости, ни одной пушки, ни одного пехотинца. Конфедераты грабили своих поляков, тиранили знатных землевладельцев, били крестьян, завербованных в войско. Вожди ссорились друг с другом. Вместо того чтобы поручить управление соляными копями двоим членам совета финансов, вожди разделили по себе соль и продали ее дешевою ценою силезским жидам, чтобы поскорее взять себе деньги. Товарищи [шляхта] не соглашались стоять на часах — они посылали для этого крестьян, а сами играли и пили в домах; офицеры в это время играли и плясали в соседних замках.
