Любовь Воробьёва - Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.
Вместе с тем опыт Реформации и в Германии, и в Ливонии показывает: чтобы победить, интересы духовные всегда должны вступать в союз с материальными. Если сам Лютер, как принято считать, думал не о себе и руководствовался исключительно своим пониманием Божьего Промысла, то другие сторонники Реформации видели, что каждый здесь может что-нибудь выиграть, и втайне помышляли о земных выгодах.
Как и в Германии, каждый слой здесь связывал с Реформацией свои собственные интересы. Светские вассалы-колонисты (как орденские, так и епископские) радовались возможности захватить церковные земли и имущество, освободиться из-под власти папы и епископов, сократить расходы на церковь и расширить свои права. Высокие прелаты прикидывали, не смогут ли они жениться на своих «хозяйках» и передать в наследство своим отпрыскам мужского пола земельные владения. Представители городов радовались новому расширению своей независимости благодаря отречению от католических епископов. Угнетённые крестьяне были не прочь использовать «лютеранское возмущение» для отстаивания своих земных интересов.
Магистр Вольтер фон Плеттенберг хотя и был расположен к реформации, но не забывал, что орден — это католическое учреждение. К тому же переход в лютеранство означал бы для него отказ от своих духовных ценностей, выход из прежнего жизненного круга. Он был уже в летах, мало вмешивался в события, но наблюдал за ними, чтобы извлечь из них возможно большую пользу для ордена и своего значения как магистра.
Реформация началась в Риге с бегством сюда из Трептова в 1521 г. последователя Лютера и учителя Андрея Кнопа (или Кнэпкена). В Трептове его деятельность по распространению учения Лютера шла рука об руку с разоблачениями злоупотреблений католической Церкви, что вело к разгулу страстей и выливалось в фактические оскорбления католических духовных лиц. Толпа, подстрекаемая адептами Лютера, с негодованием забрасывала их грязью во время обычных процессий по улицам города. А в одну из ночей чернь, привлечённая на сторону «просветленных религиозных воззрений», вытащила из церкви Святого Духа статуи и иконы и побросала их в близлежащий колодец. Поскольку епископ Каминский Эрасм Мантейфель принял меры против повторения подобных бесчинств, равно как и против распространения учения Лютера, Кнэпкен, чтобы избежать преследования епископа, решил продолжить свою миссию в Риге. Здесь он стал давать частные уроки юношеству, действуя вначале осторожно и втихомолку, поскольку круг приверженцев Лютера в Риге был ещё узок. Вскоре число его слушателей и друзей стало быстро расти. Кнэпкен обрёл и влиятельных покровителей в лице бургомистра Конрада Дуркопа и городского секретаря М. Иоанна Ломиллера.
В то время средством улаживания научных споров служили открытые диспуты. На таком диспуте, проходившем на хорах Петровской церкви под председательством и защитой бургомистра Конрода Дуркопа, Кнэпкен решительно разбил ссылками на Евангелие своих оппонентов-монахов по дискутировавшимся отдельным вероисповедным пунктам.
Чтобы противодействовать «распространению ереси», Рижский архиепископ Каспар Линде в союзе с Дерптским и Ревельским епископом Иоанном Бланкенфельдом объявили на ландтаге в Вольмаре (1522 г.) сочинения Лютера еретическими, соблазнительными и порочными и предали их проклятию. Это проклятие никого не испугало, а, напротив, способствовало объединению всего земского рыцарства и городов (Риги, Ревеля и Дерпта) против ливонского духовенства. Такое сближение было достигнуто особенно усилиями Ломиллера.
Однако архиепископ Каспар Линде по-прежнему не только ничего не хотел слышать о реформах, но и не собирался ликвидировать самые одиозные, по мнению сторонников Лютера, злоупотребления в церковной жизни. Тогда Рижский магистрат, первоначально не желавший идти на открытый разрыв с католической Церковью, вошёл в соглашение со старшинами обеих гильдий и избрал А. Кнэпкена архидьяконом при церкви Св. Петра. 23 октября 1522 г. Кнэпкен произнёс свою вступительную проповедь и тем самым заложил первый камень в основание евангелической Церкви в Ливонии.
В Ливонии, как и в Германии, утверждение идей Лютера сопровождалось бурными сценами. Толпы людей, возбуждённые необузданными проповедниками (особенно отличался Сильвестр Тегельмейер) и усвоившие только внешнюю форму лютеранства, стали проявлять своё усердие к новому учению путём низвержения и публичного сжигания икон, уничтожения украшений церквей, могильных памятников и другими насильственными действиями. Всеобщее возбуждение не стихало.
Лютер живо интересовался распространением евангелического учения в Ливонии, состоял в переписке со своими ливонскими сторонниками, направлял городам Риге, Ревелю и Дерпту послания, в которых делился своим богословским опытом. В частности в письме от 25 июня 1525 г. он предостерегал пасторов и проповедников от раздоров в деле обрядов. Хотя внешние обряды, учил Лютер, в богослужении для блаженства ничего не значат, всё же не по-христиански начинать по их поводу раздоры и тем сбивать с толку бедный народ. Лютер посвятил христианам в Риге и Ливонии своё изложение 27-го псалма{38}.
Известие о новом религиозном учении вскоре достигло и Ревеля и вылилось в такие же волнения, как и в Риге. Плеттенберг, обеспокоенный эксцессами в Риге, в письме магистрату Ревеля приказывал запретить проповеди против католической религии. Однако всеобщее возбуждение в пользу Реформации опрокидывало все запреты. 14 сентября Иоанн Ланге и Иоанн Массиен произнесли в Николаевской церкви Ревеля первые евангелические проповеди. С этого времени лютеранское учение стало утверждаться в городе. После того как Ревель, вслед за Ригой, отказался от своего епископа, Плеттенберг принял присягу от Ревеля одному себе и подтвердил этому городу его вольности.
Всеобщее религиозное возбуждение распространилось и на сельскую местность. В деревнях часть крестьян, прослышавших о требованиях восставших немецких крестьян, прекращали работу на барщине, отказывались платить долги и подати. Неурожай и голод 1525 г. ещё более усилили брожение среди «низов».
В 1525 г. эстонские крестьяне заявили о своём желании самим избирать проповедников чистого Евангелия и отстранять их, если они придутся им не по вкусу. Содержать проповедников они намеревались на собственные добровольные взносы, а излишек направлять в пользу вдов и сирот. Со ссылкой на Библию, они требовали отмены крепостного права, гражданского равенства, которое распространяли и на занятие общественных должностей. Хотя крестьянское движение в эстонской части Ливонии было непродолжительным и вскоре стихло, оно показало (как и Великая крестьянская война в Германии), что всякое духовное движение не замыкается в себе и мощно проникает в другие отношения, прежде всего социальные{39}. Этот вывод Вильгельма Брахмана, автора статьи «Реформация в Ливонии» (1850 г.), подтверждают на широком историческом материале и современные социологи.
В Дерпте начало Реформации было связано с личностью Мельхиора Гофмана, скорняка из Швабии. Это был человек, одарённый живым умом, хорошей памятью, пламенным воображением.
Свою проповедческую деятельность он начал как сторонник Лютера, что обеспечило ему доступ в ближайшее окружение этого вероучителя. Однако с течением времени Гофман подпал под влияние воззрений Томаса Мюнцера[16] и, по мнению лютеран, вместо дельного законоучителя стал религиозным мечтателем. Исследователь истории перекрещенцев Крон писал, что «Гофман начал своё предприятие как ревнитель, продолжил его как мечтатель, а кончил вместе с жизнью как обманутый глупец»{40}.
Один или в сопровождении своих единомышленников Гофман изъездил Германию, Швабию, побывал в Стокгольме, затем отправился в Ливонию. Везде он распространял свои учения, производя волнения среди народных «низов».
Гофман прибыл в Дерпт осенью 1524 г., когда под влиянием событий в Риге и Ревеле уже произошёл поворот горожан в пользу Реформации. Поэтому, когда епископская партия решила арестовать Гофмана, чтобы как можно скорее удалить его из города, эти намерения не только встретили сопротивление горожан, но и сообщили новый импульс реформационному движению и сопровождавшим его бесчинствам. Бюргеры не только разгромили церкви, но и заняли архиепископский замок, который долгое время держали в своей власти. Гофман же удалился из Дерпта в Ригу, а затем в Виттенберг к Лютеру. В этот период его идеи круто меняют прежнее направление. Он хочет, чтобы проповедник не стоял над паствой, а избирался из народной среды. Он мечтает об обществе, где нет голода, бедствий, нищеты и призывает к борьбе за этот идеал, т.е. соединяет религиозное учение с социальным протестом и земными интересами «низов».
