Сергей Охлябинин - Повседневная жизнь русской усадьбы XIX века
В России XIX столетия сооружений замковой архитектуры существовало совсем немного: конный двор и ряд других построек в Марфине под Москвой; Михалкове и Покровское-Стрешнево, отдельные строения которых сохранились и по сей день на окраинах столицы; Михайловский, а ныне Инженерный замок в Петербурге; Хлебный корпус в подмосковном Царицыне; башни знаменитого Знаменского-Губайлова в усадьбе рода Долгоруких; Васильевское, что принадлежало роду дворян Яковлевых; а также Молдавка, принадлежавшая потомкам древнеримского рода князей Кантакузен.
Кантакузен, Панина
Так уж получилось, что замковый, романтичный характер усадеб во многом определял и неординарность, самобытность судеб обитателей этих поместий. Архитектура как бы задавала тон превратностям жизни людей, в ней пребывавших.
Молдавка — одно из имений князя Кантакузена.
Род Кантакузен происходит от византийского императора Иоанна VI. В свою же очередь, пращуры Иоанна VI Кантакузены — военачальники времен Древнего Рима.
Прошло много времени, и потомки Иоанна VI стали господарями (царями) в Молдавии. При Екатерине II Николай Кантакузен приехал в Россию и поступил на службу. В бытность его атаманом бугских казаков ему были пожалованы земли, которые он должен был заселить. Часть этих земель составила тогдашняя усадьба Молдавка.
На протяжении полутора веков родовое имение постепенно, огромным трудом и заботами, посреди пустынной степи, лишенной воды и растительности, превратилось в красивейшую и богатейшую усадьбу. Его не продавали, не бросали на волю случая, а холили и лелеяли из года в год, из рода в род.
Что скрывалось за стенами этого загадочного замка? Его меблировка сохранилась, пожалуй, с екатерининских времен.
Низкий, широкий, короткий диван, необыкновенный стул с точеными ножками, огромное трюмо, старинные клавикорды… На стенах — сабли, золотое оружие, седла, осыпанные бирюзой…
В большой комнате замка на всех стенах шкафы с книгами. Один из них — потайная дверь, которая, беззвучно перемещаясь в сторону, обнаруживает за собой тайный ход.
Но, пожалуй, особая гордость усадьбы — ее парк. Тем более что здесь, в степной, безграничной полосе, таких ухоженных парков крайне мало. Они — как оазисы в пустыне. Усадебный дом в Молдавке будто купается в зелени, а порой кажется — тонет в ней. Белый, величественный в притягательной простоте прошлого двухэтажный замок с зубцами и башнями. Снизу от земли тянется, прильнув к вековым стенам, зеленый хмель. Кое-где он перетекает через зубцы башни и крепко держит слегка потемневшую от времени внутреннюю стену. Его гибкие стебли раскинуты по каменной террасе и верхнему балкону. И если тенистый сад укрывает здесь только от солнца, то резные листья хмеля заботливо оберегают и в дождь, соперничая с крышей.
Перед замком — старинный партер с изящными клумбами. А в самом центре — редкий для степной полосы фонтан. От усадебного дома тенистая прямая аллея столетних деревьев увлекает к пруду с журчащими и впадающими в него ручьями.
Озеро, окаймленное, будто картинной рамой, кронами деревьев, переходит в огромный парк с причудливыми аллеями тамариска, акаций и пирамидальных дубов. Узкие, уютные дорожки, обрамленные кустами сирени, которые, соединяясь верхними ветвями, замыкают пространство густым сводом. Удивительная для этих мест прохлада.
В траве по краям дорожек множество улиток — «escargos». То особые французские улитки. Один из князей Кантакузен любил французское блюдо, приготовленное из этих улиток. А потому вывез их из Франции и развел в своей усадьбе. Увлечение прошло, минули стародавние привычки, а улитки остались, уже не рискуя попасть в руки повара.
К числу русских усадеб, напоминающих замки, относится и старинная вотчина Марфино. Здесь, в усадьбе, и по сей день на склоне холма, горделиво посматривая на окружающее пространство, стоит помещичий дом. К нему с левой стороны, окаймляя огромный пруд с небольшим островком, ведет широкая мощеная дорога.
В запущенном пейзажном парке — гроты, руины, остатки оранжерей XVIII века. А в стороне, за прудом — живописная башня середины XIX столетия. На холме, правее господского дома — обширный конный двор. Его крутые высокие стены больше напоминают крепость, приготовившуюся к обороне. Историки архитектуры называют весь этот Марфинский ансамбль «псевдоготикой».
Вотчина Марфино, известная еще жившим здесь в конце XVI века дьяком Щелкаловым — знаменитым дипломатом, в последующие годы поменяла немало владельцев. С середины XVII века здесь пребывали князья Голицыны. Памятен России и род Салтыковых, обосновавшийся здесь с первой трети XVIII века. Именно при П. Салтыкове, талантливом военачальнике, разбившем при Кунерсдорфе Фридриха II Прусского, усадьба расстраивается. Но от той поры до наших дней остались лишь круглый двухъярусный павильон, беседка да два корпуса псарен. Ну а что же было, как деликатно выражаются нынче, утрачено? Популярный русский бытописатель и мемуарист Ф. Вигель в своих «Записках» рассказывал о Марфинской усадьбе при Салтыковых. Ведь тогда еще сохранялся целостный усадебный ансамбль с двухъярусным на возвышении домом «кудрявой архитектуры Возрождения». Здесь же, поблизости, шумел листвой регулярный парк, возвышалась густая липовая роща, почти примыкая к господскому дому, облагораживая усадьбу и заполняя залы восхитительным запахом в пору цветения. Особым достоинством Марфинской обители были ее театральные изыски. Два театра: один — в помещении, другой — на воздухе. Мастерство играющих было столь велико, что собирались не только окрестные помещики, но загодя, с большим запасом во времени съезжались и дальние гости (да это и сейчас путь неблизкий — станция Катуар по Савеловской железной дороге[15]).
Имение, разграбленное и сожженное французскими солдатами в 1812 году, впоследствии переходит к Паниной, а к 30-м годам XIX века приобретает иной облик. Автор нового проекта — М. Быковский, даровитый ученик Жилярди, который в центре композиции располагает господский дом, выполненный в романтическом стиле «готики» эпохи Николая I. Особенно поражает поэтическая красота малых архитектурных форм. Здесь и ажур въездных ворот, и загадочные силуэты грифонов, и пластика малого, чуть ли не камерного фонтана (середины XIX века).
Частыми посетителями марфинских театров были их ближайшие соседи — семейство Прозоровских, а позже Трубецких и Суворовых, наезжавших из имения Василия Ивановича Суворова Рождествено-Суворово (Михайлово).
Постройки замковой архитектуры и «неоготические» сооружения появлялись в Никольском-Прозоровском — усадьбе, прекрасно спланированной и принадлежавшей уже упомянутым соседям Паниных — Прозоровским. Особенно поражала псевдоготическая башня — оконные наличники, карнизы, наугольные ажурные колонки… К тому же и располагалась она на склоне пологого холма, хорошо приметная даже на большом расстоянии. Один из владельцев Никольского-Прозоровского, А. А. Прозоровский, отличался особой любознательностью, и прежде всего в парковом искусстве. Прошли десятилетия, сменились владельцы старинной усадьбы, но по-прежнему продолжали восхищать взор, пусть и в запущенном пейзажном парке, замысловатые гроты и остатки Прозоровских оранжерей XVIII века.
Национальный романтизм
Архитектура и меблировка второй половины XIX столетия отмечена огромным увлечением дворянской среды национальным романтизмом. Немало владельцев русских усадеб были увлечены этим самобытным, чисто русским стилем. И в конце концов в последней четверти XIX века в России образуются два центра национального романтизма. Один из них — Мамонтовская усадьба в Абрамцеве, а чуть позже — имение Тенишевых в Смоленской губернии.
В доме хлебосольного Саввы Ивановича гостили и работали художники и зодчие, артисты и музыканты. И вскоре Абрамцево превращается в центр формирования декоративно-прикладного искусства национального романтизма. Организованный здесь Мамонтовский кружок становится в истории русской культуры первым «домашним объединением». Сюда приезжают В. Д. Поленов, В. М. Васнецов.
В 1876 году супруга Мамонтова Елизавета Григорьевна открывает столярную мастерскую. Цель проста и благородна — благотворительность. Но уж если что-либо и создавать, то истинно художественные изделия. И если для учебного заведения информация постигается в библиотеках, то в художественно-прикладных мастерских — в музее образцов.
Когда же руководителем мастерских становится Елена Дмитриевна Поленова, сестра художника Поленова, музей уже насчитывает самые разнообразные типы и виды художественных изделий. Здесь и домовая резьба Поволжья, и берестяная резьба Урала и Русского Севера, и особая Городецкая резьба, дополненная росписью. Перечень изготавливаемых образцов, по которым и вырезались художественно-прикладные изделия, насчитывал десятки, а позже и сотни самобытных предметов: самые разнообразные варианты письменных, чайных и кухонных столов, подвесные шкафчики, полки и шкафы, комоды и этажерки, стулья, табуреты и кресла, а также настольные украшения — шкатулки, короба, коробки, письменные приборы, разделочные доски, солонки и конечно же детские игрушки, среди которых раскрашенные солдатики.
