Андрей Павлов - Запасная столица
Перед разведывательными органами вермахта стояла важная и трудная задача: довести дезинформацию искусно, не вызывая подозрений в ее подлинности, до сведения Ставки Красной Армии. Очевидно, усилия ведомства адмирала Канариса в осуществлении операции «Кремль» увенчались успехом. Ставка и Генеральный штаб Красной Армии не исключали возможности мощного немецкого наступления на Москву летом 1942 года.
Сейчас даже и широкому читателю, мало знакомому с тайнами сверхсекретных органов, известно: немецкая разведка в годы войны работала квалифицированно. Сотни заброшенных в тылы Красной Армии агентов и диверсантов, создание прекрасно законспирированных и действенных резидентур.
В книге «Цена победы. Великая Отечественная: неизвестное об известном» Б. Соколов, на основании данных английского журналиста и разведчика Е. X. Кокриджа, почерпнутых им в архивных материалах немецкого отдела «Иностранные армии – Восток», приводит два эпизода, подтверждающих успехи немецкой разведки.
Владимир Миницкий, видный политработник, перед войной работавший в Секретариате Сталина, взятый в плен 13 октября 1941 года под Вязьмой, был завербован немцами. Псевдоним – «438». Через восемь месяцев, с внушающей доверие безукоризненной легендой, он возвратился в кадры Красной Армии и даже стал работать в Государственном Комитете Обороны. 14 июля 1942 года в донесении своим новым хозяевам из ведомства адмирала Канариса агент «438» сообщил о подробностях совещания маршалов Шапошникова, Ворошилова и Наркома иностранных дел Молотова с главами военных миссий Великобритании, США и Китая. Такое совещание действительно имело место. В октябре 1942 года «438», не разоблаченным, перешел фронт и до конца войны работал в органах немецкой разведки.
Другой, тоже бывший политработник, Петр Таврин, взятый в плен под Ржевом 30 мая 1942 года, завербованный и, опять же, с правдивой легендой вернувшийся, работал в Наркомате Обороны и Генеральном штабе Красной Армии.
И – сколько еще пока не известного нам!
Как видим, у немецкой разведки были реальные возможности и средства довести тщательно разработанную дезинформацию до высокопоставленных органов Красной Армии.
А подтверждением того, что операция «Кремль» сработала в желаемом направлении, следует считать факт общеизвестный: летом 1942 года, после нашего поражения под Харьковом, Сталинград оказался почти оголенным перед немецкими войсками. Первые атаки врага отбивали, главным образом, рабочие-ополченцы из наскоро сформированных батальонов.
Таким образом, спешное строительство в Самаре бункера в 1942 году и, особенно, – мощной радиостанции, нельзя ли считать следствием успешно проведенной немецкой разведкой операции «Кремль»?
Постановка вопроса о начале строительства бункера – когда же? – вроде бы ни коим образом не отражается на главном: бункер был построен. В конце концов, не столь уж важно нам сегодня уточнять – когда же? Однако… потяни ниточку – клубок объявится, запутанный.
Мое желание установить истину подогревается некоторыми, пока еще разрозненными, но и настойчивыми публикациями историков с совершенно новым взглядом на события, предшествовавшие началу Великой Отечественной войны. Речь идет о том, что якобы Советский Союз в лице Правительства и Генерального штаба Красной Армии, исходя из твердого убеждения в неизбежности уже близкой войны с Германией, разработал оперативно-тактический план упреждения немецкой агрессии. Суть этого плана, предположительно, состояла в следующем: до окончательного развертывания войск вермахта на западных границах России нанести свой удар, т. е. начать войну первым. По пословице: «Лучший вид обороны – наступление».
В российской истории встречалось подобное. Незадолго перед началом Отечественной войны 1812 года князь и генерал Багратион, предвидя близкие события, подал государю Александру I обширную записку с уже разработанным в деталях предложением-планом: пока Наполеон еще не собрал в единую «Великую армию» разноязычные войска Европы, нанести ему упреждающий удар и поражение русскими корпусами на чужих территориях. Но государь оставил тактические соображения полководца без ответа, значит, и согласия.
Руководители Генерального штаба Красной Армии, особенно маршал Шапошников, образованнейший специалист, конечно же, знали эту страницу военной истории России.
И, не исключена возможность, маршалы повторили предложение Багратиона в современном варианте: война неизбежна, но лучше вести ее за пределами страны. История повторилась и в молчании Сталина.
Как поверить столь серьезному предположению, а иной раз, читаешь, и утверждению, – о готовящемся в 1941 году упреждающем ударе Красной Армии – не имея перед глазами убедительных документов? Пока, надо считать, это только версия и – не более того. Однако версия впечатляющая и, вполне допустимо, не беспочвенная. В самом деле, представляется невероятным, чтобы Генеральный штаб, Политбюро и сам Сталин, наконец, не взвешивали возможные варианты неминуемой по их уверенности, войны.
В том числе и превентивный удар Красной Армии в удобный момент.
Вот тут, наверное, сомнений нет: взвешивали, просчитывали. Но почему об этом промолчал Молотов в доверительных беседах с писателем Ф. Чуевым? Еще раз оценим его слова: «…Мы знали, что война не за горами… что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать – до Смоленска или до Москвы».
Молотов, в данном случае, авторитет для нас высочайший, потому как он, конечно же, принимал участие в обсуждении военных проблем. Значит, он утаил что-то об упреждающем ударе? Как опытный дипломат повел себя: дескать, ты мне вопроса не задаешь, я – молчу. По-старчески просто – забыл? О важнейшем в истории страны?
Это исключено. Почему же промолчал Молотов?
Разрозненные предположения историков густо сконцентрированы в недавно вышедшей книге В. Суворова – «Ледокол». Опираясь на мемуарные высказывания советских военачальников, архивные документы о передислокации войск Красной Армии к западным границам в феврале – июне 1941 года, о полной боевой готовности их к наступательным действиям, автор утверждает, и без всяких сомнений: упреждающий удар готовился. Более того, он должен был начаться 6 июля 1941 года под кодовым наименованием «Гроза».
Германия нанесла свой упреждающий удар – первой.
Так складывалось начало Великой Отечественной войны по В. Суворову.
Книга впечатляющая. Правда, просматривается в ней значительная доля жажды сенсации. Но, в любом случае, как бы этой книге не стать первопроходцем-ледоколом в матерых льдах умолчания о некоторых еще скрываемых истинах второй мировой войны. Нам остается подождать нового издания «Истории Великой Отечественной войны».
Книга В. Суворова, очевидно, как и всякая иная, не лишена противоречий. Существенных, до разрушения авторской концепции. И прежде всего, эти противоречия связаны… со строительством бункера-убежища для Сталина в Самаре.
Когда автор пишет о том, что шло оборудование главного командного пункта Генерального штаба вблизи западных границ, этому веришь. Но в то же время, если план упреждающего удара уже был не только готов, но и его дата определена: Зачем было строить уникальное подземное сооружение в Самаре? В глубинной России?
Почему маршал Тимошенко и генерал армии Жуков (кстати, Жуков, предположительно, был одним из авторов предложения об упреждающем ударе), почему они высказывали озабоченность тем обстоятельством, что в Москве не готовы защищенные места для работы Ставки?
Почему в мае 1941 года в Кремле начали строительство убежища? Почему, уже после 22 июня, рокового дня, продолжали гнать в Германию железнодорожные составы и пароходы с хлебом, стратегическим сырьем? Или нельзя их было остановить? Прекратили же немцы свои поставки оборудования Советскому Союзу за несколько дней до того момента, как прозвучал условленный пароль – «Дортмунд».
Почему, наконец, Самара была заранее определена запасной столицей? Вопросы, вопросы. Противоречия…
Судя по всему, В. Суворов не был осведомлен о «сталинском бункере» в Самаре. Тут было бы над чем задуматься автору. Не точен он и в деталях. Читаем: «Все важные учреждения находились… не в Куйбышеве, а в гигантских подземных тоннелях, вырубленных в скалах Жигулей».
Это не соответствует действительности. Скальные выработки, да, они существуют и ныне, но не в Жигулях, а на Левобережье, в Сокольих горах. Самарские журналисты бывали в подземных выработках близ старинного села Б. Царевщина, но ничего, хотя бы отдаленно напоминающего присутствие в них когда-то «важных учреждений» не обнаружили.
И опять вопрос, разрушающий концепцию В. Суворова: Сколько же потребовалось бы времени для строительства «гигантских подземных тоннелей»? И зачем они, опять же, в глубинной России, если упреждающий удар Красной Армии, по В. Суворову, разумеется, победоносный удар по существовавшей тогда военной доктрине, был уже предопределен?
